Как только снова воцарилась тишина, Антигон обосновал необходимость решительных и срочных действий против Антигона.
– Кассандр немедленно должен выпустить из заточения и передать в руки македонян юного царя Александра вместе с царственной вдовой Роксаной. Он должен немедленно вывести из греческих городов свои гарнизоны и предоставить им полную свободу и независимость. Фивы же снова должны подвергнуться разрушению.
Собрание войска единогласно одобрило слова своего стратега. Разработанное постановление немедленно через гонцов было разослано всем союзникам и противникам.
Тем не менее всем было ясно, что Кассандр не покорится.
Антигон снова завоевал симпатии македонян, которые убедились, что он не стремится, в отличие от Кассандра, к царской власти, но сохраняет ее для законного наследника. Никто не отважился усомниться в искренности поступков изворотливого Антигона.
Если Пердикка, как бы эгоистичны не были его планы, старался сохранить единство еще могущественного тогда государства против мятежных сатрапов, если Эвмен стремился защитить царский дом и его права против рвущихся к власти диадохов, то Антигон, добившись вершин власти в борьбе против царского дома, пользовался теперь именем царственного мальчика против тех, в союзе с кем он приобрел эту власть.
Однако юный царь находился в руках человека, который видел в нем сына ненавистного его роду Александра и единственное препятствие к обладанию царской короной Македонии.
В глубоком раздумье Кассандр остался один в андроне, как только послы, доставившие ему послание Антигона, покинули его дверец в Пелле. Всё его влияние в Македонии было поставлено на карту, и даже его личная безопасность теперь находилась под угрозой, так как он всегда презирал, а теперь один преследовал и стремился окончательно уничтожить ненавистный род Александра.
Как стратег Европы, он обязан был до совершеннолетия заботиться о наследнике престола. Мальчик и мать находились в его руках. С согласия в первую очередь Антигона он держал их под строжайшим надзором в заключении.
А теперь этот двуличный Антигон защищает интересы царственного мальчика!.. Кассандр прекрасно понимал, что это лицемерие и гнусная ложь, которые в этот момент нужны хитрому одноглазому, внезапно взлетевшему на самый пик славы. Теперь все враждебные Кассандру партии обрушатся на него, будут защищать с пеной у рта наследника трещащего по швам престола.
– Освободить из недостойного заключения, обеспечить царским содержанием и воспитывать соответственно царскому положению! – злобно повторил Кассандр слова только что прочитанного договора. – И исполнение всего этого они поручают мне! – Кассандр с трудом сдерживал охвативши его гнев.
Но как предотвратить снова нависшую над родом Антипатра опасность?
Безусловно, приверженность македонян к памяти великого царя была еще слишком велика. Имя царственного ребенка не могло совсем забыться в Македонии, но его избегали произносить. От зоркого взгляда Кассандра ничто не укрывалось. Его правление было полно деспотизма и насилия. Те, кто не повиновался, навлекали на себя жестокую кару: многих по ночам закалывали в собственных домах, некоторых ослепляли, в назидание непокорным вешали на деревьях перед городскими стенами.
Кассандр становился высокомернее с каждым днем и не считал более нужным обуздывать свои дикие страсти. Ненависть и забота о собственной власти не позволят ему привести в исполнение условия договора. Он оставит царственного мальчика в заключении!.. Пока оставит!..
В андрон неслышно вошла Фессалоника. Она внимательно всматривалась в мрачное лицо мужа, который, задумавшись, ходил взад и вперед.
Заметив жену, прислонившуюся к колонне, Кассандр по её виду понял, что ей известно, какую весть привезли в Македонию послы Антигона.
– Фессалоника, – сурово обратился к жене Кассандр, – ты снова пришла просить меня об освобождении царя и его матери?
– Невинный ребенок!.. Он перенес бесконечные несчастья!.. Пощади его!..
Кассандр, исполненный ярости, медленно приближался к жене, но она на этот раз не отступила. Её глаза искрились мрачным светом.
– Я изменила своему царскому роду, нарушила клятву, данную Олимпиаде. Ты прав поэтому, требуя, чтобы я предала и юного Александра, которого качала на своих руках, и Роксану. Всё для Кассандра – не так ли? Хорошо, я согласна. Ответь, что самое важное для македонца?
– Слава, – ответил Кассандр с суеверным страхом.
– А кроме славы?
– Власть!..
– Я вижу, ты, Кассандр, хорошо изучил своих врагов. Да, чтобы теперешняя распря между недавними союзниками, а теперь заклятыми врагами, перешла в опустошительную войну, нужна кровавая жертва, от которой содрогнется мир. Но во всем царстве Александра Великого только один человек может совершить безнаказанно преступление. И теперь этот человек стоит во главе Македонии!..
– Фессалоника!..
С изменившимся, побледневшим лицом Кассандр подошел к жене.
– Ну что? – спросила она пренебрежительно. – Ты боишься, что Македония не оправится от такого удара, нанесенного тобой? Что никто не одобрит твоего поступка? Македоняне за время твоего правления ко всему привыкли!.. А со смертью законного наследника и ты, и Антигон, и вы все, друзья и сподвижники великого царя, будете иметь равные права на осиротевшее государство!..
Кассандр был поражен в самое сердце словами Фессалоники. Она угадала его затаенные мысли!..
– Страшное средство! – воскликнул Кассандр. – Что если оно навлечет на нас гнев македонян?
Фессалоника презрительно рассмеялась.
– Разве ты, Кассандр, боишься чьего-нибудь гнева?
Кассандр с ужасом посмотрел на жену. В этот миг, как никогда раньше, он осознал, что именно теперь ему не следует отступать. Он слишком долго медлил, дело зашло слишком далеко, нельзя было откладывать на столь длительный срок исполнения зловещего приговора.
Как бы оправдываясь перед самим собой, он произнес:
– Ведь моя основная цель – возвеличение рода Антипатра!..
Она опустила голову в глубоком раздумье.
– Да, – устало прошептала она, – я всех предала: и моего отца Филиппа, и любящую меня больше своей дочери Олимпиаду, а теперь… И ради кого?.. Ты воспользовался моей слабостью, моим страхом перед твоими злодеяниями… На македонском троне нет места для сына Александра Великого. Этот трои должен принадлежать Кассандру.
Она сделала движение рукой, как будто отстраняя что-то чуждое ей, затем гордо выпрямилась. На лице её было глубочайшее презрение к людям, к мужу, ко всему…
Кассандр глубоко вздохнул, словно от затаенного в глубинах души удовлетворения.
Когда Фессалоника вышла, он сжал кулаки. Глаза его засветились зловещим торжеством.
Пока Олимпиада была жива, народ не любил её, но её ужасная смерть смягчила сердца македонян. Многие жалели о трагической судьбе царицы, тем более, что правление Кассандра было еще более лютым.
– Сколько злобы и коварства было в ней! – говорили одни.
– Жаль, сердечно жаль бедную царицу, – возражали другие.
– Чего её жалеть? Не она ли зверски убила Эвридику и Арридея!.. Вот и поплатилась за это по заслугам!
– А сколько горя она принесла в наши дома!.. Сколько невинно убитых!..
– И Кассандр так же жестокосерден!..
Осведомители Кассандра тут же вставали на его защиту.
– Только предатели могут говорить что-либо против Кассандра, который намеревается возвратить Македонии прежнее могущество и блеск…
Все реже и реже слышались робкие возражения.
– Я не защищаю ни ту, ни другую стороны, но люблю говорить правду. На каком основании держат нашего юного царя под такой строгой охраной? Мальчики, которые воспитывались вместе с ним и недавно возвратились в Пеллу, рассказывают, что он целые дни проводит в своих покоях и при этом имеет такой вид, что на него жалко смотреть. Мальчики рассказывают об этом шепотом, боясь быть услышанными.
– Заточение неизбежно травмировало нежную душу ребенка.
Многие были убеждены, что Кассандр приносит одни несчастья македонянам. Но никто долгое время не решался открыто высказывать свое мнение, потому что доносчики сновали по улицам и доносили о всяком неосторожном выражении, – и люди бесследно исчезали или их убивали на глазах близких. Друзья и даже родственники перестали доверять друг другу. Тупой страх заглушил все чувства.
Среди македонян распространились тревожные слухи, которые едва слышно, на ухо передавались друг другу только между хорошо знакомыми людьми. Одни утверждали, что наследник престола опасно болен, другие, что его вот-вот должны убить. О Роксане никто не вспоминал, как будто её никогда не существовало. Для македонян она оставалась чужой, из ненавистного рода варваров!..
Тайные посланцы Антигона разбудили македонян от длящегося несколько лет тревожного оцепенения, вселили надежду на скорое прекращение кровавого правления.
