через считанные минуты настанет конец. Конец всему. Ей в том числе.
Несколько секунд она слушала перепалку Евгения с Ксенией. Одиночница пыталась не пустить его в кабинет, следуя просьбе подруги, но превосходство физической силы было на стороне Громова и он, в порыве злости, оттолкнул Ксюшу от двери, хватаясь за ручку и заходя в кабинет. Первое, что он увидел – заплаканные блестящие глаза Тани. И всё нутро на такой взгляд отозвалось жгучим желанием прижать её к себе и успокоить, но злость не давала этого сделать.
– Что происходит? – прорычал Громов, переведя взгляд с партнерши на врача, понимая, что здесь явно что-то не так.
– Нужно сниматься, Женя, – быстро ответил Антон, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он понимал, что такая фраза убьет Громова.
И сказанное действительно возымело такой эффект. На несколько секунд Евгений замер, пытаясь переварить услышанное.
– Тане нужна операция, – пояснил Антон. – Чем быстрее, тем лучше.
Громов не мог вдохнуть. Каждая новая фраза врача разрывалась словно снаряд, упавший на расстоянии сантиметра. Каждое предложение оглушало, не давая возможности что-либо до конца осознать или ответить.
– Когда это началось? – строго спросил Евгений, морально собирая себя по крупицам и вспоминая все странные «головокружения» и в особенности вчерашний подозрительный тейп на плече партнерши.
Таня зажмурилась, понимая, что конец неизбежен. Вот он. Она уже ощущает его кончиками пальцев, которые теряют чувствительность от взявшего в плен страха.
– Две недели назад, – ответил Антон, добивая Громова окончательно. Евгений понял, что всё это время Таня лгала ему. Лгала и ставила под сомнение то, к чему он шёл всю жизнь. Лгала и ввязывалась в командный турнир, не понимая, что лучше было сберечь себя для личного. Лгала. Ему. Это было бы смертельно больно, даже если бы они были только партнерами, но Громов влюбился в неё. Влюбился так сильно, что остался в командном турнире, растрачивая своё здоровье попусту. Остался, потому что это было важно для неё. А она, в свою очередь, убила всё, что было важно для него.
По щекам Татьяны тонкими дорожками потянулись слёзы. Но эти слёзы больше не вызывали у Евгения жалости. Они, как и сама Алексеева, с этой секунды вызывали лишь отвращение. Он несколько минут смотрел на неё, чувствуя, что трепет, с которым он к ней относился, оборачивается невиданной ранее ненавистью. Он не хотел ударить или убить. Он не хотел кричать или ругаться.
Громов понимал, что ему нужно уйти, что он больше не может её видеть, что от её рыданий его вот-вот стошнит.
– Женя! – сквозь слёзы простонала Таня, попытавшись схватить его ладонь, когда партнер проходил мимо, но Евгений вовремя приподнял руку, не давая себя коснуться, а затем вышел из кабинета. – Же-еня! – закричала изо всех сил Таня, сгибаясь пополам и обнимая себя здоровой рукой за живот. Она умоляла его вернуться, понимая, что лучше бы он кричал от ярости или ударил по стене, столу… Только бы не оставлял её. Так тихо. Так безразлично холодно.
С самого начала совместной карьеры Таня понимала, что в один момент их сказке наступит конец. Её прекрасный принц уйдет, а она останется ни с чем. Но именно тогда, когда Женя показал, что влюблен в неё, радуя Таню, что её чувства взаимны, она понадеялась, что теперь может быть только один конец. Тот, в котором герои живут долго и счастливо.
Она уже отпустила мысль о том, что у сказки может быть плохой конец, когда она закончилась именно таким образом. Так, как сказки заканчиваться не должны.
Мир Татьяны рухнул в секунду. Вся жизнь, которая только в последние два месяца обрела хоть какой-то смысл, разрушилась. И сделала это с громким треском, пронесшимся волной холода по всему телу. Таня понимала, что вместе с медалью Олимпийских Игр только что потеряла и Евгения. И виновата в этом сама, потому что азарт, захвативший её после чемпионата Европы, ударил в голову и заставил поверить, что она сильная спортсменка и теперь достаточно опытна чтобы принимать решения за них двоих. Но всё это оказалось большой ошибкой, которую с самого начала предвидел Громов, будучи действительно опытным и сильным спортсменом.
Татьяна подвела его. Татьяна убила, лишив того, к чем он шёл всю сознательную жизнь. Она предпочла сомнительное «серебро» бесценному «золоту». Она разменяла победу двоих, на проигрыш с командой.
Громов слышал её крик, переходящий в громкие стоны, сопровождаемые слезами и начинавшейся истерикой. Слышал. Но словно это было далеко. И не с ним. Евгений до конца не понимал, что произошло. До конца не мог принять, что о золотой медали нужно забыть. Что он не проиграл её в борьбе, а попросту отдал. Подарил.
Единственное, что чувствовал Громов – боль. И она нарывала внутри, пульсацией ударяя по всему телу, особенно в район сердца. И эту боль нельзя унять медикаментозной блокадой. Её нельзя унять ничем. Он доверился Тане. И Таня знала, как это важно для него. Знала и ударила именно по самому дорогому.
Евгений сел на скамейку и наклонился, принимаясь развязывать шнурки. Хотелось убежать отсюда. Убежать туда, где не будет никого. Где не будет осуждающих людей. Где не будет Тани. Но пальцы, словно одеревеневшие после пережитого, отказывались слушаться, и он так и остался сидеть в ботинке, расшнурованном наполовину. Громов откинул голову назад, специально ударяясь затылком о стену, чтобы привести себя в чувства. Но и это не помогало. Он всё ещё был контужен тем, что произошло.
– Какого черта ты ещё здесь? – подбежал запыхавшийся Мельников. – Где Таня?
– Таня для меня больше не существует, – выдохнул Евгений, закрывая глаза.
Используй меня
– Что значит «Таня для тебя больше не существует»? – психовал Мельников, понимая, что ей и Громову необходимо выйти на лёд через пять минут. – Меня ваши личные разборки не интересуют! Таня всегда должна существовать для тебя как партнерша! Где она?
Но Евгений ничего не отвечал. Чтобы ответить на вопрос – нужно его услышать. А Громов не слышал уже ничего. Он сидел на скамейке, смотря в одну точку перед собой и практически не моргая. Евгений ушёл в себя. Услышанное минутами ранее оглушило и столкнуло в бездну воспоминаний, которые сразу же окутали его, не желая возвращать
