class="p1">– Ты просчитался, старик. Пэрри не зовет меня «господином Лорчем». Я –
Хозяин, – шепнул сенатор перед тем, как переломить ученому шею.
* * *
Долгое время после рассказа Галасы Дарети мы сидели в молчании.
Думаю, каждого из нас устрашала мысль о том, что случилось. И что случается – прямо сейчас с теми рёххами. И случится – с нами, с городом, с миром.
– Я не могла увидеть дальше, – тихо сказала целительница, – потому что жизнь сэра Айтеша оборвалась там. Но я полагаю, что сенатор Лорч выставил его смерть несчастным случаем. Вернул тело Айтеша и все его вещи в Орден. А потом сам забрал из Ордена все, что могло пригодиться для его… игр. И остальное бросил в запустении.
Тилвас полулежал в кресле, вытянув к камину свои бесконечно длинные ноги в закатанных до колена брюках. Мы все были мокрые после дождя, сопровождавшего наш побег из резиденции Ордена, и сейчас, во время рассказа Галасы, потихоньку разоблачались под уютный треск огня в камине. И пили. Кто-то чай. Кто-то не чай.
Талвани пошевелил пальцами на голых ступнях и рассеянно зачесал волосы назад ото лба.
– Что ж… Давайте думать, как мы можем разобраться с сенатором Лорчем.
– Его же методом, нет? Пыточная камера и вечное заключение? – мрачно предложил Мокки, перевязанный бинтом и раскинувшийся на кушетке так, что Галасе оставалось место на самом краешке.
И мы стали думать. Еще. И еще. Иногда безуспешно пытаясь отвлечься на беседы или игру в карты – просто чтобы головы не взорвались.
За витражными окнами зажегся рассвет, а потом потух, переродившись в серо-комковатый весенний день без особых примет. Галаса дважды ходила на кухню, возвращаясь оттуда сначала с вяленым оленьим мясом, кумкватом и орехами, а потом – с пирожными из рисового теста и бобов. В бывшем убежище Скользких было немало припасов, и все они строго продолжали тематику старых островных традиций, что выглядело органичным, но неожиданным в целом.
Впрочем, учитывая, что хранителем убежища являлся Жан, а он всегда был затейником с острым чувством прекрасного, стилистика дома уже не казалась такой уж удивительной.
Мокки так впечатлился добычей целительницы, что даже подвинулся на кушетке: теперь они с Галасой делили ее более или менее пополам. Тилвас так и лежал на второй, только теперь окружив себя безумным количеством бумаг, в которые записывал все наши идеи и расчеты. Я предпочитала оставаться на циновке поближе к камину.
В конце концов у меня затекло все, что могло затечь. Мозг не варил.
Когда Галаса пошла на кухню третий раз – на сей раз за бодрящим зеленым чаем, чтобы дать нам еще немного энергии, – я присоединилась к ней. Целительница была какая-то нервная. Точнее… Мы все нервничали, безусловно. Но за пять лет жизни во лжи я научилась видеть, когда кто-то другой что-то скрывает. И сейчас таким человеком была Дарети.
– Галаса, вы о чем-то умалчиваете, – в лоб, хоть и тихо, сказала я, и она тяжело сглотнула. – Вы видели что-то еще, о чем не сказали нам?
Рука целительницы дрогнула, пока она наливала чай в маленькие чашечки-наперстки. Поколебавшись, она посмотрела прямо на меня и сказала:
– Нет. Я ничего не видела, Джеремия.
Конечно, она врала.
– Вы не имеете права скрывать от нас… – строго начала я, но целительница вдруг резко шикнула:
– Хватит, Джеремия! Замолчите же! – что определенно было несвойственно ее мягкому характеру.
Замерев от удивления, я смотрела, как Галаса подхватывает поднос с крохотными чайными чашечками и возвращается в гостиную.
Впрочем, пробуждающий напиток определенно запоздал. Тилвас уже отключился, как был, в кресле, закинув голову назад. Мокки свернулся на кушетке в неожиданно уютный крендель. Мы не стали их будить: план действий на ближайшие дни был уже более или менее составлен, и сейчас скорее нужно было набираться сил, которые мы слишком долго брали взаймы у самих себя, чем проводить еще несколько часов за мозговым штурмом на грани шизофрении.
Тем более нас с Талвани через пару дней ждет ритуал подселения. Мне определенно нужно было полноценно ожить к этому моменту.
– Займешь спальню? – предложила мне Галаса.
– Она ваша, – покачала головой я.
36
Ритуал
Omnia vincit amor, et nos cedamus amori.
«Все побеждает любовь, давайте и мы покоримся любви».
Я с надеждой затаила дыхание и рывком распахнула последний из кухонных ящиков. На мгновение мне показалось, что мои поиски наконец-то увенчались успехом, но…
Разочарованный стон вырвался из моей груди при виде скучного наполнения. Рис, маринованные овощи, водоросли, имбирь, черствые паровые булочки, снова рис. Да что ж такое-то.
Впрочем, я не оставляла парадоксальной надежды. Закрыла ящик и открыла вновь. Ну вдруг что-то изменится. Содержимое, увы, осталось прежним и совершенно не прельщало.
– Матерь всеблагая, Джерри, что ты здесь устроила?! – раздался сзади удивленный вздох Тилваса.
Я цокнула языком, оборачиваясь. Кухню заливал закатный свет из круглого окна. В его оранжевом сиянии сонный и взъерошенный Тилвас был похож на апельсиновый леденец. Я неловко пригладила волосы, обозревая учиненный мной бардак, и голым большим пальцем одной ноги зацепила за палец другой.
– Я хотела хлопья на завтрак.
Удивительно, как угрюмо прозвучал мой голос.
Тилвас едва ли не поперхнулся.
– Хлопья, – сказал он.
– Хлопья, – подтвердила я. – Мы больше месяца не были в столице. На днях мы, возможно, умрем. Хотя нет, погоди, есть шанс, что ты и я и вовсе откинемся прямо сегодня. Я хочу, гурх бы его побрал, нормально поесть напоследок!..
Я вновь рефлекторно открыла ящик – и с досадой его захлопнула.
Тилвас широко зевнул и сел на пол, выложенный лимонно-серыми мраморными плитами.
– Волнуешься перед ритуалом? – спросил он без тени насмешки.
– Да.
– Я схожу и куплю тебе хлопья.
– Не надо.
Я поморщилась, недовольная собственными капризами. Потом налила вчерашний чай в две кружки, подхватила другую еду – не такую приятную, но тоже подходящую для внеурочного завтрака, так и быть, – и пошла обратно в гостиную.
Комната все еще хранила тепло наших снов. Догорел огонь в камине, опустели чашки. Сквозь приоткрытую раздвижную дверь спальни было видно, как Галаса Дарети тщательно заправила за собой кровать, прежде чем уйти в город – ей нужно было найти ингредиенты, которые потребуются нам в борьбе с Цигой Лорчем. На кушетке, на которой спал Мокки – он тоже ушел раздобыть сведения о расписании и местонахождении сенатора, – осталась уютная ямка по форме вора.
Галаса и Мокки сказали,
