не устал я и не истощен.
– Может, путь был не долог иль трудностей избегал? – с сомнением в голосе спросил Гани.
– Путь был долгим, и трудностей я не избегал.
– Тогда что же?
– Обозреваемое глазами многообразие сокращало мне путь, глубина познаваемого помогала одолевать трудности.
– И каков же твой вывод?
– Я понял, что истинные знания облегчают и улучшают жизнь земную и что они, именно они, украшают и возвышают жизнь вечную. Я понял, что смысл жизни земной и правду жизни вечной надо искать с помощью истинных знаний. Кто отошел от истинных знаний, близок к тому, чтобы сойти с пути к Богу. Кто распространяет на земле истинные знания, служит делу спасения душ человеческих.
Гани кивнул. Еще раз… и еще. Три раза кивнул Гани седой головой.
– Ты понял суть. Я доволен.
Положив руку на лоб мой, Гани заглянул в мою голову. Приложив палец к пульсирующей вене на руке, обозрел мое сердце. Гани затих. Затих, мягко сомкнув веки. Гани был из видящих, слышащих, познавших. Гани был из пастырей, – пастырей душ человеческих. Гани был из тех, кто заслужил право взять за руку и вести вперед слепого.
Гани взял меня за руку.
– А теперь нам надо идти. Далеко. Мы идем возложить на твои плечи тот груз, который тебе предназначен.
Добравшись до места впадения второй реки в реку большую, совершив омовение под тополем на берегу реки, мы пошли на юго-восток, все время немного отклоняясь к востоку. Пересекая овраг, где в незапамятные времена проживал в своей башне нарт, водивший дружбу с живущим за большой рекой собратом, Гани стал подниматься по склону хребта. Под нашими ногами не было ни проторенной дороги, ни даже звериной тропы. Густо росли колючий кустарник и высокие травы, иногда накрывавшие своими тенями даже наши головы. Гани шел вперед, все крепче прижимая левую руку к пояснице, будто удерживая ею согнутую спину, а правой расталкивая кусты и вымахавшие в рост человека травы. И я шел за ним, не отставая ни на шаг.
Наконец, ноги наши ступили на самую макушку хребта, густо поросшую дубом и ольхой. Воздух на вершине хребта был чистым и ароматным. Мне захотелось отдохнуть, свалившись на эту траву, и расслабить ноющие конечности. Гани с укором посмотрел на меня и до того, как я успел что-то сказать в свое оправдание, спросил:
– Устал ли ты, истощен ли?
– Нет, не устал я и не истощен, – ответил я.
Я говорил правду. Вопрос Гани – истинная правда! – отогнал прочь усталость, которая уже овладевала моим телом.
Вскоре, найдя еле заметную тропинку, уходящую на юг вглубь леса, Гани зашагал по ней. Тропинка вывела нас к выступающей из-под земли верхушке огромного валуна.
– Весь этот хребет состоит из одного большого камня, покрытого толстым одеялом земли. Перед нами его макушка. Когда-то на этом самом месте собирались на свой Совет Победившие Сомнения. Камень этот хранит в себе их благодать… Если бы люди чаще посещали это место, больше было бы среди нас праведников… Иди за мной, – позвал меня Гани и стал спускаться по южному склону хребта.
Спустившись шагов на сто, мы увидели маленькую пещерку, чуть углубляющуюся в самую твердь камня. С первого взгляда было ясно, что к возникновению сей пещеры природные стихии не имели никакого отношения. Это был явно результат работы рук человеческих. Один человек в пещере смог бы поместиться свободно, но для двоих в ней уже было бы тесновато. Рядом с пещерой, прямо из камня, вытекал родник. Падая с небольшой, примерно в три локтя, высоты, он образовывал водопад. Шум его был удивительно приятен слуху.
– Абу, сын Юсупа, эта пещера твой дом ровно на один месяц, – сказал Гани просто и обыденно. – Живи в своем доме.
И тут я понял все…
Но я не был уверен, что смогу пройти это испытание, если кто-то из уже прошедших его не возьмет меня под свою опеку. Ум мой еще недостаточно окреп. Я сомневался в себе и в своих силах.
– Дайте мне защиту, Гани! – в страхе воскликнул я. – Дайте мне защиту!
Подняв правую руку, Гани неожиданно прокричал, даже громче, чем я.
– Хвала Всевышнему! Хвала Всевышнему! Хвала Всевышнему! Ты и сейчас сделал правильный вывод, Юсупан Абу, я доволен! Победившие Сомнения подставили тебе свои плечи. У тебя девять поводырей! Ты под опекой девяти самых достойных! Хвала Всевышнему!
Гани ушел.
Гани исчез как-то внезапно. Будто растворился, чтобы собраться вновь где-то в другом, страшно далеком от меня месте. И отдаляющейся спины я его не видел, и шагов не слышал.
Я остался один в тесной пещере, лишь шум падающей на камень воды нарушал установившуюся с уходом Гани мертвую тишину.
Я проводил время, измеряя его не мгновениями и часами, не светом дневным и мраком ночи, а только лишь порядком и очередностью молитв своих. Я не знаю, сколько это длилось. Может, то был месяц, может, год, а то и целое столетие.
…Тело мое зачесалось. Я никогда не думал, что это может быть такой страшной мукой. Меня трясло. Кажется, отдал бы все на свете за возможность одного прикосновения…
Я не прекратил молитву, призвал на помощь Бога… И зуд прошел…
Подступил сон, сладкий сон, слаще всех яств и богатств мира…
Я не прекратил молитву, призвал на помощь Бога… И сон отступил…
Мне вдруг до смерти захотелось увидеться с семьей, посидеть среди сверстников своих на аульской площади. Мне казалось, что, если я сейчас же не побегу домой, тоска задушит меня…
Я не прекратил молитву, призвал на помощь Бога… И тоска исчезла…
Мне стало легко, мыслям открылся простор, душа обрела свободу…
Но так продолжалось недолго. Враги Всевышнего и не думали отступать!
Меня – со всех сторон! – окружили призраки. Грязные, страшные призраки. Они наседали на меня, пытаясь запугать, лишить рассудка, искромсать мое тело…
Я не прекратил молитву, призвал на помощь Бога…
Призраков сменили видения… Моим глазам открылись прекрасные картины, способные завлечь любого стоика. Эта красота звала меня к себе. Все, что я любил, о чем мечтал в детстве, молодости, даже вчера еще; все, чего я желал когда-либо и чего хотел сейчас… Все было передо мной, стоило только протянуть руку и взять…
Я не прекратил молитву, призвал на помощь Бога… и картины эти растаяли в темноте без следа…
…Теперь уже я был не один. Я научился понимать язык водопада – верного своего соседа. Он
