— Мальчики, — Элерин набралась храбрости, подняла глаза на демонов и неожиданно жалобно закончила. — Я жду ребенка, — но тут же замотала головой. — Нет.
Сантилли медленно опустился на колени и на ощупь поставил кружку на пол.
— Так да или нет? — не понял растерявшийся Ласайента.
— Да, — императрица стиснула пальцы сильнее, — двух. Детей.
Ашурт осторожно забрал у нее кружку, пока ее не раздавили, и положил руку на живот жены. Там бились две крохотные искорки: белая и красная.
— Эле, — он удивленно вгляделся в лицо жены. — Это возможно? Их двое.
— А я о чем? — у девушки задрожали губы.
Лас со словами «беременных расстраивать нельзя» поцеловал ее пальцы и вытер выступившие слезы.
— Демон, — Сантилли стало смешно, — ты меня не понял. У тебя будет дочь.
— Что? — йёвалли непонимающе нахмурил брови.
— А ты думал, что если так запросто менять ипостась, тебе за это ничего не будет? — весело поинтересовался друг и закончил. — Поздравляю, папочка, с почином.
Принц ошарашенно уставился на Элерин.
— А…, - он глупо похлопал ресницами. — А второй кто?
Ашурт не выдержал, притянул к себе расстроенную Элерин и расхохотался.
— Второй мой, — сквозь смех выдавил он, успокоился и заглянул в лицо жене. — А вот тут я не понял. Как? У меня, прости, странные ассоциации возникают.
Девушка вздохнула:
— Я вообще могу завести детей без мужчины, — она покраснела. — Мужского начала в мире много, — и заторопилась, боясь, что так никогда и не скажет. — Я с самого начала загадала, что девочка будет, как Ае, а мальчик — как ты, — она виновато посмотрела на Сантилли. — Это плохо?
Глупая, маленькая девочка! Ашурт сжал ее в объятиях. У меня будет сын! Будет! Ни на шаг не отойду от тебя.
Вечером Сантилли, не предупреждая, ввалился к Эджен и Вардису.
— Жени, — брат приобнял сестру, уводя ее в сторону от мужа, — можно поподробнее про беременность, — он прижал ей губы пальцем. — Тихо. Нас интересуют твои ощущения, желания, капризы. Ты меня поняла? К чему нам готовиться? Отцу я сам скажу.
Эджен, сначала удивившаяся просьбе, вспомнила, что Сантилли тогда постоянно был в разъездах, возвращаясь уже поздно ночью, а Скиале никогда не жаловалась и ничего не просила, мужественно перенося все тяготы. Война. Не до этого было.
— Ничего она не знает, — чуть позже рассказывал ашурт Ласу. — Все каждый раз по-разному. Но одно точно: нам понадобится бездна терпения на женские прихоти. Жени говорит, это было выше ее. Хочу и все. А через минуту — не хочу.
— Я еще до конца ничего не понял. Все, как в тумане, а ты меня уже дальше пугаешь, — Лас укоризненно глянул на друга.
— Ты зачем женился? — удивился тот. — Для разнообразия?
— Сам дурак, — насупился йёвалли. — Что я маленький?
Да, совсем не заметно.
Сначала это забавляло, когда среди ночи тебя будят и просят, например, яблоко. Нет, не такое. Зеленые у них есть. Уже. Надо другое. Какое? Не знает. Хорошо, принесем все, какие найдем. Приносим. Спит. Будим. Яблоки? Ах, яблоки! Спасибо мальчики, не надо. Потрясающе.
Хочу на Парковые острова. Без проблем. На шхуне. Без проблем. Укачивает. Порталом? Не хочу. Без проблем. Идем пешком.
Элерин хлопнула глазами и пошла читать книгу. Конфликт исчерпан.
Гулять не хочу. А мы спрашиваем? Берем на ручки и идем. Проблемы? Нет проблем.
Когда на пятом месяце опека ийет над императрицей стала зашкаливать, демоны без слов собрали вещи и спрятали жену в доме на берегу, перекрыв все входы и выходы.
В этот день они забрались далековато: в Элерин неожиданно проснулся дух исследователя, и ее потянуло на поиски неизвестного.
— Как-то тихо и спокойно в последнее время, — Сантилли покусал губу, — не находишь, солнышко?
— Накаркаешь, — устало вздохнула она. — Как вы меня выдерживаете?
Лас тут же предложил учредить орден «Самый терпеливый муж», и они стали оживленно и весело его обсуждать, лежа в тени деревьев. Где-то за ними шумело невидимое море, кричали птицы в густых кронах, которые теребил ветер.
«Осталось три месяца, — постарался себя успокоить ашурт. — Всего три месяца. Ничего с ними не случится».
— Сан, — йёвалли серьезно поглядел на друга, — нас двое. Все будет хорошо. Хватит себя накручивать.
— Ох! — Элерин схватилась за живот.
Демоны бросились к жене. Опять у нас война. Неужели так трудно уступить девочке место? Ты зачем пинаешь братика? Смотри, какой он у тебя хороший, сильный, настоящий защитник. Где ты возьмешь такую сестричку: веселую, красивую, непоседливую?
— Интересно, а волосы у нее будут золотые? — спросила Элерин, когда дети успокоились, — Это было бы красиво, да, Ласти?
Йёвалли сморщил нос, вспомнив, сколько времени он мучился со своей сияющей гривой.
На этом идиллия и кончилась.
Сосредоточенная Элерин усиленно пыталась вникнуть в суть дела. Понять-то она понимала, но дальше мыслей не было.
В сообщении, которое принес сияющий белоснежный вестник, простыми доступными словами (чтобы даже до тупых демонов дошло) говорилось, что через день их почтит своим присутствием Посланник.
— Ясно, что ни о каком союзе речи быть не может, — Сантилли почесал бровь и прошелся по залу Совета. — Какого дьявола им вообще надо?
— Я, — Ласайента исподлобья поглядел на ашурта.
Тот остановился, хмыкнул и вопросительно изогнул бровь.
— Самомнение у тебя…, - Рошейн побарабанил пальцами по подлокотникам. — Я бы предположил, что Создателя заинтересовали его дети. Но он не стал бы посылать вестника. Сантилли не маячь, голова уже кружится.
Ашурт неохотно прошел к своему месту и сел.
— Согласен, — Таамир откинулся в кресле. — Тихо, незаметно, чтоб никто не знал.
— А если нет? — Маркос положил руки на стол и сцепил их. — И почему мы вдруг пытаемся определить единственный вариант, когда даже оттолкнуться не от чего. В гадалки решили податься?
Андерс притянул к себе лист бумаги:
— Хорошо, что они могут предъявить?
Получилось не густо.
Первое. Собственные дети. Вернуть, то есть забрать. Отношения так не налаживают, но кто их знает, этих небожителей?
Второе. Решили взяться за Андерса, как виновника растления ангела. Рошейн, предложивший версию, виновато развел руками и пояснил, что надо быть готовыми ко всему.
Третье. Ласайента, дитя двух миров. Уникальное явление природы. Вдруг да удастся перевоспитать. Сантилли хмыкнул, но промолчал. Таамир, высказавший эту мысль, сознался, что она больше похожа на бред, но больше ничего в голову не приходит.
Совет иссяк.
