Она бешено дышала, но пар вышел, и, заметив это, эльф продолжил спокойно и уверенно:
— Ты ничего не знаешь о своем отце.
— И не хочу знать, — огрызнулась Аделаида, направляясь к выходу.
— Твоя мать… — произнес эльф-мистик, когда она уже стояла в дверях. — Я знал твою мать… И я знаю, что та правда, которой ты веришь, не единственная на свете.
Аделаида остановилась в дверях, не оборачиваясь.
— Я помню, Хаэла как раз избрали командиром эльфийского войска, — вслух стал вспоминать маг. — Будь он тогда даже рыцарем, никто и внимания бы не обратил, но Совет Старейшин не разрешил их браку свершиться — слишком многое было на кону. Это правда, сам Хаэл был в отчаянии, ведь он так любил твою мать… Но отказаться выполнить свой долг он не мог. Его бы никто не понял. Он на коленях умолял ее продолжить встречаться тайно, нашел ей дом в долине. Он так ждал тебя, так хотел быть с вами. Но твоя мать, гордая женщина… Она поставила перед ним выбор: с позором бежать с ней на юг, бросив свое войско, свой народ, своих бойцов, за которых он теперь отвечал, или оставаться на службе у короля севера без нее.
— И он выбрал службу! — прошипела Аделаида, резко повернувшись к эльфу лицом.
— Он не успел ничего выбрать, — трагически выдохнул тот. — Он просил дать ему время, чтобы все уладить, предложил ей пожить в Долине Горячих Источников, где она спокойно смогла бы родить ребенка, отдохнуть. А он бы тем временем убедил Совет разрешить им быть вместе, но…
— Мама была очень гордой женщиной, — прошептала Аделаида, и слеза скатилась с ее щеки.
Она вдруг вспомнила, как первосвященник Баэтин, духовный глава их островной общины, рассказал ей, когда она только пришла в деревню, что, когда ее мать добралась до Говорящего Острова и была освистана народом деревни за связь с врагом, он все же предлагал ей остаться при храме, но та не желала ничьей милости. Она приняла на себя весь свой позор и тем самым обрекла себя на вечное одиночество. Но неужели она могла пренебречь чувствами любимого, своим счастьем и счастьем своего ребенка из-за гордости? Ей не верилось. Она не желала в это верить. Аделаида вспоминала мать, она отчаянно пыталась ее вспомнить, но всплывающий образ оказывался настолько размытым, что она уже не понимала, где была реальная ее память о матери, а где было то, что она, будучи ребенком, сама заставила себя о ней думать. Она всегда была примером для подражания, и Аделаида всегда старалась равняться на нее, но сейчас…
— Сейчас! — произнес эльф, и она вздрогнула от неожиданности. — Сейчас же я поговорю с Ильяной, и она доставит тебя прямо к отцу. Он будет так рад тебе. Пойдем со мной, — жестом пропуская Аделаиду вперед, мистик в манто замер перед дверью.
Она не знала, что отвечать, что делать; мысли путались, и она решила выиграть время, попросив подождать с этим до утра, с тем чтобы она могла собрать свои вещи и попрощаться с важными людьми. Эльф учтиво кивнул и сказал, что будет ждать ее на рассвете на завтрак, и заметил, что нет нужды больше тесниться в подвале у орков, так как для герцогини на верхнем ярусе уже приготовлены особые покои, рядом с его собственными, с ванной и прекрасным видом с террасы. Аделаида поклонилась, поблагодарила его светлость и со всех ног бросилась в гильдию орков. Из комнаты Сальвии вышел генерал Ламбак и, не обращая на нее никакого внимания, тяжелым шагом пошел прочь по темному коридору и вскоре скрылся за углом. Она не спеша вошла в комнату, где Сальвия перебирал какие-то свои вещи. Аделаида тихо подошла сзади и положила руку ему на плечо, но тот резко сбросил ее.
— Сальвия, прости… — начала было она оправдываться в своем поступке, но юноша, сделав несколько резких шагов по комнате, вдруг грозно пошел прямо на нее.
— Ты — дочь Хаэла? Дочь предводителя Северного Альянса? И ты ничего мне не сказала?! — орал он.
— Позволь объяснить, — она попыталась перекричать орка, — я не знала этого! Вернее, я думала, что он был просто рыцарем…
Сальвия не слушал и продолжал изрыгать слова гнева:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мало того, что ты прилюдно опозорила меня перед Военным Советом, так ты еще, оказывается, с самого начала морочила мне голову! Я на секунду подумал… — Сальвия выдохнул и отвернулся.
Аделаида молчала. Сальвия продолжил уже спокойно, но не оборачиваясь:
— Я думал, мы похожи… Я… Я хотел сегодня вечером… Боги, какой же я болван был!
Аделаида подошла к нему сзади и тихонько приобняла. Так они простояли с минуту. Дышал орк тяжело, словно боролся с желанием не то заплакать, не то разбить что-нибудь.
— Я хотел предложить тебе уехать со мной… Куда угодно: в Деревню Орков, на Говорящий Остров, где там тебе нравилось, ты говорила… В Деревне Охотников? У водопада? — сказав это, он вырвался из объятий и встал перед ней, сжав кулаки и стараясь не глядеть ей в лицо.
— Уходи, — каждое слово давалось ему тяжело. — Нам не о чем больше говорить.
— Сальвия, — жалобно попыталась Аделаида успокоить его вновь, — я не хотела тебя опозорить…
— Просто уходи, — прошептал орк.
— Ты теперь вернешься на плато? — спросила она, пытаясь хоть как-то вывести его из того ступора, в который он впал.
Юноша молчал, и она повторила вопрос:
— Ты вернешься домой?
— Я вернусь туда, где умею выживать, — пробурчал Сальвия.
— Я лишь хотела спасти тебе жизнь.
— Как благородно! — заорал он внезапно. — Ее Светлость Герцогиня Радужных Источников спасает жизнь недоорку, ворующему яйца.
— Да все вообще не так… — пыталась она вновь, но Сальвия свирепо взглянул в ее глаза.
— Прочь, — тихо сказал он.
— Ты и вправду болван! — других слов она не нашла.
— Прочь!!! — прорычал он и так сильно ударил по стене рядом с ее головой, что Аделаида вздрогнула всем телом.
Она схватила с матраса оружие и сумку и выбежала из комнаты, а потом и из гильдии. Не вдумываясь, куда она идет, Аделаида поднялась на верхний ярус. Там ее встретил мальчишка-дворецкий. Он проводил ее до особняка, находившегося в самой южной части города, и провел в просторную светлую комнату на втором этаже. В центре ее стояла огромная кровать с балдахином, а рядом с дверцей, выходившей на небольшой балкончик, блестела медная ванна, доверху наполненная горячей водой. Дворецкий пообещал прислать горничную, и скоро пришла гномка в аккуратном передничке. Она помогла Аделаиде принять ванну и принесла поздний ужин.
Она сидела на полу балкончика, обозревая сверху окрестности, потягивая вино и закусывая изысканными яствами со всех уголков королевства, в полной уверенности, что все будет хорошо. Сальвия погорячился. Провал его плана, потом этот суд и в конце его годичное изгнание, да и я тоже стала для него сюрпризом. Абсолютно ни в чем она не видела своей вины. Еще до рассвета она решила спуститься вниз и еще раз побеседовать с другом. Он немного остынет, да и я соберусь с мыслями и словами. Но как мог он так себя повести? После того, как я буквально спасла ему жизнь… Да еще эта новость касательно моего нынешнего положения… Ах, еще одна головная боль… На время ей завладели мысли об отце. Она не до конца верила словам магистра. Но с другой стороны, если отец и вправду прогнал мать, не желая иметь от нее ребенка, то с какой стати ему искать моего присутствия теперь? Аделаиде казалось, что ее голова готова взорваться от вопросов, на которые у нее не было ответов. Какая-то часть ее хотела верить в историю, описанную темным господином. Это была красивая сказка о любви и жертве, о гордости и преданности своим идеалам. И она поняла, что никогда этого не узнает, если теперь сбежит с Сальвией. Что-то внутри, какое-то ноющее чувство в груди, какая-то потаенная скорбь и пустота отчаянно стремились узнать правду. Внезапная злость на Сальвию, на то, как несправедливо он с ней обошелся, как грубо выставил из комнаты, снова завладела ее мыслями. Решив больше сегодня обо всем этом не думать, она сконцентрировала все свои размышления на настоящем моменте: она сидела на террасе под звездами, слушая прибой. Она заслужила передышку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
