*
На следующий день в кабинет вошла женщина тридцати трех лет (она сразу нам об этом сказала) и попросила извлечь спираль.
– Вы хотите забеременеть или поменять метод контрацепции?
– Мне не нужно предохраняться, я только что развелась и больше не хочу, чтобы в моей матке торчала эта штуковина.
– Ага, – сказал он шутливо, – вы полагаете, что у вас больше никогда не будет сексуальных отношений.
– Я этого не говорила! Но сейчас в моей жизни никого нет.
– Понимаю. Но вы можете кого-нибудь встретить. Сегодня, завтра, послезавтра.
– Может быть, но я не тороплюсь найти мужчину, и поскольку это муж заставил меня установить спираль, потому что не хотел от меня детей, теперь мне не терпится от нее избавиться, чтобы больше ничто о нем не напоминало. Понимаете?
– Я вас прекрасно понимаю. А что, если мы извлечем эту спираль и установим вам другую, которая не будет иметь к вашему бывшему мужу никакого отношения? Вы не думаете, что так вам будет спокойнее?
– Нет, нет, нет! Если мне однажды понадобится контрацепция, я сразу к вам приду. Уберите эту штуковину, пожалуйста.
*
– Почему вы так настаивали, чтобы она оставила спираль?
– Потому что я боюсь, что с ней что-нибудь случится.
– Что с ней может случиться?
– Думаешь, ничего? Да, невозможно знать наверняка, что творится в голове у женщин, можно только догадываться, правда? Ей тридцать три года, она яркая личность, детей у нее нет, поэтому я бы удивился, если бы она решила провести всю оставшуюся жизнь в одиночестве и никогда ни с кем не встречаться. Любовь может нагрянуть внезапно. Однажды ко мне приходила женщина, постарше этой, которая тоже попросила извлечь спираль. Она только что выгнала своего партнера. Я пытался убедить ее оставить (ВКС, а не партнера, такого бы я себе не позволил!). Ей было сорок пять, и она жила с этим мужчиной три года, рожать детей больше не собиралась и поэтому могла бы проходить с этим ВКС до наступления менопаузы. Какой смысл извлекать спираль, через три месяца снова прийти и попросить установить новую, а в промежутке подвергать себя риску? Она сказала: «Хорошо, сегодня у меня месячные, и я буду стесняться, но через две недели я приду, и вы ее извлечете». Через две недели она пришла и сказала Алине: «Передайте доктору, что я правильно сделала, что послушала его и оставила спираль. Через три дня после моего визита к вам у меня начались отношения с соседом по лестничной площадке».
РОДНЯ
Постепенно я перестала ходить на обед в интернатуру и стала есть внизу, в отделении ДПБ, вместе с Анжелой, Аишей, Сильвиэн или Ириной. Каждая постепенно рассказывала мне о своей жизни. Не расспрашивая о моей. Правда, рассказывать мне было особенно нечего. Ни семьи, ни родителей, ни ребенка, ни мужа. Лишь несколько друзей, с которыми я время от времени встречаюсь, чтобы не выглядеть одиноко среди пар или чтобы избавиться от мужчины, который мне либо не нравится, либо показывает, что я слишком умна для него. Постепенно вся моя жизнь свелась к 77-му отделению. И как ни странно, меня это радовало все больше. Мне нравилось здесь находиться. Здесь было уютнее, чем в квартире, поэтому я принесла сюда свой ноутбук (Сесиль его починила) и по вечерам, поужинав у Коринны, подключалась к больничной сети в кабинете консультаций или, если Карма его уже занял, в кабинете Анжелы.
Однажды вечером оба кабинета оказались заняты.
– Хорошо, что ты здесь, – сказала Анжела – Мне надо поговорить с тобой о пациентке, которая попросилась к тебе на прием, и я назначила ей консультацию на утро пятницы.
– Хорошо…
– Это Манон.
– Манон?
– Дочь Алины.
– А… Я слышала, однажды Алина о ней говорила, но я не знала, что ее зовут Манон. Сколько ей лет?
– Завтра исполняется двадцать. Ровно наполовину меньше, чем ее матери.
– Алине сорок лет? Ей не дашь…
– Она отлично выглядит, правда? Я все время ей об этом твержу, но ты ее знаешь… Итак, много о Манон я тебе рассказать не могу, но она просила меня передать тебе сообщение.
– Да?
– Она хочет быть уверена в том, что ты не расскажешь о ней ни ее матери, ни отцу.
– Конечно. – Я пожала плечами. – Тем более что ее отца я вообще не знаю.
Анжела наклонила голову набок:
– Так я и думала… – Она опустила глаза, собрала бумаги на столе и едва заметно улыбнулась. – Я сказала ей, что ты умеешь хранить секреты, но она все равно хотела, чтобы я с тобой поговорила.
– Понимаю. Во сколько она придет?
– В восемь, – с озабоченным видом ответила она. – Это не слишком рано?
– В восемь? Но Алина приезжает не раньше половины девятого.
– Вот именно.
– Хорошо. No problemo.
*
В пятницу, в восемь утра, я подошла к больнице. Около лестницы стояла молодая девушка. Она затушила сигарету и протянула мне руку:
– Вы… доктор Джинн?
– Да, – ответила я и улыбнулась своему новому титулу.
– Я Манон, дочь Алины.
У нее были те же глаза и тот же волевой рот, что и у матери, но на этом сходство заканчивалось. Ее внешность была настолько же строгой и изысканной, насколько странной была внешность ее матери. Передо мной стояла высокая очаровательная девушка, которая выглядела старше своих лет из-за прически каре, брючного костюма и макияжа. Я не заметила на ней ни татуировок, ни пирсинга, ни украшений.
– Да, – сказала она, заметив мой взгляд, – когда нас с мамой видят вместе, меня принимают за ее старшую сестру! Меня это раздражает.
Однако внешний вид – это одно, а речь – совсем другое. В течение получаса Манон рассказывала мне обо всем, что волнует людей ее возраста: соперничество и ревность девушек, психология мальчишек, сексуальность и болезни, передающиеся половым путем, и контрацепция. Что до ее профессионального будущего, то тут ей приходилось обороняться, чтобы защититься от родителей. Особенно от отца, который, по ее словам, был лучшим отцом на свете. Чтобы я лучше ее поняла, она привела в пример свои детские воспоминания, показывая, как сильно ей повезло. Однако я знала, что ее что-то тревожит. Всегда очень трудно понять, что творится в голове женщины, но я тоже единственная дочка любящего отца, и я отлично ее понимала, когда она рассказывала о своем отце как об образце, от которого она старается оторваться. Она описывала его как «великана, который тает, стоит мне сказать целую, папочка », и который «всегда очень волнуется, если вечером меня нет дома, и просит после полуночи присылать ему сообщение о том, где я и что делаю».
Она постучала ладонью по столу.
– Но я не такая, как большинство моих подруг! Я не сплю со всеми подряд, я еще ни разу не занималась любовью, мне не хочется, меня не соблазняет ни один парень. Поэтому он и решил, что я навсегда останусь маленькой девочкой. Но я хотела его предупредить, я пыталась ему сказать, что однажды домой не вернусь и что в два часа ночи у меня могут быть занятия поинтереснее, чем писать ему сообщение. Кроме того, придя домой, я должна зайти к маме, если она дома, и пожелать ей спокойной ночи, потому что, если я не приду и не обниму ее, она плохо спит, по ее словам.
– Ваши родители не живут вместе?
– Живут, но мы обитаем в другом конце города, у папы рядом с работой маленькая студия, так что иногда по вечерам он остается там работать, и мама уходит к нему, и иногда он домой не возвращается. Короче, они сами разберутся, они большие и делают что хотят.
– Мммм… Понимаю.
Я понимаю ее настолько хорошо, что чувствую себя дурой из дур.
– Папа такой понятливый со всеми вокруг, на работе, а когда дело касается меня, он вообще ничего не понимает.
– Он не отпускает вас гулять? Следит за вами?
– Это было бы ему неинтересно! И вообще это не в его стиле. Да и мама бы ему не позволила.
– Хорошо… Что я могу для вас сделать? – сказала я, чтобы заполнить первую паузу… за полчаса консультации.
– Ну, я пришла просто поговорить. Мои родители только и делают, что говорят, а я и слова не могу вставить, а когда задают мне вопрос, мне приходится отвечать немедленно, даже если мне нечего сказать. Анжела посоветовала прийти к вам. С ней я об этом говорить не могу, она слишком близка с моей мамой, у меня было бы впечатление, что я разговариваю с тетей, понимаете?
– Понимаю…
– Она правильно сделала, что посоветовала прийти к вам, мне стало гораздо легче, это правда, вы очень симпатичная, очень забавная. А еще вы очень красивая и женственная, на вас приятно смотреть! Мне надоело, что девчонки называют меня чопорной дамой, потому что я предпочитаю одеваться прилично, а не абы как, и потому что хожу, высоко подняв голову, а не глядя в пол.
– Хорошо, я была очень рада вас выслушать. Приходите когда хотите…
– О, вы очень скоро меня снова увидите! Я решила установить спираль.
– Правда?
– Да. Тогда, если я однажды решу заняться любовью, с презервативами или без, я буду защищена. Как говорит мой отец, любовь может нагрянуть внезапно.
