— Она могла ошибиться! — не сдавался кот.
— Могла, — согласился дворянин. — А могла и угадать. Поэтому обдумать этот вариант тоже надо.
— Помните, я предполагала, что шут делает всё, чтоб ты не выиграл? — подняла голову Филара. — Что если так и есть?
— Под определенной точкой зрения это выглядело бы так, будто он пытается тебя спасти, — предположил кузнец. — Что-то из разряда «лучше смерть, чем такая жизнь».
— Не-не, — помахала рукой черноволосая волшебница. — Он же предан Намбату. Он бы не стал. Это у вас воображение разыгралось.
— Может быть, — гендевец с ненавистью потер зеленый символ. — Я уже готов поверить чему угодно.
— Да и с какой стати он стал бы помогать? — не унималась Эрлада. — Почему именно тебе?
— Мы ничего не знаем о его отношениях с другими игроками, — напомнил Гудрон. — Вдруг он со всеми так?
— Да перестаньте вы обсуждать всякую недоказанную чушь так, будто уже абсолютно точно известно, что это правда! — окончательно взбеленился Шун.
— Потому что он отличается от других участников, — вздохнула Филара. — Те были обречены с самого начала. Как только получили полный билет. А ты… Он мог подумать, что у тебя есть шанс. К тому же, одно дело победить с промытыми мозгами и установкой на то, как это здорово, и совсем другое — будучи в полном сознании и здравом уме. Возможно, пожалел.
— Так. Ищем выход, — дворянин обхватил голову руками и задумался. — Во-первых, я НЕ иду дальше. Игра для меня не закончится, пока я не приду к кахоли, так? Что ж, придется его или ее огорчить, но наше свидание не состоится никогда. Значит, мне придется найти какое-нибудь место, где никто никогда не умирал, и там поселиться.
— Призраки сами явятся, — светловолосая волшебница неподвижно сидела и глядела в пространство пустым взглядом. — Их к тебе тянет. Они чувствуют притяжение твоего знака. Не удивлюсь, если окажется, что они толпами идут за нами, пытаются догнать, но мы быстрее. Если ты остановишься, они тебя найдут.
— Я понял, — Ральдерик медленно кивнул, отчаянно пытаясь что-нибудь придумать.
— Но это всего лишь предположения!
— Да, мы знаем.
— А вообще, что такого? — поерзал на месте иролец. — Что, если дело обстоит так. Приходишь к кахоли. Тебе говорят: «О, молодец, что выиграл! Теперь иди домой, через шестьсот лет мы тебя позовем». И ты потом проживаешь нормальную жизнь. Как вам?
— Намбату не должна пересекаться с обычными людьми, — снова подала голос Филара, глубоко вздыхая и закрывая глаза. — Участники переходят из реального мира во временный слой игры. Место, где находится кахоли, так же не доступно непосвященным даже после ее окончания. Им просто в голову не приходит, что туда можно пойти. А теперь представь победителей турнира. Неадекватных, с фанатичным блеском в глазах. Думаешь, их выпустят в общество при таких мерах предосторожности?
— Вдруг эффект временный и исчезает после победы?
— Сомневаюсь.
— Почему наблюдатели выглядят почти одинаково? — поинтересовался кузнец.
— Кто знает?..
— В принципе, призраки же тебе не сильно мешают, — Эрлада задумчиво теребила нижнюю губу. — Ты к ним привык уже.
— Ага, особенно последний, — огрызнулся Ральдерик. — Если ты хочешь сказать, что я могу провести рядом с ними всю жизнь без особых проблем, то спешу уверить, что это не так. Не собираюсь жить в доме, где, кроме меня, ошивается еще несколько десятков, или сколько их там будет, полупрозрачных существ.
— Я неоднократно предлагала тебе отрубить эту руку, — пожала плечами брюнетка, тут же с удивлением замечая, что собеседник вдруг серьезно задумался над ее предложением.
— Эй! Ты брось! — от Гудрона это тоже не укрылось. — Всё не настолько плохо, чтоб себя резать! Вот если бы тебе ежеминутно приходилось сражаться за свою жизнь и рисковать погибнуть, тогда я еще понимаю. Пока что же…
— Рано или поздно я всё равно умру, — прервал его гендевец. — Вспомните Кайварда. Что-то меня не тянет так вести себя по ночам. Из Намбату надо выходить. Мне придется избавиться от руки перед смертью. Я не хочу умирать игроком.
— Это не поможет, — раздался по другую сторону запертой двери голос шута, как оказалось, не уходившего далеко. — Отрубишь эту — проявится на другой. Потом, если не остановишься, — на какой-нибудь ноге. И так до тех пор, пока останется хоть кусок плоти достаточного размера для того, чтоб поместился билет.
— Ну-ка иди сюда! Разговор есть! — Шун был оптимистом.
— Я же сказал. От знака можно избавиться всего одним способом, — наблюдатель звучал устало. — Пройти Намбату. Других не существует.
Повисло молчание.
— Почему ты всё еще здесь? — выдавил из себя Ральдерик. — Почему не ушел?
— Я предан Намбату. Она моя и жизнь, и смерть, и судьба…
— Ты в ней участвовал? — напрямую спросила его Эрлада. — Ты в ней победил?
— Быть ее частью — величайшая честь, — слова сочились горечью и сарказмом, будто тот, кто их произносил, сам не верил в сказанное.
— Ты там крышей поехал что ли? — уточнил кот.
За дверью расхохотались.
— Уже давно. Уже давно, животное, — отозвался наблюдатель. — Нормальных среди нас нет. Игра всех меняет под свои нужды. И мертвых, и живых.
— Можно ли считать это ответом на мой вопрос?
— Который из двух?
— Они взаимосвязаны, — черноволосая волшебница замолчала в ожидании.
Шут тоже не говорил. Все сидели, напряженно замерев, и вслушивались в тишину в коридоре, отчаянно надеясь, что в этот раз наблюдатель изменит себе, и они дождутся от него правды.
— Победители остаются с кахоли, — раздался, наконец, скрипучий голос. — Вы же это хотели знать? С момента победы и до начала новой игры. Нужно время для их подготовки к будущим обязанностям. Вы были на Варменике. Видели скорлупу на полу? Представьте большие яйца или коконы. Всё еще желаете слушать дальше?
Ответом ему было потрясенное молчание. Уродец усмехнулся.
— Да-да. Там победители проводят несколько следующих веков. Меняется их внешность. Подгоняется под единый вид. Закладываются знания и понимание, что нужно делать. Моей кахоли, видимо, было смешно. «Ирония судьбы», «какая глупость». Ей было весело. Поэтому наша партия вышла такой… забавной. Это взаимосвязано. А у ее предшественника получились костлявые старцы в балахонах. Только косы не хватало.
— Почему ты ответил? — спросила Эрлада, когда шут замолчал. — Ты можешь сопротивляться заложенным в тебя установкам?
— Я предан Намбату. Она моя и жизнь, и смерть, и судьба…
В коридоре послышались приближавшиеся шаги. В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стоял один из стражников, задерживавших путников.
— На выход, — объявил он.
— Кто? — растеряно уточнил иролец, думая совсем о другом.
— Все. Вы свободны. Долго еще сидеть собираетесь?
Товарищи неуверенно переглянулись.
— Ааа…
— Если немедленно не выйдите, снова закрою! — человек в форме начал раздражаться заторможенностью задержанных. — Думаете, мне делать больше нечего, кроме как дверь перед вами держать?!
— Почему нас отпускают? — не понимал Гудрон, оборачиваясь к своим спутникам за ответом, пока их вели по коридору.
— Ваш дядя из Караполя что-то наговорил моему начальству, — ответил вместо них стражник, показывая дорогу. — Ему теперь плохо, он велел выставить вон вас и принести ему выпить.
— Что? — Эрлада отвлеклась от мрачных мыслей и тоже проявила заинтересованность.
— Да я не слушал, — не оборачиваясь, пожал плечами разговорчивый охранник.
На улице их уже ожидал лучившийся самодовольством Макела Вантазий. Рядом с ним на земле лежала куча отобранных при задержании вещей и оружия. Кони тоже были здесь.
— Я им сказал, что вы — дети моего покойного брата! — возвестил он, когда убедился, что их никто не слышал. — А меня обокрали и раздели! Добрая старая женщина отдала мне свою ночную сорочку, чтоб я мог прикрыть наготу. А потом мы поехали на похороны, там было много родственников. Никто не заметил, как спустилась ночь. Чтоб спастись от волков мы вырыли ров, но воды не было. Кто-то из вас не растерялся и побежал в деревню за подмогой, но ее уже разорили бандиты, и нам пришлось пристраивать выживших детей!
— Вы научились хорошо говорить, — Филара рассеянно навьючивала Герань, меньше всего в этот момент интересуясь лингвистическими успехами ученого.
— Я прочел эту книгу до середины, — гений с гордостью продемонстрировал «Путевые заметки…». — У автора богатый словарный запас.
— Он был бы рад похвале, — отозвался Гудрон.
— Скоро я буду совсем хорошо говорить!
— Ага…
— Я сказал, что вы немного сумасшедшие.
— Как угодно.
— Бывают приступы буйности. Галлюцинации.
