из таких операций. Вроде бы, спасая ребенка.
На самом деле он лишь инсценировал свою смерть, чтобы исчезнуть.
Когда Ясмина прочитала имя Виктора на могильной плите, она потеряла сознание. В ту же ночь она вошла в море, чтобы покончить с собой. Мориц нашел ее. Вытащил из воды. И спросил, хочет ли она выйти за него замуж. И уехать далеко-далеко с ним и Жоэль. Где их никто не знает. Где они могут начать новую историю.
* * *
Ничего из этого никто не планировал. Это цепь событий, которые не должны были произойти.
И все же произошли.
«Мактуб, – говорит Ясмина. – Так предначертано».
Может быть.
– Вообще-то, я хотел рассказать тебе это, только когда ты станешь взрослой. Но если честно, я надеялся, что мне никогда не придется рассказывать тебе эту историю.
Жоэль неподвижно смотрела на воду. От нее пахло нефтью и водорослями. Мир не обрушился. Но прежним ему уже не бывать. Ей хотелось кричать.
Потому что ее отец – немец.
Не кто-нибудь, а именно немец.
Но прежде всего потому, что ее отец – на самом деле не отец ей. Потому что ее отец – Виктор.
Не кто-нибудь, а именно Виктор.
* * *
– Я все равно ненавижу его, – сказала она.
Как могла она связать с ним слово «отец»? Чувство защищенности в папиных объятиях, его надежность, его спокойствие, которое передавалось ей, когда они были вместе, – вот что делает отца отцом. Виктор же полная противоположность этому. Виктор, с его «богиней», медалью и спущенными штанами. Она никогда не сможет стать его дочерью.
– Он ушел не из-за тебя. Он ушел, чтобы сражаться за свой народ.
– Как ты можешь защищать его даже теперь! – закричала Жоэль.
– Я не знаю, встречается ли он еще с мамой…
– Конечно же, знаешь! Ты сам себя обманываешь!
Морис молчал. Она права.
– Я не знаю, что делать, Жоэль.
– Ты не должен был мне это рассказывать!
Она встала и ушла. Он хотел было пойти следом, но ноги не слушались его. Не в силах пошевелиться, он смотрел ей вслед. Жоэль шла, закрыв лицо руками, плечи ее вздрагивали. Морис чувствовал себя так, словно он исчез. Он не смог защитить ее от реальности.
Глава
33
Мы рассказываем истории, чтобы определить себя. У любого человека, у любых отношений, у любого общества есть свой рассказ. Откуда мы пришли, куда идем. Когда разоблачается ложь, то всегда теряется красота. Ведь в отличие от истины, красота не цельная, а состоит из искусно скомпонованных фрагментов. А вот истине всегда приходится вступать в отношения с уродством.
Когда твоя семья распадается, это не значит, что ее история останавливается где-то на середине и ты можешь плавно, без швов, приделать к ней следующую историю. Нет, тебе потребуется переписать всю историю. Вернуться к началу, а потом двинуться еще дальше назад. Все перебрать, заново осмыслить и собрать по-новому, в другой взаимосвязи. Чтобы в осколках общей истории разглядеть свою собственную.
Но ты не сможешь рассказать свою историю, если не знаешь, чему на самом деле посвящена твоя жизнь. Без главной темы фрагменты никогда не соберутся вместе, в разумное целое. В этом и заключается сложность расставания: меняется основная тема. Тебе казалось, что предметом твоей истории была встреча, а оказалось – прощание. Ты думал, ее суть – доверие, а оказалось – это предательство. Ты думал – судьба, а оказалось – глупость. Ты думал – слияние душ, а оказалось – зависимость. Ты думал, речь шла о любви, а она была – о власти.
* * *
И вот, оглядываясь назад, ты обнаруживаешь, что настоящая история состоит не из тех моментов, что сохранились в фотоальбомах, – свадьбы, рождение детей и летние каникулы. Но из незамеченных деталей, оставшихся в тени. Предупреждающие знаки. Первые признаки. Слова, которые случайно выскочили и были замяты. Раны, которые так и не зажили. Обманы и самообманы. Теперь ты связываешь эти ускользнувшие фрагменты в причинно-следственную цепочку, и те же самые отношения из счастливой сказки превращаются в рассказ о предопределенной неудаче.
Не веришь? Возьми лист бумаги, разорви на части и напиши на них самые важные моменты жизни. Разложи их на две истории: счастливую и несчастную. Пусть бумажки сложатся в логичное повествование. А потом добавь несчастливые моменты в историю о счастье, а счастливые – в историю о несчастье. Все решает концовка. Затем посмотри на обе истории. Они рассказывают о двух разных людях. Оба этих человека – это ты.
* * *
Все зависит от того, какие факты ты уберешь.
* * *
Ясмина пришла в ярость, узнав, что Морис рассказал Жоэль правду. Ложь была их общим рассказом, тайным договором, который они могли нарушить только по взаимному согласию.
– Ты предал меня, – сказала она.
Вот каким стал теперь Морис в истории Ясмины: он обманом лишил дочь детства и предал жену. В то проклятое лето 1957 года, когда семья Сарфати рассыпалась на куски, каждый был озабочен лишь тем, как спасти из осколков общей истории те части, которые могли еще ему самому пригодиться. А их было не так уж много.
* * *
Внезапно все взгляды устремились на Ясмину. А она же ненавидела быть в центре внимания. Но теперь все зависело от нее: кого она выберет? Однако выбор – это было последнее, чего ей хотелось. Морис полагал, что в основе ее чувства к Виктору – непреодолимость, но это была двойственная непреодолимость. Она могла или ненавидеть Виктора, или раствориться в нем. И ничего посередке, ибо ненависть ее вовсе не была противоположностью любви. Ненависть была для Ясмины единственно доступной ей защитой. Если бы не щит из ненависти, она вновь сделалась бы одержима Виктором до такой степени, что исчезла бы даже кожа, отделявшая ее от него. Ей почти удалось вырваться. Смерть Виктора стала ее шансом, который она постаралась использовать. Схватила руку Мориса и поплыла с ним на всех парусах. Рядом с Морисом она стала сильной. Рядом с ним она была в безопасности. Не потому что он был ее защитником, хотя он сам именно так считал. Но потому что он не подходил к ней слишком близко. Но когда Виктор вернулся, все снова оказалось под угрозой.
* * *
Морис наблюдал, как она перед зеркалом обводит глаза черным кайалом. Она повернулась и сказала:
– Я еду к Виктору. Я все закончу.
Она быстро поцеловала Мориса в щеку и села на автобус до Тель-Авива.
Там она сказала Виктору
