то, что хотела ему сказать. Он обхватил ее за шею, запустил руку в ее волосы и ответил на ее отчаяние смехом.
Все будет хорошо.
Он никогда не боялся ее противоречий, ничто в ней не отпугивало его. Ей не требовалось ничего перед ним изображать. Достаточно было вдохнуть знакомый запах его кожи и закрыть глаза, чтобы забыть обо всей тяжести мира и уютно устроиться под его крылом. Совсем как в первый раз, в Пиккола Сицилии, когда, испугавшись грозы, она в ночной рубашке босиком прокралась по темному коридору в его комнату и забралась к нему в постель, не произнеся ни слова, а он просто обнял ее.
Все слова, все фразы, что Ясмина перебирала в дороге, рядом с Виктором растворились в нежном упоении. Пока ее тело, возбуждаясь, перенимало жар от Виктора, мысли ее устремились к Морису. Ясмина ощутила стыд. Она так старалась поступить правильно, а в результате из нее вышло то, что говорили ей в приюте монахи:
Ты дурная девочка.
Морис был хорошим. Она должна была стать хорошей ради него. Во имя всех его жертв ради нее. А она проявила страшную неблагодарность, изменяя ему. И все же ничего не могла с этим поделать. Она никогда не сможет вернуть Морису то, что он отдал ей. Это ее бремя.
Ладно, значит, я дурная девочка.
Осознав, что ей не надо больше с собой бороться, Ясмина почувствовала невероятную свободу.
* * *
Жоэль отказывалась разговаривать, не приходила домой после школы, ночевала у подруг. Когда родители пытались что-то запрещать ей, она грозилась рассказать правду всем соседям.
Однажды утром в пекарне Морис встретил господина Розенштиля. Посреди бубликов и бутылок молока тот доверительно сказал:
– Вы сами должны принять решение. Ваша жена не сможет этого сделать.
Затем пожелал хорошего дня и ушел.
* * *
Некоторые браки заканчиваются скандалом. Любовь Мориса и Ясмины умерла тихо, точно растение, которое засыхает в углу, потому что никто не удосужился его полить. Ни один из них не произнес эти слова вслух, потому что ни один из них не хотел бросать другого. Но оба уже потеряли надежду. Когда однажды вечером Ясмина сказала Морису: «Ты заслуживаешь лучшей жизни», он воспринял это как приглашение к действию.
– Ты хочешь расстаться?
Она не ответила «нет». Глядя, как по ее щекам ползут слезы, он понял, что час настал.
– Мне так жаль, – сказала она.
* * *
В ту же ночь он собрал старый чемодан, с которым приплыл в Хайфу десять лет назад, и ушел из дома не попрощавшись. Он прошел по пустой улице Яффо до Немецкой колонии, отпер дверь своей фотостудии, поставил чемодан в молчащей комнате. Затем расстелил на полу одеяло и лег спать.
* * *
Может, ему нужно было проявить выдержку? Защищать свою территорию, а не оставлять ее другому? Морис не мучился сомнениями. Он уходил не из-за Виктора, а из чувства самоуважения. Ему не нужна была половинчатая любовь.
Узнав об уходе Мориса, Виктор был потрясен. Он примчался к Ясмине и потребовал помириться с Морисом, спасти брак. Он говорил, что он не вынесет, если Морис будет страдать. И никогда не сможет его заменить. Ясмина была сбита с толку его словами.
– Так чего ты хочешь? – спросила она.
Только сейчас Виктор понял, что у всего есть последствия. И что ему теперь с ними жить. А он был не из тех, кто желает всю жизнь волочить тяжкий груз.
* * *
Виктор отправился в ателье. Морис был в темной комнате.
Виктор постучал.
– Не открывать! – крикнул Морис.
– Морис, это я.
– Я проявляю.
– Послушай, Морис, я знаю, что ты сердишься. Ты прав. Я этого не хотел. Пожалуйста, открой.
Морис колыхал лист фотобумаги в ванночке с проявителем. В красном свете проступили очертания бородатого мужчины с морщинистым лицом – возможно, самого старого иммигранта, которого он когда-либо встречал.
– Морис. Пожалуйста.
Он молчал.
– Попробуйте с Ясминой еще раз.
Морис не ответил. Виктор не вытерпел и распахнул дверь.
– Черт возьми! – крикнул Морис, не оглянувшись. – Не мог подождать? Испортил снимок!
Виктор молчал, не зная, что еще сказать. Морис накрыл картонкой ванночку с проявителем.
– Прости меня, Морис.
Морис повернулся к нему:
– С каких пор ты извиняешься? – Он сказал это без насмешки, почти с изумлением, но в общем-то равнодушно.
– Я прекращаю этот роман, – сказал Виктор.
– Ах, это так просто для тебя?
– Я же говорил тебе, Морис. Я не гожусь на роль мужа.
– Неужели ты так наивен?
– Я не наивен. Но я знаю Ясмину. Она никогда не будет счастлива со мной.
– Со мной она тоже не была счастлива.
Морис переложил фотографию в ванночку с водой. Снимок был засвечен.
– А Жоэль? – спросил Виктор. – Как быть с ней? Она ненавидит меня.
– Тебе следовало подумать об этом раньше, Виктор.
– Мы можем остаться друзьями, Морис?
– Пожалуйста, уходи. Мне нужно работать.
Глава
34
Морис так и не вернулся в квартиру. Виктор занял место, которое освободил Морис. Это происходило медленно, два шага вперед, один назад… Прошел почти год, прежде чем кто-то – уже не имело значения кто – заговорил об «однозначном положении дел». Когда Ясмина и Морис наконец-то предстали перед раввином, чтобы объяснить, почему они хотят развестись, то рассказали почти одну и ту же историю. Она была ложью. По крайней мере, в этом они друг с другом согласились.
* * *
Жоэль не могла больше выносить того, что происходит дома. Однажды села в автобус с подругой и без разрешения поехала в Эйлат на Красное море. Она прогуливала школу, начала курить, тайком пила алкоголь. Вместе со скаутами поехала в кибуц на Галилейском море, помогала собирать урожай, а потом решила там остаться. Ясмина и Морис дважды возвращали ее в Хайфу. На третий раз сдались. Им пришлось смириться с тем, что Жоэль бросила школу и переехала в кибуц. По крайней мере, там она была в безопасности. Жоэль научилась водить трактор, плавать наперегонки и жить в совершенно новом сообществе людей. Все тут было немножко безумным, немножко политизированным и немножко романтичным. Третий путь, на котором ей не пришлось выбирать между двумя отцами и на котором она нашла новую семью. Здесь людей связывали не узы родства, а идея. Жоэль открыла для себя социализм, но на самом деле – первую любовь. Она была такой же неудачницей, как и Жоэль, только блондинкой. Благодаря ей Жоэль поняла, что может сама определять свою судьбу. А мальчики появились в ее в жизни позже.
Однажды к ней на берег Галилейского моря приехал
