— Каждая из нас положила на этот поднос какую-либо безделушку, — продолжила Илона. — Кроме Елены, конечно.
Она улыбнулась мне бесконечно милой улыбкой.
— У меня не было возможности положить что-либо на поднос, — сказала я. — Для меня он оказался такой же неожиданностью, как и для тебя… матушка, — с большим трудом выговорила я последнее слово.
— Да, теперь я тебе мать, — ответила Гекуба. — Поскольку ты лишилась собственной матери из-за несчастного… несчастного… — Она замялась, подыскивая слово, что случалось с ней крайне редко.
— Поступка дочери, — холодно сказала Кассандра.
— Сказано смело, но неточно, — тут же ответила Андромаха.
Уже все знают о моей матери, о том, что она совершила и почему. Это мое глубокое горе, мое страдание, которое теперь вынесли на всеобщее обозрение.
— Почту за честь назваться твоей дочерью, — поклонилась я.
Мне хотелось скорее прекратить разговор о моей матери, пока я не расплакалась у всех на глазах.
— И что тут у вас? — поинтересовалась Кассандра, глядя на поднос, накрытый легкой тканью.
— Мы снимем покрывало, ты посмотришь на поднос. Мы сосчитаем до десяти и снова накроем его.
— Какой в этом смысл?
— Мы хотим проверить твою память и убедиться, что ты совсем не похожа на иных советников отца, которые забывают, из какой двери вышли.
— Я запомню все, мои дорогие, не думайте, что вы можете сыграть какую-нибудь шутку. Например, подложить или убрать предмет, чтобы я начала сомневаться в своих глазах. Предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!
Гекуба сама сдернула ткань и приказала:
— Считайте!
Ее острые глаза впились в предметы, разложенные на подносе. Не успела Лаодика досчитать до десяти, как Гекуба снова скомандовала:
— Накрывайте!
— Так быстро? — не поверила Илона.
— Я не была бы царицей Трои без малого сорок лет, если бы не запоминала каждый предмет, который попадается мне на пути, и каждое услышанное слово. Признаюсь, есть такое, что я предпочла бы забыть.
— Хорошо, матушка. Теперь перечисли, что ты видела. Если какую-нибудь вещь забудешь, не получишь ее в подарок.
Гекуба прикрыла глаза.
— Я вижу все предметы, как они были разложены на подносе. Вы должны будете объяснить мне смысл тех подарков, которые я вспомню. В левом нижнем углу в горшочке гроздь мелких сушеных ягод, похожих на изюм, но не изюм. Рядом — пучок какой-то травы. В центре подноса был сверток ярко-синего цвета. Потом эбонитовая шкатулка с рисунком в виде расходящейся спирали. Очень длинное белое перо…
При этих словах я вздрогнула. Она продолжала:
— Пушистое, воздушное. Огромное яйцо, его размер наводит на мысль о богах. Далее бронзовый браслет, наконечник стрелы, серьги в виде колец, тоже бронзовые.
Она перечислила еще дюжину предметов, самых обычных. Закончив, она открыла глаза и спросила:
— Ну что?
Илона, глядя на поднос, ответила:
— Ты ничего не забыла…
— Ну-ну, не расстраивайся так. А теперь расскажите, кто из вас какие из этих подарков положил и для чего.
— Я дарю тебе целебные травы, матушка, — ответила маленькая Филомена. — Я сама собрала их в поле. Они принесут тебе покой и добрые сны. Их нужно залить водой, настоять на солнышке, а потом пить маленькими глотками.
— Благодарю тебя, моя радость. Добрые сны мне очень нужны.
— Я положила сушеные вишни, — сказала Поликсена.
— Что такое вишни?
— Это ягоды, которые растут далеко, по ту сторону Черного моря. Я нашла их у одного торговца на ярмарке. Они очень сладкие и, как сказал купец, в свежем виде красного цвета.
— Подумать только — по ту сторону Черного моря! Я слышала, что восточнее Черного есть еще одно море, поменьше. Не знаю его названия, если у него есть название. Спасибо тебе, моя девочка, — кивнула Гекуба.
Илона протянула ей маленький горшочек, и Гекуба положила в рот несколько сушеных ягод.
— Вкусно!
— А я приготовила тебе перо страуса, — сказала Илона. — Говорят, у египетского фараона веера из страусовых перьев. Я подумала, что у царицы Трои тоже должно быть такое перо.
— А я положила страусиное яйцо, — сказала Креуса, подняв и показывая яйцо. — Это самое большое из всех птичьих яиц. Больше орлиного и журавлиного.
И лебединого, подумала я. Я видела яичную скорлупу, она голубая, как гиацинт.
— Не думаю, что из него кто-то вылупится, — заметила Гекуба. — А это что за синяя ткань?
— Эта ткань из далекой восточной страны, еще дальше той, где растут вишни, — ответила Лаодика.
Она развернула ткань и подбросила ее. Та затрепетала в воздухе, как страусиное перо. Она напоминала голубую дымку, прозрачную и призрачную.
— Эта материя называется шелк, матушка. О, если б можно было из нее сшить свадебное платье!
Все рассмеялись. Лаодика была поглощена мыслями о свадьбе, несмотря на отсутствие жениха.
Гекуба восхищенно смотрела на голубое облако.
— Какая красота! — прошептала она.
— А это от меня, матушка.
Кассандра протянула Гекубе эбонитовую шкатулочку.
— Шкатулка. У меня их много, но эта очень мила.
— Посмотри, что в ней.
От нетерпения Кассандра почти выхватила шкатулку из рук матери и сама открыла крышку. В ней лежал круглый голубоватый камень.
— Там, внутри, — звезда, — говорила Кассандра. — Нужно наклонить вот так. Видишь? Она шестиконечная.
— Что это за камень?
— Не знаю, как он называется. Один человек сказал мне, что это сильнейший талисман. Он защищает своего владельца даже на расстоянии, даже оказавшись в других руках. Пусть он защитит тебя, матушка.
Кассандра-провидица хочет защитить свою мать — от чего? Что она видит?
— Спасибо, мои дорогие, — сказала Гекуба. — Похоже, вы немало времени провели на нашей последней ярмарке.
Мне показалось, или она выделила слово «последней»?
Затем Гекуба повернулась к нам с Андромахой.
— А что у вас?
Андромаха слегка смутилась:
— Нас позвали перед самым твоим приходом, поэтому мы не успели ничего приготовить.
— От вас мне нужен только один подарок — внуки. Подарите мне внуков!
Андромаха ответила со своей обычной сдержанностью:
— Я была бы счастлива сделать тебе такой подарок, если б могла.
Никто еще не успел замять возникшую неловкость, как дверь открылась и вошел Приам, окруженный сворой возбужденных, скачущих собак.
— Поздравляю, моя царица, мать Трои! — воскликнул он, простирая руки для объятия.
— Я же просила тебя не приводить сюда этих животных, — сказала Гекуба, уклоняясь от объятия. — Ты знаешь, я их терпеть не могу. О боги!
Пока она говорила, одна из собак ухватила зубами угол ковра и стала жевать.
Приам нагнулся и, потрепав собаку по холке, оттащил ее от ковра. Та подчинилась, бешено виляя хвостом.
— Не сердись, моя дорогая! Но в этот особенный день все существа хотят поздравить тебя! Вот видишь?
Раздались громкие шаги, и в зал вошли сыновья, а за ними — старейшины Трои.
Зал вмиг наполнился суетой, шумом. Гектор, ослепительно прекрасный в белой тунике, первым подошел обнять мать. За ним последовали другие: Деифоб в кожаной тунике, с обычной усмешкой на лице, Парис в восточных шароварах, которые носил только в неофициальной обстановке, и наброшенной на одно плечо шкуре пантеры, Гелен в черном плаще прорицателя, украшенном серебряными звездами, Троил в тунике, которую носят юноши. Остальных я едва знала по именам: Гиппон, Антифий, Паммон, Полит и самый маленький — Полидор. Его щеки пылали от сознания торжественности события и того, что он принимает в нем участие. Он важно подошел к Филомене, взял ее за руку и подвел к Гекубе.
Он поклонился, прищурился, припоминая заученную речь, и произнес:
— Мы, твои самые младшие дети, сын и дочь, поздравляем тебя, матушка, с этим особенным днем в твоей жизни.
Губы Гекубы дрогнули, но она сдержалась.
— Благодарю вас, вы последние дети, которых я родила Приаму. Сегодня здесь собрались все дети, которым я дала жизнь, от самого младшего до самого старшего. Боги благословили нас детьми, мы счастливы.
— А еще у нас много друзей, — сказал Приам. — Они прошли с нами рядом наш большой жизненный путь и сегодня тоже хотят поздравить тебя.
Он подозвал группу старейшин, стоявших наготове.
— Тимоэт!
В низком поклоне склонился старик, потерявший глаз в давней битве с мусийцами.
— Лампий!
Толстяк таких необъятных размеров, что от толщины морщины разгладились у него на лице, немного наклонил голову. Поклонись пониже, он просто опрокинулся бы.
— Клитий!
Когда он приветствовал царицу, обнажились розовые беззубые челюсти.
— Гикетаон!
Его лицо и фигура сохранили отпечаток красоты, которой он отличался в молодости. Но лицо расплылось, мускулы обвисли, волосы поредели. На этом обрюзгшем лице выделялись яркие глаза — они как бы недоумевали, что время сделало с их обладателем.
