19 августа, узнав, что О'Мира прописал генералу Гурго какие-то капли, Наполеон сказал: «Лекарства – это для стариков». Но уже к 30 октября простуды и головная боль так допекли его, что он стал принимать лекарства.
В сентябре англичане резко сократили содержание французов. Умышленно или по наитию они втянули Наполеона в самую смешную и унизительную из войн: за гроши, в войну нищеты. Трудно быть императором, если на всех есть только тысяча фунтов в месяц. В ответ французы устроили первую демонстрацию: 19 сентября часть серебряной посуды Наполеона была разбита на куски молотками (Винсент Кронин пишет, что набралось 27 килограммов) и продана в Джеймстауне тамошнему ювелиру.
В октябре 1816 года Лоу выдвинул ультиматум, согласно которому остров должны были покинуть четверо из сопровождавших Наполеона людей. Император уступил капитана Пионтковского (тем более, что никто их французов не мог понять, откуда он взялся и как примкнул к группе ссыльных?!), а также троих слуг. Через одного из них, корсиканца Сантини (он приносил много пользы, но его вспыльчивость становилась опасной – одно время Сантини на полном серьезе собирался застрелить Гудсона Лоу) Наполеон отправил семье письма. В ноябре с острова выпроводили Лас-Каза с женой. Жизнь на острове становилась все тяжелее. Наполеон был так ограничен в своем передвижении и в своих контактах, что, пишет Маршан, «только через доктора О'Мира мог узнавать о том, что происходит на острове».
При этом мгновения радости были для него очень редки. 18 июня 1816 года прибыли представители держав-победительниц. Австрию представлял барон Штюрмер, который привез с собой молодого ботаника Велле, имевшего для Маршана письмо матери. В письме была прядь волос Римского короля. Наполеона этот подарок осчастливил, наверное, больше, чем когда-то радовал его Аустерлиц. Он хотел встретиться с Велле, чтобы расспросить его о Марии-Луизе и о Римском короле, однако Лоу не дал разрешения на этот визит. Пораженный этим Наполеон сказал: «Даже в самых варварских странах приговоренному к смертной казни не запрещается получить утешение от разговора с человеком, который недавно виделся с его женой и сыном…».
Через год, в июне 1817 года, Наполеон получил бюст Римского короля. Этому, правда, предшествовал скандал. Сначала по острову поползли слухи о том, что один из моряков корабля «Бэеринг» привез скульптурный портрет императорского сына, и что один из английских начальников порекомендовал выбросить скульптуру за борт. Лоу однако не решился на это. Приехав в Лонгвуд, он, встретившись с Бертраном, сказал, что бюст вылеплен плохо да за него еще надо доплатить 100 гиней – видимо, надеясь, что французы сами откажутся от подарка. Однако Наполеон был согласен на любой знак внимания, как бы он ни выглядел и сколько бы за него ни просили. 11 июня бюст Римского короля был доставлен императору. «Наполеон буквально воскрес благодаря нежной отцовской любви…», – писал О'Мира.
13
Наполеон пытался занять себя. Он начинал изучать английский язык. Он стал подолгу задерживаться за столом, предаваясь беседам или читая своим приближенным греческих авторов и комментируя их.
Он постоянно диктовал мемуары. На любой вопрос о прошлой жизни он отвечал целыми лекциями – так он возвращался в то время, когда был счастлив.
Новых лиц почти не было. Если на Эльбе в распоряжении Наполеона был весь остров, то на Святой Елене – только небольшой клочок земли, огороженный забором. Император ходил за ним словно зверь. И его, как зверя, показывали детворе. Уильям Теккерей писал: «Меня привезли ребенком из Индии, по дороге наш корабль останавливался у одного острова, и мой черный слуга повел меня гулять по каменным грядам и откосам, а под конец мы вышли к ограде сада, за которой прохаживался человек. «Вот он! – сказал мой чернокожий ментор. – Это Бонапарт. Он каждый день поедает трех овец и всех детишек, которые попадут к нему в лапы!» В британских доминионах было немало людей, относившихся к корсиканскому чудовищу с таким же ужасом, как этот слуга из Калькутты».
Приезжим Лоу выдавал пропуск в Лонгвуд на один день, и если император был болен или не в духе, то шанс гостя увидеться с ним сводился к нулю. Между тем гости нужны были Наполеону едва ли не больше, чем он – им: через приезжих он напоминал миру, что еще жив, через них транслировал миру свои мысли.
Прежде Наполеон был главным делателем новостей в мире. Легко ли ему было свыкнуться с потерей этого статуса? В сентябре 1817 года в Джеймстауне какой-то англичанин продал свою жену и все, в том числе Наполеон, судачили об этом несколько дней. 21 сентября в Лонгвуде почувствовали землетрясение – сила толчков была такова, что картины падали со стен. Эта тема занимала всех некоторое время. Быт все больше напоминал деревенский. Возможно, чтобы не погрязнуть в этом до конца, Наполеон в октябре 1817 году устроил очередную акцию отстаивания своего титула. Поводом стали бюллетени о здоровье узника, которые писал О'Мира для губернатора Лоу и которые потом публиковались в Европе. Бертран предложил доктору и в них писать «император Наполеон». О'Мира ответил, что заранее знает, что это неприемлемо. Потом эти бюллетени захотел увидеть Наполеон и, увидев слово «генерал», заявил, что не желает, чтобы такие бюллетени направлялись в Европу. Схватка началась.
Лоу, видимо, уже махнув на все рукой, предлагал писать «Наполеон Бонапарт». Наполеон на это не согласился, предложив писать «важная персона» или «пациент». Но на это уже не согласился Гудсон Лоу. Тогда Наполеон потребовал, чтобы бюллетени не выпускали вовсе, и перестал разговаривать с О'Мира о своем здоровье. Гудсон Лоу поручил сообщить Наполеону, что бюллетени о здоровье больше составляться не будут, а если будут, то сначала с ними ознакомится Наполеон. Это была большая уступка – все равно как если бы в 1814 году союзники, стоя у ворот Парижа, вдруг решили бы сохранить Франции все ее завоевания. Наполеон, надо думать, обрадовался. Только 4 апреля 1818 года, спустя полгода, ему стало известно, что Лоу все это время отправлял в Европу бюллетени о здоровье узника собственного сочинения.
Это был удар – Наполеон понял, что стены его тюрьмы обшиты ватой. К тому же незадолго до этого, в феврале, стало известно о смерти английской принцессы Шарлотты, на которую Наполеон, слышавший о ее симпатиях к себе, возлагал особые надежды. Шарлотта умерла в родах, и Наполеон долго не мог успокоиться, думая даже о том, что принцессу бросили умирать нарочно.
Уставший от ссылки Наполеон то и дело обижал своих спутников, которые вдобавок еще и ссорились между собой. О психологической совместимости тогда никто не знал. Женщины – мадам Монтолон и мадам Бертран – постоянно ругались. Не отставали и мужчины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
