— Вы не видели кого-нибудь здесь между тем и этим днем? — спросила Меган, медленно расстегивая молнию на кармане куртки, чтобы проверить содержимое — пачка бумажных платочков и обертки от жвачки.
— Время от времени я вижу здесь людей. Тут хорошая дорожка для снегоходов или пешеходов и хорошая лыжня. Некоторые люди просто помешались на фитнесе. Они в любую погоду бегают трусцой или что-то в этом роде, — сказала она. — Я видела одного человека здесь сегодня рано утром. Я была на кухне, подогревала воду для «Терафлю» Стэну, выглянула в окно и увидела, как он шел по дорожке.
— Вы хорошо его разглядели? — спросил Митч.
— Он подошел почти к дому, но он был весь закутан, знаете, — ответила она. — Он сказал, что потерял своего пса. Хотел узнать, не видела ли я его. «Большой и волосатый». Ой, конечно же пес, не человек. Я сказала, что нет, не видела, и он попросил последить, вдруг где увижу. Я сказала, что конечно. Вы знаете, я просто люблю собак. Я, конечно же, поищу его, ведь он может замерзнуть в таком холоде. — Калеб завилял хвостом и ткнулся носом в ее ноги.
— Мои парни уже обыскивали эту территорию, Митч, — вмешался в разговор Стайгер. Он глубоко засунул руки в карманы меховой куртки и от холода был похож на каменный резной тотем. — Здесь больше нечего искать. Я говорю, лучше принять приглашение Рут выпить по чашке кофе.
— Я хочу быстренько взглянуть, — возразил Митч и начал спускаться вниз к берегу.
— Он сказал, что это собака его сына, — продолжила Рут. — Имя пса мне показалось немного странным. Гримсби? Гэтсби? Нет, Гизмо! Да, точно! Он сказал, Гизмо.
Холодное лезвие страха пронзило Митча. Он застыл на полпути к берегу. Гизмо. Мысленно он представил рисунок из блокнота Джоша — мальчик и его собака. Огромная псина по имени Гизмо.
— Ми-и-итч!
Тон Меган заставил его немедленно повернуть голову и посмотреть на нее. Ее глаза были широко распахнуты, лицо побледнело и сравнялось цветом со снегом. В своей руке в теплой перчатке она держала полоску бумаги, которая трепетала на ветру, словно лента.
Холт бросился к Меган и схватил кончик бумаги замерзшими пальцами. Но он понял, что не знал, что такое холод, пока не прочитал слова. Кровь застыла в его венах.
Мой призрак день и ночь теперь
Следит за мной, как хищный зверь,
А Эманация мой ГРЕХ
Оплакивает громче всех…[6]
16.55
— 32 °C, коэффициент комфортности: — 42
— Что, черт возьми, это значит? — Стайгер кружил вокруг стола, прижав руки к худым бедрам.
Меган сидела за столом в кресле, поджав под себя ноги и опершись локтями о колени. Они находились в конференц-зале, где она впервые увидела Митча, танцующего в длинном красном нижнем белье, всего неделю назад. Сейчас Митч стоял прямо перед ней, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками, выражая упорство и решительность. Его лицо, словно высеченное из камня, пересекали морщины от напряжения и усталости.
Комната изменилась. Теперь они назвали ее оперативным пунктом. Карты Паркового округа и штата Миннесота были вывешены на информационном табло, красные булавки отмечали территории поиска. Рядом с табло на листе белой бумаги примерно метр шириной и три с половиной метра в длину висел график проведения расследования, прикрепленный прямо к стене. Все, что произошло, начиная с последнего момента, когда видели Джоша, было отмечено на графике. Красной жирной линией, как главной артерией, были нанесены основные события; в нее, словно притоки, вливались тонкие линии второстепенных результатов расследования. Надписи и примечания писали красными, синими и черными чернилами. На белой доске объявлений в конце комнаты Митч прикрепил листок со стихотворными строчками из последней записки, написанными его уверенным, с резким наклоном почерком.
Все было подготовлено для поиска решения задачи с помощью техники «мозгового штурма». Вдалеке от шума и суматохи командного пункта. Здесь не было телефона, никакие добровольцы не путались под ногами, никакая пресса не могла проникнуть сюда. В этой комнате они могли сидеть, не отводя глаз от последнего послания, слушать тиканье часов и изо всех сил пытаться расшифровать смысл написанного. Все, что на этот момент они знали с уверенностью, что цитата была из «Призрака и Эманации» Уильяма Блейка.
— Возможно, это указывает на то, что у него раздвоение личности, — предположила Меган, вызвав ироническую усмешку у шерифа. — Или есть сообщник.
— Оли Свэйн, — проворчал Расс. — Он был виновен, как сам грех. Вы видели те фотографии, которые у него были.
— Это были старые, — возразил Митч. — А здесь на него ничего не было.
Шериф закатил глаза, когда их мнения пересеклись в очередной раз.
— Единожды педофил — всегда педофил. Ты думаешь, он жил здесь все это время, не тронув ни одного ребенка?
— У нас не было ни одного заявления.
— О! Великое дело! Такое дерьмо продолжается, а никто ничего не слышит. Потому что дети жадные. Оли предлагает какому-нибудь ребенку десять баксов за, скажем, открыто и раскрепощенно проявить свои эмоции, и ребенок, возможно, думает, что здесь нет никакой проблемы, берет наличные деньги и держит рот на замке. Оли сделал это, уверен.
— А потом поклялся кровью, что это был не он, — возразила Меган, больше, чтобы уколоть Стайгера, не потому, что верила этому сама.
Расс хмуро взглянул на нее.
— И вы попались на эту удочку? — Он покачал головой, злорадная ухмылка появилась на его губах. — Ну, я полагаю, что всем ясно, как вы стали детективом.
— Что, черт возьми, это значит? — прорычал Митч, отрываясь от стены.
— Это значит, что он — подонок, — спокойно ответила Меган. Она направила разговор в прежнее русло, прежде чем Стайгер смог что-либо ей ответить. — Этим он, возможно, говорит, что чувствует себя виновным за содеянное, но я ему не верю. Здесь нет полного раскаяния; все, что он сделал, просто насмешка над нами. Я думаю, что он стоял за спиной и безудержно смеялся, когда мы бегали вокруг, как кейстоунские копы из комедии.
— Проклятые игры разума, — бормотал Митч. — Игры извращенного и закрученного, словно штопор, ума. Достаточно деформированного и ненормального, чтобы тайно подложить вещественное доказательство, спокойно подойти к дому и завязать беседу с женщиной внутри его, небрежно подбрасывать подсказки, а затем просто уйти.
— Пожалуй, я соглашусь с вами. Мы знаем, что Оли не имел никакого отношения к субботнему звонку из Сент-Питера. Он не подбрасывал блокнот. Он не мог подбросить и куртку. И вчерашний звонок Оли также не мог сделать.
— Какой звонок? — встрепенулся Стайгер.
Меган просто проигнорировала его.
— Это, возможно, хитрость, ловкий трюк, но уж слишком хорошо вписывается.
Шериф с угрюмым видом и кислой маской на лице подошел к ним поближе.
— Что за звонок?
— Мне вчера вечером кто-то позвонил. Я сделал запись об этом, — сказал Митч, указывая на график расследования. — Он просто повторял одну и ту же фразу — «слепое и голое невежество».
— Слепое и голое? — фыркнул Стайгер. — Может, кто-то подсматривал в твои окна?
— Может, тебе лучше подумать о деле, а комментарии оставить при себе, Расс?
Меган выскользнула из-за стола, когда раздался сигнал ее пейджера. Не отстегивая его с пояса, она нажала кнопку просмотра и нахмурилась.
— Мне надо позвонить, — объяснила она, заметив внимательный и настороженный взгляд Митча. — Шеф, вы уже готовы поговорить с Кирквудом?
Митч кивнул. Ему не понравилось напряженное лицо Меган. Похоже, ей предстоит звонить Де Пальме. Сколько бы Холт ни убеждал себя, что она способна делать из мухи слона, но на самом деле он вместо обещанной помощи только добавил ей нервного напряжения. Он не хотел, чтобы Меган отстранили от дела. Он не хотел, чтобы ее наказывали одну за то, в чем он также, если разобраться, принимал участие даже больше, чем она. У Меган было свое правило не иметь никаких личных отношений с полицейскими; он был тем, кто принудил ее нарушить его.
— Еще пять минут, — сказал он. — Я приду к вам в офис.
Митч наблюдал, как Меган вышла из дверей, на мгновение забыв о присутствии Стайгера. Но именно этим моментом и воспользовался шериф.
— Ну и как она? — с похотливой улыбочкой на тонких губах обратился он к Митчу, направляясь к нему, скрестив руки на груди. — Не похоже, чтобы она преуспела в траханье, но, возможно, она тогда более искусно работает ртом?
Митч среагировал мгновенно. Он резко развернулся и со всей силой врезал Стайгеру в нос. Звучный треск сломанной кости прозвучал в комнате, словно выстрел. Стайгер отлетел в сторону и упал на одно колено, зажав рукой нос, из которого хлестала кровь.
