и поразительно синхронно. Они с Евгением оказывались в воздухе в одну секунду, и в одну же секунду приземлялись, грациозно выставляя руки в стороны.
Татьяна и Евгений вновь встретились в центре льда. Таня закинула свою ногу на его бедро и отклонилась назад. Они замерли на секунду. Короткая программа была окончена.
Аплодисменты, букеты, игрушки, люди, объятия, поцелуи. Вокруг них двоих десятки людей, которые сопровождали их вплоть до зоны «поцелуев и слёз».
«Tatiana Alexeeva and Evgenii Gromov have earned 81.79 points and they are currently in the first place!»
Татьяна запрокинула голову, всё ещё часто дыша. Они побили свой же рекорд по баллам за короткую программу. Громов на несколько секунд закрыл глаза, отдаваясь приливу счастья. Он обнял Таню за талию, прижал к себе и, всё ещё сбивчиво дыша, поцеловал в висок. Половина пути к олимпийскому «золоту» пройдена. После короткой программы они уже имеют отличный запас баллов.
* * *
Настал день, которого Евгений ждал всю свою жизнь. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько уверенным в своих силах. Сегодня всё сложится так, как должно было сложиться. Сегодня он станет олимпийским чемпионом. Ни у кого, даже у самых опытных экспертов в области фигурного катания, не оставалось в этом сомнений.
Он вышел в подтрибунное помещение, будучи уже одетым в черную рубашку и брюки. В следующую секунду из соседней двери вышла Татьяна, облаченная в белое нежное платье, которое ужасно нравилось Громову.
– Ты прекрасна, – счастливо улыбнулся Евгений, чувствуя, как по телу разливается тепло.
Его маленькая, нежная Плюша. Такая красивая и… чем-то явно встревоженная. Карие глаза отражали страх, который Громов отчетливо видел. Этот страх так сильно овладел Таней, что она, кажется, даже не услышала комплимент. Евгений понимал, что она боится выходить на лёд. Этот прокат станет для них судьбоносным, самым главным в жизни, и навсегда добавит к их именам присказку «Олимпийский чемпион».
Но страх Татьяны был вызван не только волнением, но и плечом, которое теперь болело не переставая. Оно ныло и стреляло, не давая даже пошевелить рукой. Перед выходом из раздевалки Таня хотела взять бутылку воды со стола, но когда протянула за ней руку, едва сдержала стон.
– Плюша, – улыбнулся Громов, крепко обнимая и буквально вжимая в себя, от нахлынувших эмоций. Он и сам волновался как никогда, понимая, как много будут значить для них эти четыре минуты тридцать секунд. – У нас всё получится, – заботливо прошептал Евгений, поглаживая Таню по голове. – Я знаю.
Алексеева закрыла глаза, чувствуя, как начинают дрожать губы от подступающих слёз. Она сделала глубокий вдох, уткнувшись в грудь, и ощутила любимый аромат парфюма, смешанный с уже родным запахом его кожи. Она не достойна всего этого. Не достойна олимпиады, на которую попала случайно. Не достойна лучшего мужчины, которому врала вплоть до вчерашнего вечера, даже после короткой программы доказывая, что это всё из-за головокружения.
А ещё втянула в своё вранье Антона, умоляя ничего не рассказывать Громову. Сейчас, будучи не в силах пошевелить правой рукой, Таня понимала, что должна пойти к врачу, но предчувствие внутри неё кричало – «Ты снова не послушалась и ничего хорошего не выйдет!».
– Мне, – Таня с трудом выпуталась из рук Евгения, смотря куда-то в пол и боясь встретиться с ним взглядом, – нужно отойти ненадолго.
– Куда? – нахмурился Громов, зная, как необходимо им быть рядом перед выходом на лёд.
– Позвонить маме, – кивнула Татьяна, делая неловкий шаг назад.
– А зачем отходить? – искренне не понимал Евгений. – Давай позвоним вместе.
Таня закусила нижнюю губу, чувствуя, что вот-вот сорвется и заплачет. Почему Громов вёл себя так заботливо, так тепло именно сейчас, когда она понимала, что поставила под угрозу всё?
– Просто подожди меня здесь, ладно? – из последних сил сдерживая слёзы, обратилась к нему Таня, поднимая, наконец, блестящие глаза. – Я очень волнуюсь. Мне нужно отойти и поговорить с мамой наедине.
– Если ты считаешь, что так будет лучше, – пожал плечами Громов, подозрительно нахмурив брови. Счастье и тепло внутри медленно сменялись на какое-то странное чувство тревоги, подступающее к горлу подобно тошноте, а Татьяна тем временем поспешила уйти. Она быстро перебирала ногами, направляясь к врачу. В подтрибунном помещении с ней столкнулась Ксения.
– Эй! – воскликнула она, широко улыбаясь. – Мне кажется, сейчас ты должна идти в другую сторону под руку с самым красивым мужчиной в этой Галактике!
– Пожалуйста, отвлеки его, – взмолилась Таня. – Постой возле кабинета Антона, пока я буду там, и, если он вдруг подойдет, уведи в другую сторону. Отвлеки как угодно!
– Что случилось? – улыбка с губ Исаевой пропала. – Что-то с твоим здоровьем?
– У меня нет времени! – покачала головой Таня, направляясь к двери кабинета. – Умоляю, сделай, как я прошу! – не дожидаясь ответной реакции подруги, Татьяна зашла к врачу.
– Таня, – Антон снял очки, положив их на очередной рентгеновский снимок фигуристки, а затем приложил пальцы к переносице, пытаясь найти в себе силы продолжить разговор, зная, какую боль он причинит. – Тебе нужна операция.
Алексеева приоткрыла губы от шока. Она понимала, что просто так эта боль уже не пройдет, и придется прибегнуть к какому-то лечению или, может, к блокаде, но услышанное окончательно выбило почву из-под ног, лишая возможности говорить и дышать. До последнего Таня не верила, что травма плеча станет настолько серьезной.
– И нужно сделать её как можно скорее, иначе велика вероятность, что мы потеряем подвижность твоего плечевого сустава и…
– Нет… – одними губами прошептала Таня, качнув головой.
– И, следовательно, всей руки, – договорил Антон, опуская взгляд на стол. Видеть реакцию фигуристки было тяжело. Как врачу сборной ему доводилось вместе с каждым из спортсменов проходить огромный, изнурительный путь. Про каждого он многое знал. Каждый становился близок вместе со своим багажом телесных и ментальных травм.
Алексеева приложила ладонь здоровой руки к лицу, пытаясь осознать услышанное, но этому помешал голос Громова, раздавшийся в подтрибунном помещении.
– Где Таня? – разъяренно обратился тот к Ксении, заставляя одиночницу вжиматься в стену.
Татьяна переглянулась с Антоном, и в её взгляде врач явственно прочел мольбу.
– Я должен, Таня, – вздохнул он, заставляя её обреченно кивнуть и признать, что
