— Было бы что преодолевать! — фыркнул Дилль. — Я вернулся в своё тело и обнаружил, что какой-то гадкий шаман стал моим хозяином. Нашёл способ, как снять заклятье и убил шамана с его дружком.
— Что за способ?
— Слушай, старая, а зачем ты спрашиваешь? Ты же хотела сделать из меня зомби. Делай, а потом спросишь. Я тебе всё выложу, как на духу.
— Иногда у поднятых страдает память. Если с тобой произойдёт такое несчастье, мы лишимся интересных сведений. Так что, отвечай — тем самым ты продляешь свою жалкую жизнь.
— Иди ты… — дальше последовали нецензурные выражения, которые обычный житель Тригорода усваивает куда раньше, чем начинает говорить.
— Ну, как пожелаешь, — с вздохом сказала Азра. — Будем надеяться, что после смерти ты вспомнишь и расскажешь нам всё.
Хватит малодушничать! Надо решиться и покончить с собой. Дилль сбросил магический щит и призвал драконий огонь. Наверное, будет больно, но это ненадолго. Мгновение — и едкое пламя превратит его в пепел. Но драконье пламя не успело родиться — его ещё в зародыше погасил мертвящий холод.
Во время войны с Тилисом Дилль испытал на себе воздействие морозных вихрей, превращавших всё в лёд. Люди и железо от того холода становились будто стеклянные и разламывались от случайного прикосновения. Тот холод был белым, он убаюкивал.
То, что испытывал Дилль сейчас, было другим. Тело его не замёрзло, морозный воздух не сжигал льдом гортань и не вышибал слёзы из глаз. Это холод просто шёл откуда-то из глубины веков, он был изначальным и чёрным, он леденил не тело, но душу.
— Сейчас ты предстанешь перед Великой Госпожой, щенок, — прошелестел голос Азры. — Я сама проведу тебя к ней.
Дилль отчаянно пытался возродить в себе драконье пламя, но вся магия в нём исчезла. Как после схватки в астрале с пустынной девой. Но тогда он хотя бы мог драться, а сейчас тела он не чувствовал. Из него словно высосали все жизненные соки. Возможно, именно это чувствуют перед смертью жертвы муаров. И, да, вместе с магией пропали и кругляши. Дилль остался один на один с необъятным холодом. Хотя, нет — он чувствовал, что где-то рядом разум главной ведьмы.
Чернота начала рассеиваться. Появились огоньки — мерцающие, движущиеся, разноцветные. Когда-то Дилль уже был здесь. Как он оказался в Лабиринте миров? Одна из точек стала крупнее и постепенно увеличивалась в размерах. Вскоре Дилль сумел разобрать, что точка — это человеческая фигура в светлом плаще и с капюшоном, закрывавшим лицо. Фигура была довольно далеко, и вдруг мгновенно оказалась рядом.
«Прямо как во сне», — подумал Дилль.
— Госпожа, не гневайся, что призвали твой образ. Молю, прими всё, что у меня есть — мою жизнь.
Дилль с изумлением увидел, что рядом с ним находится Азра. Старая ведьма упала ниц, вытянув вперёд руки. Поскольку пола видно не было, старуха словно висела в перламутровой мути. Дилль посмотрел на себя — он тоже перестал быть бесплотным разумом и теперь обладал телом. И, подобно Азре, он стоял на невидимой поверхности.
— Поднимись, верная моя слуга, — послышался мелодичный голос. — Пока ещё рано брать твою жизнь.
— Благодарю, госпожа.
Дилль с любопытством посмотрел на фигуру, закутанную в светлый плащ. Под сияющей тканью угадывались вполне себе женские формы. Талию женщины подчёркивал серебряный пояс, на котором висел меч в ножнах. Жаль, лица не видно — вместо него сплошной чёрный овал. Итак, он перед Великой Госпожой, а, попросту говоря, перед самой Смертью. От неё веяло зловещей неодолимой леденящей силой. И в то же время от фигуры исходила непонятное тепло — такое неуместное здесь, в Лабиринте Миров.
— Здравствуйте, — ляпнул он.
Женская фигура повернулась к нему и послышался звонкий смех.
— Желать здоровья мне? Ты всё такой же шутник, Диллитон.
— А вы — сама Смерть?
— Нет, но для тебя — да. Я та, которую ты не так давно назвал тёткой.
Воздух наполнился морозной пылью. Дилль увидел зловещую улыбку на сморщенном лице старухи. Радуется. Вот же тварь!
— Простите, госпожа, я всего лишь хотел разозлить эту старуху. Мы с вами лично не встречались, поэтому мне казалось…
— Разве? Мы с тобой встречались не единожды, но ты каждый раз ускользал из моих объятий.
— Госпожа, согласие должно быть обоюдным, иначе свидание не принесёт удовлетворения никому.
— Глупости! Меня устроит лишь моё желание.
— Госпожа, — прохрипела снизу старуха, — я предугадала твоё желание и привела сюда этого мага. Прими его в жертву от своих верных слуг.
— Ваше Смертство, а чего это она распоряжается? — возмутился Дилль. — Может, я сам сюда пришёл.
— Умолкни, нечестивец, — раздалось тихое шипение Азры.
— Она распоряжается, потому что я дарую частичку своей силы ей и другим, кто несёт мою волю в ваш мир. Она привела тебя ко мне, значит, ты — жертва.
— И умрёшь ты задыхаясь, — злорадно сказала Азра. — Твои кишки будут выворачиваться от боли, кости будут трещать, глаза лопнут, а кровь превратится в яд. Вот такая кончина ожидает тебя. А потом мы поднимем твой труп и превратим в лича. И ты будешь долго, очень долго служить Великой Госпоже в этой ипостаси.
— Вообще-то, ты встряла в чужой разговор, ведьма. Госпожа, кажется, ваша раба слишком многое себе позволяет.
— Она имеет на это право, — фигура выдохнула, и крохотные ледяные кристаллы с лёгким звоном начали падать на невидимый пол. — И она права — именно такой будет твоя смерть, как только вы покинете эту обитель.
— А зачем мы сюда вообще пришли, если не секрет?
— Какой же ты неугомонный, — но в голосе женщины недовольства он не услышал. — Давненько мне таких не попадалось. Азра привела тебя сюда, чтобы получить моё разрешение на твою послежизнь. И я даю такое разрешение.
— Погоди, погоди, госпожа. Ты же Смерть. Какая ещё послежизнь?
— А как, по-твоему, действует некромагия? Имеющие особые силы взывают ко мне, и я дарую им возможность повелевать умершими. Обычно личное свидание не требуется — только в особых случаях, таких, как с тобой.
— И всё равно, не пойму, — Дилль даже головой помотал. — Смерть должна уничтожать, а ты даришь новую жизнь, пусть и другую. Как же так?
Снова послышался мелодичный смех — будто разом зазвенели тысячи колокольчиков. От этого металлического смеха душа Дилля жалась в тугой клубок, а старуха вновь рухнула на пол.
— Какая любознательная жертва попалась сегодня, — сказала женщина. — Ну, хорошо, давай поговорим. Что ты знаешь обо мне?
— Ну-у, всё живое когда-нибудь умирает, — задумчиво протянул Дилль. Как ни странно, он потерял страх перед этим существом в образе женщины. Наверное потому, что терять больше было нечего. — То есть, ты, госпожа — противоположность жизни.
— А также я и есть жизнь. Всё живёт за счёт убийств кого-нибудь другого. Трава выбирает из почвы полезные вещества, траву ест скот, на который охотятся хищники. Хищники тоже умирают, разлагаясь в почве и давая жизнь новой траве. Круг замкнут, его ни прервать, ни начать заново. Так было всегда, так и будет.
— Борьба и единство противоположностей, — вспомнил Дилль лекции Шетерна. — Да, кажется я понимаю. Прости, госпожа, но тогда зачем ты нарушаешь свои же законы, позволяя мёртвым разгуливать по владеньям живых? Они не становятся перегноем, не дают пищу новой жизни, они выпадают из твоего замкнутого круга.
— И неупокоенным приходит конец. Ты знаешь об этом не понаслышке — ты же сжёг не одну сотню поднятых. Так что они просто временно вне всеобщего круга жизни и смерти. Они обладают послежизнью по воле моих верных слуг.
— Но разве Единый твой слуга? А те, кого он поднял? Те, что умерли триста лет назад и которые сейчас охраняют Запретный предел? Почему они живут послежизнью?
— Единый или простой ученик некромага — какая мне разница, кому даровать частичку силы? Достаточно того, что просящий знает, как просить.
— Но зачем? — с горячностью воскликнул Дилль. — Зачем ты позволяешь этим старухам губить толпы народа? Ведь смерть и жизнь идут рука об руку — разве не случится перекоса, если возобладает одна из сторон? Я не представляю себе мир, в котором нет смерти. Вечная жизнь — хуже казни не придумаешь. Никто не умирает, никто не торопится жить. Такой мир был бы просто ужасен, существуй он на самом деле.
