Это были написанные рукой Лиэндера несколько страниц того отвратительного дневника, или жизнеописания, которому он посвящал свободное время в последние месяцы своей жизни.
«Кузина Гонора Уопшот — скряга (писал Лиэндер). Заправила всех местных благотворительных обществ. Распределительница тощих цыплят и яиц от кур-молодок среди бедных. В церкви громко молится за странствующих и путешествующих, за страждущих и обремененных, но не одолжит ста долларов своему единственному-единственному кузену, чтобы он мог внести гарантированный пай и получать надежный доход от местного гвоздильного завода, работающего на гидравлической энергии. В Сент-Ботолфсе никакой работы. Никакого заработка. Поселок умирает или уже умер. Автор этих строк девятнадцати лет от роду был вынужден из-за скупости Гоноры поступить на работу дежурным в гостиницу «Меншон-хаус» в Травертине, в десяти милях вниз по реке.
Травертинская гостиница «Меншон-хаус» не уступала чудесам древнего мира. В рекламных брошюрах ее сравнивали с развалинами храма в Карнаке, с греческим Акрополем, с римским Пантеоном. Большое каркасное, пропитанное морской солью пожароопасное здание с верандами в два этажа, роскошными гостиными, 80-ю спальнями и 8-ю ваннами. Умывальники и ночные горшки еще в полном ходу. Из-за них едкий запах в коридорах. Гостиные и некоторые номера-люкс освещались газом, но в большинстве комнат все еще керосиновые лампы. Пальмы в вестибюле. Во время всех трапез, кроме завтрака, играла музыка. Плата взималась за комнату вместе со столом. Двенадцать долларов в сутки и выше. Автор работал дежурным клерком с шести вечера до того, как все угомонятся, что бывало около полуночи. Жалованье семнадцать долларов, включая сумму, удерживаемую за питание. Носил фрак и цветок в петлице. Переговорные трубки, телефонов не было. Ограниченная система звонков, на сухих батареях. С веранды прекрасный вид на море. Рядом с гостиницей теннисные корты и крокетная площадка. Конюшня предоставляла напрокат верховых лошадей. Яхты для любителей парусного спорта. Главное вечернее развлечение — лекции. Красоты Рима. Красоты Венеции. Красоты Афин. Иногда также какие-нибудь философские или религиозные темы.
Среди постояльцев была актриса шекспировской труппы, Лотти Бичем. Играла первые роли с Грантом Фаркерсоном. Из Стратфордского шекспировского театра. Путешествовала с собственным постельным бельем, столовым серебром, вареньем и конфитюрами. Мадемуазель Бичем, под каковым именем знал ее тогда автор, появилась у конторки дежурного поздно вечером и поведала печальную историю. Потеряла на берегу жемчужное ожерелье. Помнила, где его оставила, но боялась одна в темноте идти на берег.
Автор пошел с театральной звездой на поиски. Теплая ночь. Луна, звезды и т. д. На море легкая зыбь. Ожерелье нашли на камне в гроте. Восхищались видом, теплом ночного воздуха, луной, поднимавшейся на западе. Мадемуазель Бичем тяжело дышала. Последовал приятный час. Автор задремал. Проснувшись, увидел, как знаменитая трагическая актриса прыгает в лунном свете, придерживая груди, чтобы они не тряслись. Лунное сумасшествие? «Что вы делаете?» — «Уж не хотите ли вы, чтобы у меня был ребенок?» — говорит она. Продолжает прыгать. Никогда ни до того, ни после не наблюдал такого поведения. Как будто работала.
Лотти Бичем была 5 ф. 6 д. ростом. Весила 117 ф. Возраст неизвестен. Крем для лица фирмы «Пейн и компания». Светло-каштановые волосы. Теперь назвали бы блондинкой. Превосходная фигура, но по современным стандартам верхняя часть излишне полна. Бесподобный голос. Мог взволновать всякого и вызвать слезы. Заметный английский акцент, но слова звучат не по-иностранному и не неприятно. Утонченная натура. Как упомянуто выше, путешествовала со своим постельным бельем. В спальне оранжерейные цветы. Рассказывала, впрочем, о тяжелых испытаниях в юности: дочь фабричного рабочего из Лидса. Мать была пьяница. В детстве познала холод, голод, бедность, нищету и т. д. Роза на навозной куче. Неиссякаемый артистический темперамент. Очень непостоянна. Неназойливо и мягко жаловалась на отсутствие горячей воды и на жесткий матрас, но с прислугой была всегда любезна. Иногда раскаивалась, что избрала жизнь актрисы. Сплошное кривляние и притворство. Жажда нежности. Автор был счастлив услужить. Никаких мыслей о грехе — так, во всяком случае, казалось.
В конце сентября дела в «Меншон-хаусе» шли из рук вон плохо. Иногда северные ветры. Но бывала и хорошая погода. Яркое солнце. Теплый воздух. Ветер все время менялся. Не сдул бы и бабочки с вашей грот-мачты. До начала смены часто гулял с актрисой по берегу. Приятное общество. Задерживались в укромных уголках среди скал, а также на парусной яхте. «Ласточка». Собственность гостиницы. Пятнадцать футов. Радио. Широкая. Держится на воде, как бочка. Маленькая каюта без всяких удобств. Так шли дни.
В конце сезона большинство обитателей гостиницы составляли старые девы. Несколько милых старушек, две-три сварливые карги. В компании, собиравшейся на передней веранде, верховодила доктор Элен Арчибалд. Знаменитый диетолог. Также гигиенист. Вела ежедневные занятия по лечебной гимнастике в музыкальном салоне «Только Для Женщин». Никогда не удостаивался чести присутствовать на них, но думаю, что они заключались в приседаниях, выполнявшихся под звуки старого музыкального ящика. Большой музыкальный ящик. Называется «Регина». Звуки производили плоские металлические диски диаметром в два фута. Большой выбор. Опары. Марши. Любовные песни.
Комитету парадного крыльца надоело считать ворон. Пронюхали о любовной истории. У знаменитого диетолога вдруг проявился интерес к морским раковинам. На травертинском пляже нет особо интересных раковин. Остракоды. Морские звезды. Обычная фауна холодных северных морей. Некоторые цветные камешки сверкают, как драгоценности, когда мокрые. Высохнув, становятся бесцветными, Цель прогулок знаменитого диетолога на берег моря — шпионить. Выслеживала Лотти и меня, как шпик из полиции нравов. Притворялась, будто ищет раковины. Лезла из кожи вон. Часами бродила по берегу. Набирала в туфли песок. Испортила несколько костюмов. Бдительность была вознаграждена. Автор, поднявшись из лежачего положения в гроте, увидел, как знаменитый диетолог со всех ног мчится к «Меншон-хаусу», имея бесспорные улики. Пропал интерес к раковинам. Не мог пуститься за ней вдогонку: был в чем мать родила. Лотти очень спокойна. Составила план кампании. Она вернется в «Меншон-хаус» одна. Смело. Не боится бросить вызов комитету парадного крыльца. Автор сделает крюк, избегая дорог, и подойдет к гостинице с противоположной стороны. Так и поступил. Прошел через молодой сосняк к поселку Травертин, а затем через так называемый Грейт-Уэстерн по грунтовой дороге к берегу. Переоделся и в шесть часов заступил на дежурство со свежим цветком в петлице. В большом обеденном зале струнное трио настраивало инструменты. Подручный зажигал газовые люстры. (Была осень, часовая стрелка уже не была передвинута вперед [42]. В сентябре сумерки наступают быстро.)
Поднялся адский шум.
Комитет парадного крыльца во главе с доктором Элен Арчибалд, которая сама себя назначила Фельдмаршалом и Верховным Судией, пошел к хозяину гостиницы и предъявил ультиматум. Стоя за конторкой, не мог расслышать слов, но догадывался, что дело шло о Лотти. Затем члены комитета во всеоружии явились в обеденный зал, расселись по местам, нацепили пенсне и прочие защитные стекла. Сделали вид, что изучают меню. (Меню печатались на каждую трапезу.) Вошли другие постояльцы и тоже уселись. Музыка струнного трио не могла ослабить напряжения. Подали суп, когда вниз сошла Лотти в платье цвета семги или бледного коралла. Красавица! Хозяин гостиницы останавливает ее у дверей и вполголоса убеждает пообедать в номере за счет администрации. Не тут-то было. Лотти гордо входит в львиное логово. Громкий шум упавших столовых ложек. Сняты защитные стекла. Затем тишина. Фельдмаршал оппозиции наносит первый и единственный удар.
— Не стану есть из той же посуды, что и эта шлюха, — говорит она.
Тут вмешивается дежурный клерк во фраке:
— Извинитесь перед мисс Бичем, доктор Арчибалд.
— Вы уволены, — говорит хозяин.
— Когда? — спрашиваю я.
— Позавчера, — говорит он, и войска Венеры в смятении отступают.
Лотти отправляется в Травертин и уезжает в Бостон товарным поездом, груженным клюквой. Я пошел в Сент-Ботолфс, неся плетеный чемоданчик, и, увидев, что в доме кузины Гоноры темно, провел ночь в «Вайадакт-хаусе». Весь кипел от негодования из-за того, что был уволен. Ни до этого, ни после за пятьдесят пять лет работы ни разу не был уволен.
Дневным поездом уехал в Бостон. Как и условились, встретился с Лотти в гостинице Брауна. Попал в очень тяжелый переплет. Лотти собиралась организовать двухнедельные гастроли с участием Фаркерсона и Фридома. Убеждала автора поступить в театр актером на выходные роли, статистом, организатором клаки и вышибалой. Тогда в театре было вольготней и проще, чем теперь. Гвоздем сезона в те времена был «Граф Иоанн». Публика являлась вооруженная переспелыми плодами. Метательные снаряды начинали летать еще до конца первого акта. На протяжении остальной части спектакля артисты служили подвижными мишенями. Иногда перед сценой пристраивали большие корзины и сети, чтобы задерживать гнилые овощи и фрукты. Это не относилось к знаменитостям театрального мира. Джулия Марлоу в роли Партении в «Ингомаре». Великолепно! Э.Х.Сотерн в «Ромео и Джульетте». Бассет д'Арси в роли Лира. Открыт Бостонский Атенеум [43]. Также Бостонский музей, Старый Бостонский Театр и Театр на Холлис-стрит.
