— Такого больше не повторится, — едва ли не шепотом пробормотала Василиса, чувствуя себя нашкодившим ребенком.
Ей было невероятно стыдно перед Баюном, и одновременно она не знала, как отблагодарить, чтобы он понял, насколько она в долгу перед ним.
— Ты можешь это гарантировать? — спросил он.
Василиса кивнула.
— Кощей просил сообщить позже, но… Через два месяца нас здесь не будет. Кощею нужно время, чтобы закончить здесь все дела, а потом мы вернемся в Навь и останемся там.
— Что? — Баюн нахмурился. — Он хочет, чтобы ты ушла с ним в Навь?
— Не он хочет. Я хочу, — уверенно ответила она.
— Ты слишком живая для Нави, — мотнул головой кот. — Ты не продержишься.
Василиса улыбнулась.
— Спасибо за заботу, но я сильнее, чем кажусь. И как показали последние события, я полна сюрпризов. И еще раз спасибо. Огромное. Я не знаю как…
— Дел больше не натвори, — еще сильнее свел брови Баюн. — Этого будет достаточно в качестве благодарности.
Василиса не удержалась, подалась вперед и порывисто обняла его. Он был горячим и пушистым и пах чем-то знакомым: немного Лесом, немного Навью, немного огромным сварливым котом, объединившим их всех под своим началом, сплотившим их едва ли не в одну семью и заботившимся о них словно о своих собственных детях. Василиса промокнула непрошенные слезы о шерсть и отстранилась.
— Никогда больше так не делай, — рыкнул Баюн. Впрочем, смотрел он на нее с выражением, которое вполне можно было принять за нежность. — Иди. Завтра жду тебя на работе, и не смей отлынивать эти два месяца, отработаешь их по полной.
Василиса кивнула, отвернулась и пошла на выход.
— Василиса, — окликнул Баюн.
Она обернулась.
Кот смотрел на нее, не мигая.
— Моя царица, — произнес он и склонился в глубоком, почтительном поклоне.
Желудок сжался и нырнул куда-то вниз. Баюн не спешил распрямляться, а Василиса поняла, что не знает, что делать. Она кивнула — подбородок дрогнул — и поспешила на улицу.
Из здания Архива Василиса вышла в смятенных чувствах. Прохладный сырой осенний воздух наполнил легкие, успокаивая. Вечерело. Небо обложило тучами, ветер гонял под ногами березовые листья. Пиликнул сотовый, Василиса достала его и разблокировала экран.
«Вернись домой на такси. У меня дела. Если что, пиши. Постараюсь не задерживаться», — гласило сообщение от Кощея. Что ж, возможно, это было к лучшему. Ей хотелось побыть одной. Она сошла с крыльца и нырнула в объятый золотом лабиринт парка. На одной из дорожек обнаружился Данила. Он размеренно махал метлой, сгребая листья в кучу. Василиса неуверенно пошла в его сторону. Он взглянул на нее и кивнул.
— Привет, — не скрывая грусти, вздохнула она. — Есть еще метла?
Данила кивнул в сторону лавочки, к которой был прислонен инвентарь. Василиса взяла одну из метел, отошла к другому краю дорожки и неумело махнула по листьям. Те полетели в стороны, обнажая мокрый кусок асфальта, испещренной трещинами и бликующий в свете уже зажегшихся фонарей. Махнула еще раз, уже увереннее. Потом еще и еще. Листья взлетали и опадали, собираясь в кучу, в какой-то момент они с Данилой начали действовать синхронно, и ветер подхватывал и разносил по парку звук, издаваемый их метлами: «шурх-шурх-шурх». Так они и убирались почти до позднего вечера, переходя с места на место, сгребая листья в кучи, высвобождая дорожки. Когда все было сделано, они опустились на скамью, по-прежнему молча, и Василиса огляделась. Вокруг было чисто и хорошо. Данила зажег сигарету, ее красный кончик мигал в темноте, словно светлячок.
— Так создается ощущение, что можешь навести в этой жизни хоть какой-то порядок, правда? — сказал наконец он.
Василиса кивнула. Она действительно чувствовала себя лучше, будто прибралась не только в парке, но и в себе.
Эпилог. Ретроспектива
апрель 2004 года
Василиса как раз занесла кулак, чтобы постучать, но на свое счастье не успела.
— Настя, ты ничего не попутала? — раздался из-за двери зычный голос Сокола. — Ты неделю просидела на Буяне, а теперь заявляешь мне, что завтра утром улетаешь в Норильск?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Всего на сутки, — голос подруги прозвучал непривычно холодно и жестко. — Это распоряжение Баюна, я его об этом не просила. И позволь тебе напомнить, до этого ты четыре ночи провел у себя в отделе, хотя каждое утро звонил мне и обещал, что уж этим вечером точно придешь домой!
— Я вообще-то работал!
— Ну, так и я работаю, а не чаи пью! Или прикажешь мне сидеть дома и бесконечно подогревать ужин, дожидаясь твоего прихода?
Василиса попятилась назад. Потом свернула к лестнице и как раз успела нырнуть в пролет, когда в коридоре хлопнула дверь, прозвучали быстрые легкие шаги, и мимо нее, не заметив, пронеслась Настя. Дальше лестницы был только женский туалет, в нем она и скрылась.
Василиса протяжно выдохнула, обдумывая, как поступить. Признаваться, что она все слышала, совсем не хотелось, это было бы некрасиво, но и бросать подругу в расстроенных чувствах ей тоже казалось неправильным. Она выскользнула из своего укрытия и дошла до туалета, неуверенно потянула на себя дверь.
Внутри было холодно. Настасья стояла у открытого настежь окна и курила, выпуская в него длинные струи дыма. Она резко обернулась, в глазах блеснули слезы. И во всей ее позе было что-то колючее и уязвленное одновременно.
Настя снова вышла из образа. Чем дольше они общались, чем чаще это происходило: вот она хохотушка и сумасбродка, а вот раз — и перед Василисой серьезная сосредоточенная женщина, от которой веет чем-то опасным. В какой-то момент Василиса решила, что Настя зачем-то притворяется, что вся ее веселость — хорошо продуманная роль, и даже немного обиделась на подругу за это. Но поразмыслив, пришла к выводу, что даже если она и играла, то в того, кем ей хотелось быть и, кем, возможно, она могла бы стать при других обстоятельствах. Все это действительно было в ней. Хотя возможно и не в таких количествах.
— Привет, — улыбнулась Настя, но не удержалась, всхлипнула. — Ты все слышала, да? Так себе сцена, прости.
— За что ты извиняешься? — не поняла Василиса. — Сильно поссорились?
В ее понимании подобная ссора заслуживала недели молчания с обеих сторон с последующим метанием друг в друга ненавидящих взглядов. Во всяком случае именно так поступали они с Иваном. И у нее не укладывалось в голове, как супруги, отношения которых она давно признала для себя образцово-показательными, могут допускать такое.
Настя вернулась к созерцанию парка за окном, снова затянулась и выпустила очередную струю дыма.
— Как поссорились, так и помиримся, — пожала плечами она. — Бывает. Обидно просто, почти две недели не виделись, думала, сейчас кинемся друг другу в объятия, а вместо этого… Ну да ладно, на то, чтобы злиться друг на друга больше пятнадцати минут, нас редко когда хватает. Так, разбегаемся, эмоции переварить, а то можно и наговорить друг другу чего лишнего.
Пятнадцать минут на то, чтобы переварить эмоции. Пятнадцать минут, чтобы все снова стало как было. Пятнадцать минут вместо недели.
— Ваш брак — это что-то невероятное, — вздохнула Василиса, не сумев справиться с завистью.
Они с Кощеем были вместе уже двадцать три дня, но еще ни разу не ссорились, и она в ужасе ждала этого момента, все чаще ловя себя на том, что испуганно замирает, стоит ему свести брови. Хотя где-то глубоко в душе ей хотелось, чтобы это уже произошло, ведь тогда не нужно будет жить с постоянным ощущением надвигающейся беды.
Она не была уверена, что их отношения выдержат проверку ссорой.
Настя же поморщилась и снова затянулась.
— Брак как брак, — выдохнула она с вместе с облачком дыма. — Просто очень давно вместе.
— Не преуменьшай! — недовольно откликнулась Василиса. — Про ваш брак в отделе легенды ходят. Например, что вы взглядами общаетесь. Я сама видела!
