финансирование стало щедрее, свободы – больше. Единственное – сотрудница картотеки доложила о том, что один из помощников сенатора якобы рылся в Орденских записях о других пациентах в день подселения… Но это звучало нереалистично. Скорее всего мужчина просто заблудился.
После подселения Лорч перестал приходить в Орден, а вот чеки все прибывали и прибывали. Айтеш иногда писал ему, спрашивал о самочувствии. Он посылал к Лорчу заклинателя Пэрри Шитбро для регулярных осмотров – раз они уже были знакомы, – и Пэрри каждый раз возвращался с отчетом: все хорошо, подселение прошло удачно, пурлушэм прижился.
Но Айтеш знал Пэрри много лет, он сам выбрал его из студентов университета имени Рэндома. Он видел – Пэрри врет. С сенатором что-то было не так.
К тому же по письмам стало понятно: у господина Лорча изменился почерк. Стиль речи. От его обходительности теперь веяло опасностью, как от животного, замершего перед прыжком. Газеты все чаще величали сенатора «властным» и «внушительным хищником политической арены». Иногда о его глазах почему-то говорили как о желтых, хотя Айтеш ясно помнил: они голубого цвета.
Вскоре Айтешу сообщили, что несколько прежних пациентов Ордена пропали. Три человека за неполных два месяца. А области, за которые отвечали рёххи в этих пациентах, пришли в упадок.
– Что за ерунда? – негодовал Айтеш. – Найдите их! Не могут же люди просто исчезать в цивилизованном мире! И рёххи… Что с рёххами?!
Сотрудники искали, безуспешно. А вот детективы Пика Грёз – почему-то не искали вовсе. Смотрящие бездействовали, и Айтеш стал подозревать, что это как-то связано с сенатором. А еще, что в сенаторе – совсем не пурлушэм.
Тогда сэр Айтеш начал свое расследование. Трех пропавших рёххов объединяло то, что, согласно легендам, из всех робких рёххов именно они чаще всего тем или другим образом чинили препятствия или просто попадались под горячую руку горфусу, неподражаемому. Тому, кто, по идее, уже много сотен лет находился в призрачной тюрьме далеко на севере, заточённый туда морскими духами.
Сэр Айтеш отправился к морским рёххам.
– Как там горфус? – спросил он морского конька льофафу.
– Э-э, горфус? Нормально, сэр.
– Он в тюрьме?
– Думаю, да, сэр.
– Думаете или да?
– Мы проверяем его раз в двадцать лет, сэр. Последний раз это было шестнадцать лет назад, и он был на месте.
Сэр Айтеш напрягся:
– Раз в двадцать лет?! Почему так редко?
– Это не редко, сэр. Для нас это часто. И, позвольте, но с учетом того, что наш эндольф в принципе оказал услугу людям и рёххам, создав ту тюрьму… И что мы одни отдувались за всех… И что прошло так много времени… Горфус же вроде нигде не объявлялся? Мы ничего не слышали о нем. А если он даже сбежал и теперь сидит ниже травы – ну так ничего страшного, сэр! Наверное, он уже раскаялся.
– Льофафу, милый, – сэр Айтеш дрожащими пальцами поправил очки, – а как горфус вообще мог бы сбежать, скажи мне, пожалуйста?
– Ну… – конек задумчиво скрутил-раскрутил хвост. Он начинал волноваться. Как и все морские, он не любил вмешиваться в дела земли. – В теории… Есть некоторые ритуалы… Мощные ритуалы призыва… И если, скажем, в таком ритуале по незнанию участвовал бы кто-то, имеющий дар общения с рёххами, он бы мог наладить связь с горфусом…
– Из вашей тюрьмы можно выбраться ритуалом?!
– Не кипятитесь, сэр Айтеш! – конек взволнованно затрепетал. – В отличие от нас с вами горфус не считает мир людей достойным внимания. То, что робкие рёххи подселяются в человеческие тела, кажется ему глупостью, а не прекрасным опытом! Даже услышь он какой-то зов, он бы не пришел, зачем ему?! А рёххи провести ритуал не могут! А что, он правда выбрался? Хотя нет, не говорите, не хочу знать: а то придется что-то с этим делать…
Сэр Айтеш тоже знал, что волк презирал людей. «Бездарные мешки мяса, начинают гнить в тот самый момент, как рождаются».
И да, неподражаемому горфусу было плевать на робких рёххов. Из них он общался только с птичкой слявкойли – и больше ни с кем.
Слявкойли… Сэр Айтеш вспомнил, как несколько лет назад отправлял новобранца Тилваса Талвани на остров Нчардирк за этой птичкой. Но юноша тогда провалил миссию, не сумев поймать птицу и разбив артефакт. Ему стерли память и, кажется, перестарались: после этого Тилвас Талвани легонько поехал кукухой – стал совершенно невыносимой бестолочью, эдаким хитрым лисом… Стоп.
Сэр Айтеш замер.
Что, если Тилвас не разбил амулет, а каким-то образом подселил в себя пэйярту? Белого Лиса как раз уже нигде не видели несколько лет. Птичка слявкойли тогда увидела это. Донесла горфусу, тоскующему в призрачной тюрьме, и…
Тогда горфус взбесился.
Если уж его главный враг, пэйярту, вселился в человека, то горфус тоже должен познать человеческую юдоль. Чтобы стать победителем, чтобы никакая пушистая дрянь не смогла его обойти. И чтобы воспользоваться всеми теми возможностями, которые дает плоть для раскрытия самых страшных пороков его бессмертной души…
Надо просто дождаться, пока кто-нибудь, у кого есть дар, не проведет любой ритуал вызова. И тогда откликнуться.
Айтеш содрогнулся, подумав об этом, и – чего не случалось с ним никогда прежде – коснулся лба в молитвенном жесте.
Если горфус живет в сенаторе, нам всем конец.
Сэр Айтеш написал сенатору Лорчу, что вновь пришлет к нему Пэрри, чтобы тот провел профилактические обследования. Но вместо этого Айтеш воспользовался обрядом Примерки Чужого Лица и сам под личиной заклинателя явился в зимнее поместье сенатора – замок на утесе одного из далеких восточных островов.
У них вышел очень занимательный диалог… Душевная беседа нанимателя и подчиненного, которому в последнее время ставилась одна-единственная главная цель:
– Найти. Гребаного. Пэйярту, – прошипел Лорч, сбрасывая со стола горы бумаг. – Это что, так сложно с учетом того, что у него на груди болтается сраный амулет?
– Я все сделаю, господин Лорч, – ошарашенно отвечал Айтеш под видом заклинателя.
А на обратном пути из замка он «заблудился». И попал в подвалы.
И пропавшие рёххи как-то удивительно удачно нашлись… «Рёххов ведь нельзя полноценно убить, да? Развеивание не приносит им боли, – тоскливо думал сэр Айтеш, стоя перед пыточным подземельем, слыша плач своих пациентов. – Зато можно бесконечно пытать, пока они в человеческих телах. Наслаждаться той властью, какой никогда не было у одного рёхха над другим, неважно, неподражаемый он, характерный или робкий. Гурхов садист. Бешеное животное. Боги, как я мог допустить это? И как мне от него избавиться?»
И в этот момент кто-то шагнул к сэру Айтешу сзади и обхватил голову стальной хваткой.
