Я повернула голову, и она оказалась рядом. Не только волосы и горящие глаза, но вся моя мать: тело и сущность, кожа и аура. Я смотрела, упиваясь ее чертами: вызывающими веснушками на носу пуговкой, тонкими костями под кожей лица, шрамом, о котором я всегда хотела ее расспросить. Она провела блестящими пальцами по моему лицу и погладила мне волосы.
— Спи, — велела она, и где-то в глубине души я знала, что рот мой шевельнулся, она использовала для приказа мое горло, мою память. Повинуясь, я еще глубже погрузилась в себя.
— Оливия? — Голос Греты казался далеким и настороженным, он больше не был властным и уверенным. И она справедливо встревожилась. Голос моей матери взял верх.
… — Я покажу тебе, кто я, кто ты, — сказала я голосом своей матери, каким она когда-то говорила со мной, — и какой ты будешь когда-нибудь.
Qua склонилась надо мной, ее волосы коснулись моих безжизненных щек, голубые глаза впились в мои.
— Потому что ты переживешь это. Так было предсказано. Ты станешь первым знаком Зодиака. Ты возродишься как наша Кайрос.
Она прижалась губами к моим разбитым губам и оживила мою душу. Я ощутила запах пустынной мяты — цветы поблекли, но стебли еще прочные и влажные, как от летнего муссона. В горло мне пролился сок кактуса, который сохраняет жизнь хищникам пустыни; этот сок проник мне в желудок. Какой-то уютный аромат, похожий на корицу, но более сильный, подействовал на меня изнутри, так что все мои мышцы одновременно расслабились.
Присутствовал также экзотический и опьяняющий запах матки, в которой я когда-то жила. Он напоминал ночные цветы и ветер при яркой луне. Я сразу узнала его и глубоко вдохнула. Она дала еще больше. Как все великие матери, она отдала мне все. «Видишь? Ты можешь чувствовать Свет в другом человеке. Теперь запаси эту силу глубоко в себе. Потому mi о он придет к тебе снова».
— Оливия!
Голос заставил мою мать оглянуться. Она нахмурилась, раздраженная этим невидимым вмешательством, потом встала и направилась к двери. Оглянулась только раз, опираясь рукой на дверную раму, — маленькая, но могучая, смотрящая на меня с яростной любовью и огромной решительностью. «Следи за Оливией. Она покажет тебе, как выжить».
И она исчезла. Снова.
— Открой мне твою подлинную личность, — потребовала Грета, входя в больничную палату через портал, который она открыла в моем сознании. Ее очертания были пронизаны силой, под кожей как будто вспыхивали искры. Я только взглянула на нее, и, как кости, покатились слова. Богиня, сука, шлюха, мать, дочь, сестра, подруга…
Я могла быть любой из них, но я выбирала себе название, как покупатель выбирает фрукты на лотке продавца. Враг, подумала я, надкусывая. Вкусив. Охотница, подумала я, добавляя к предыдущему. Когда-то добыча, теперь хищник. Я отложила это, слово, сохранила на будущее.
— Скажи мне, кто ты!
— Разве ты не видишь сама? — Я повернула голову, чтобы посмотреть на Грету, которая по-прежнему неуверенно стояла у входа в мою палату, и: улыбнулась. По тому, как она ахнула, я. поняла, что не могла, не должна была задавать вопросы, но неожиданно; у меня оказались все ответы. Услышав шаги в коридоре, я наклонилась, глядя мимо Греты. «Видишь, как моя аура предшествует мне? Видишь, какая колючая текстура у моей души? Сосуд полон ярости, не правда ли? Моя душа купается в алом».
Теперь, в полной панике, Грета прижалась спиной к стене. Голос ее дрожал. Руки метались, делая что-то за ее спиной. «Назови мне твое имя».
Ответ отяжелил мне рот, от него онемел кончик языка. Я почувствовала его тяжесть, и глаза мои открылись одновременно со ртом. «Я Стрелец!»
И как стрела, выпущенная из лука, который слишком долго держали натянутым, женщина, которой я должна была быть, как яркая комета, пролетела последние десять лет и погрузилась в меня со всеми знаниями, с которыми я родилась — и с которыми была погребена. Знаниями о Стрельце, о Зодиаке… о моем месте в нем.
Рядом с моими глазами прорезалась вторая пара глаз, эти глаза удивленно замигали, и рот мой расцвел в улыбке. Вторая пара ушей, с перепонками, уходящими в глубину души, раскрылась, когда с нее наконец сняли давление. Новые вкусовые пупырышки образовались на языке, и каждая пора кожи ожила, давая мне возможность ощущать любые частицы в воздухе, — чего я раньше делать не могла. Ко мне вернулось шестое чувство. На это потребовалось десять лет, но наконец я полностью исцелилась.
И встала.
Грохот, звон разбитого стекла, Грета пятилась к дальней степе своей комнаты, у ее ног лежали осколки. Переход от воображаемой больничной палаты к комнате Греты был внезапным, но я вес еще была собой из сна, подлинной, настоящей, хищником, окруженным алой аурой. Глядя ей в глаза, я улыбнулась. Она была испугана, и мне было ее жаль, но мне нужно было зеркало. Я хотела увидеть себя сама.
— Как ты это сделала? — спросила Грета. Я отвела влажную прядь волос от щеки. Женщина уже почти овладела собой, и на ее лице отражалась только легкая тревога, но говорила она настойчиво и резко. — Я ввела тебя в гипноз. Ты не могла выйти из него без моей помощи.
— Я очень долго пребывала под гипнозом. Грета. — Я потянулась, словно просыпаясь после долгого сна, и принялась разглядывать свое отражение в зеркале туалетного столика. Цвет прежний, не алое пламя из моего сна, а приглушенный язычок, как у лампы с прикрученным фитилем. Язычок теплый и устойчивый, и теперь я знала, что он никогда не погаснет. — Мне давно пора было проснуться.
И я чувствовала себя освеженной. Мои поры пили воздух, и комната казалась яркой. Но у Греты был тускло-зеленый цвет. «Это ее страх», — догадалась я и снова ее пожалела. Я глубоко вдохнула и нахмурилась.
— Что это за запах?
— Я… я не могла тебя дозваться. Приготовила шприц, чтобы вывести тебя из транса химическим путем. — Она макнула рукой в сторону осколков на полу. Рот ее дернулся. — Оказывается, в этом не было необходимости.
Я сморщила нос.
— Я чувствую в нем энзимы. Ощущаю твои духи, даже не вдыхая. Интересно, правда? Я как будто дышу через поры. — Я повернулась, разглядывая свою ауру в зеркале, и заметила страх в глазах Греты. Улыбаясь, я подошла к ней и обхватила ее лицо ладонями. — Не бойся, Грета. Я больше не боюсь.
И я вышла из комнаты. Грета ахнула, ощутив уверенность, знания и силу, которые окутали меня как плащом.
22
Двери, которые не открывались, лифты, которые не приходили… теперь все это придет.
Намереваясь проверить эту теорию, я вошла в комнату сейфов, угнетающе действующую своей тишиной. Мои каблуки резко стучали по бетонному полу. Сейфы располагались кругом, как часовые, охраняющие периметр круглой комнаты, и освещенные эмблемы издавали слабый гул. Мой взгляд немедленно устремился к кентавру, который ровно и уверенно светился мягким зеленым неоном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
