Захваченные нефтяные богатства позволили бы Гитлеру решить все проблемы, связанные с содержанием его военной машины. К концу 1941 года, использовав всего около двадцати дивизий (не больше того числа, которое по плану Барбаросса было выделено для наступления на советский Кавказ в 1942 году), он бы мог выйти к южным границам СССР. Германские войска получали возможность создать прямую угрозу для нефтедобывающих центров Сталина на Каспийском море. А осуществление плана «Барбаросса» можно было начаться и в 1942 году, в гораздо более благоприятной военной ситуации.
Успех этого сценария зависел лишь от того, удастся ли собрать в восточном Средиземноморье необходимое для перевозки достаточного воинского контингента количество судов. О том, что немцы располагали воздушными силами, необходимыми для прикрытия транспортов с десантом от нападения британского флота, свидетельствует неудачная попытка англичан поддержать с моря высадку на острова Додеканес осенью 1943 года. Однако сама возможность раздобыть требуемые корабли представляется проблематичной. В «Директиве № 32» Гитлер писал о «...привлечении судов Франции и нейтральных стран». В действительности же почти все наличные мореходные транспорты находились в руках англичан, что вынудило немцев во время нападения на Крит перевозить сухопутные войска на совершенно не пригодных для этого каботажных судах. Существует вероятность того, что стратегия, основанная на использовании средиземноморских островов в качестве перевалочных пунктов по пути в Левант, провалилась бы по причине заурядной нехватки палубных мест[276].
Куда более перспективной представляется стратегия, основанная на попрании турецкого нейтралитета. В ходе Второй Мировой войны Турция строго придерживалась объявленного нейтралитета. Хотя Германия, Британия и Россия оказывали на нее беспрерывное жесткое давление, она не пошла на уступки ни одной из сторон — даже невзирая на свою очевидную военную слабость. Вообще-то турки — храбрые солдаты, но в годы Второй Мировой войны их армия не располагала каким-либо современным вооружением и военной техникой. Если бы Гитлер после завоевания Балкан решил отложить введение в действие плана «Барбаросса» и, использовав Болгарию и Грецию как трамплин, вторгся бы в европейскую часть Турции, он вполне мог бы захватить Стамбул, переправиться через Босфор и овладеть сердцем Турции — Анатолией, не встретив особого сопротивления. Сталинские войска на новой советской западной границе занимали позиции, не позволявшие воспрепятствовать подобной инициативе, а солдаты вермахта показали в России, что способны одолевать любое бездорожье, и их не могли смутить трудности пути по Анатолии. Быстрое продвижение к Кавказскому хребту, по которому проходила граница СССР и Турции, обезопасило бы фланг вермахта со стороны Советского Союза. Из Анатолии немецкие войска могли легко вторгнуться в Иран или Ирак, запустить щупальца далеко на юг, в Аравию, разместить передовые отряды вокруг Каспия и создать угрозу советской Средней Азии[277].
Если бы Гитлер дополнил свои победы на Балканах весной 1941 года победами в Анатолии и Леванте, то немецкие войска могли бы выйти на Аравийский полуостров и занять господствующие позиции на южном фланге России. Трудно представить себе, как вариант плана «Барбаросса», предусматривающий вместо лобового удара взятие СССР в «клещи», мог бы не увенчаться успехом. Одновременно это поставило бы под удар опорные пункты Британии на Ближнем Востоке и создало страшную угрозу ее господству в Индии.
К счастью, Гитлер разрабатывал свои стратегические планы с учетом правовых и идеологических факторов. В правовом смысле он не мог найти никакого предлога для нападения на строго придерживавшуюся нейтралитета Турцию. В идеологическом аспекте страх и ненависть по отношению к большевизму ослепляли его, не позволяя увидеть другую возможность сокрушить Советский Союз кроме прямого, лобового удара. Он радовался своим великим победам над Сталиным летом и осенью 1941 года и не выказывал ни малейшего сожаления по поводу того, что ввел в действие план «Барбаросса», даже когда в 1945 году на его бункер в Берлине падали русские снаряды. Мы же должны благодарить судьбу за то, что весной 1941 года германский фюрер не остановил свой выбор на менее прямолинейной и более изощренной стратегии.
Уильямсон Мюррей
Дорожный инцидент
Уильямсон Мюррей является профессором университета штата Огайо в отставке.
Это случилось в 1931 году. Один нью-йоркский таксист кружил по городу в поисках поздних пассажиров. Стоял холодный, сумрачный вечер, и при повороте на север, на Пятую Авеню (движение по которой было в то время двусторонним) он разглядел на почти пустынной улице переходившего ее одинокого пешехода. Вместо того чтобы притормозить, спешивший найти последнего пассажира водитель решил, что успеет проскочить, — и на большой скорости сбил полного мужчину, видимо невнимательно следившего за движением.
На следующий день газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала некролог, в котором отмечался вклад Черчилля в британскую политику в годы Великой войны, его роль в приведении в готовность британского флота и работа в Министерстве военного снабжения в 1918 году. Впрочем, автор не смог удержаться от искушения возложить на покойного вину за провал операции в Дарданеллах в 1915 году. Подчеркивалось, что Черчилль являлся многообещающим политиком — однако этим обещаниям не суждено было сбыться.
В Соединенных Штатах, к концу XX века превратившихся в осажденный диктаторскими режимами островок демократии, историки не связывали великую победу нацистов в войне 1939—1947 годов с этим событием. Как можно ставить судьбы государств и народов в зависимость от дорожно-транспортного происшествия? В конце концов, все должны согласиться с тем, что история есть результат великих социальных движений и совокупных действий миллионов личностей, которые составляют человечество, — а никак не деятельности немногих, пусть и великих, людей. Некоторые историки продолжали утверждать, что подписанная летом 1940 году премьер-министром лордом Галифаксом капитуляция Британии не являлась единственным разумным выходом из безнадежного положения, а передача Королевского флота Германии и вовсе не имела смысла. Но никто из них не представлял себе Британию в качестве возможного победителя нацистов в Европе[278]. Тем временем вооруженные силы США снова готовились к отражению наступления нацистов в Южной Америке, и войне не видно было конца...
На самом деле в том дорожном инциденте Черчилль отделался травмой. Возможно, его судьбу решили несколько дюймов, несколько мгновений. Но это другая история, которая нам уже известна.
Дэвид Фромкин
Триумф диктаторов
Дэвид Фромкин — профессор истории и международных отношений Бостонского университета.
Весной 1941 года нацистская Германия была как никогда близка к достижению господства над миром. Северная Франция, Нидерланды, Норвегия, Дания, Австрия, Чехословакия, Югославия, Греция и большая часть Польши находились под ее полным управлением. Вся Европа, за исключением нейтральных Швеции и Швейцарии, находилась в руках друзей и союзников Гитлера: диктаторов или монархов, возглавлявших фашистскую Италию, вишистскую Францию, франкистскую Испанию, Португалию, Финляндию, Балканские страны — и, самое главное, Советский Союз.
Одна-единственная германская дивизия под командованием генерала Роммеля, посланная в Ливию на выручку осажденным итальянцам, обратила британские войска на Ближнем Востоке в бегство и создала угрозу для столь жизненно важной транспортной артерии, как Суэцкий канал. В то же самое время в Ираке, в результате государственного переворота, пришел к власти прогермански настроенный Рашид Али, что открывало немцам путь в Индию по суше. На Дальнем Востоке союзная с Германией Япония, свернувшаяся в кольцо, как готовая к броску змея, планировала захват Юго-Восточной Азии и Индии. Японцам не было надобности нападать на Соединенные Штаты: овладев Индией и Индокитаем, они свели бы на нет воздействие американского эмбарго, получив доступ к нефтяным запасам, вполне достаточным для обеспечения нужд армий держав Оси.
Предоставив в распоряжение Роммеля группу армий, Гитлер получил бы возможность добиться того, что не удалось ни Александру, ни Наполеону — следом за Ближним Востоком развернуть наступление в глубь Индии и соединиться там с японскими союзниками. После этого Европа, Азия и Африка оказались бы под пятой диктаторов и милитаристов.
Нацистско-советско-японский альянс имел в своем распоряжении военные силы и ресурсы, значительно превосходившие все, чем располагали Англия (со всей ее империей) и Соединенные Штаты. У оказавшихся во враждебном окружении англоязычных стран не осталось бы другого выхода, кроме заключения мира на условиях сохранения — да и то, возможно, лишь до поры — относительной самостоятельности. Нацистская Германия, как лидер господствующей коалиции, стала бы владычицей мира.
