чем-нибудь заниматься. Очень хочу. Да и Марат говорит, что мне понравится. Коллектив хороший, молодой, современный. Им помощь нужна. Хотя… Это еще не известно, кому из нас это нужно больше.
— Какой Марат? — отец перестал курсировать, застыв у двери. Глаза блеснули, а руки сложились в замок на груди.
— Ну? Ты что, забыл, как он закидывал мне эскимо в окно, когда у меня была ангина? Прочитал где-то, что поможет.
— Ага… Мать его! Помогло. Потом провалялась в больнице недели две.
— Три, папочка… Три…
— Виктор Викторович! К Вам пришли! — голос тети Маши с первого этажа, заставил разорвать зрительный сеанс гипноза. Отец как-то нервно хлопнул себя по лбу, начав растирать морщинистую кожу. Он закрыл глаза и стоял в полном безмолвии несколько минут. Не могла оторваться от него, наслаждаясь каждым его движением. На нем не было привычного костюма. Голубая рубашка, заправленная в светлые джинсы, делала его моложе. Даже дерзкие кудри с яркой проседью стали не так бросаться в глаза.
Папа раскинул руки, приглашая прижаться к нему. Выдохнула и, сделав шаг, утонула в сумасшедшем аромате детства. Отец никогда не менял парфюм. Старый, правда, уже пустой бутылек, всегда стоял на прикроватной тумбочке. Это был последний подарок от мамы. С тех пор он всегда пахнет одинаково. Но я ощущала этот аромат как-то иначе. Для меня отец был жаром. Таким обволакивающим, приторным, но родным.
Прижимаясь к его груди, я каждый раз попадала в детство, когда забиралась к нему на колени по вечерам, вымаливая сказку. Только рядом с ним мне было тепло, только с ним я чувствовала себя любимой. Тогда.
— Янина… Моя Янина… — шептал он, а колючая борода приятно впивалась в кожу головы.
— Твоя. Пап, я всегда буду рядом. Я же твоя дочь. Никогда не уйду, не предам, ты только позволь мне немного расправить крылья? Хоть немного вдохнуть свободы. Ну, очень хотса….
— Хотся ей, видите ли… — он быстро прошелся пальцами по ребрам, заставляя меня расхохотаться от щекотки.
— Ну, па-а-а-ап!
— Ладно. Будет тебе квартира. — Опустил взгляд и пошел вниз.
***
Собрала вещи, хотя слабо понимала, зачем мне все эти старые тряпки. Это было только поводом, чтобы приехать к отцу. Но, тем не менее, запихнула первые попавшиеся вещи в чемодан. Окинула взглядом комнату, попрощавшись с малиновым диваном, и вышла. Мне больше это было не нужно. Ушла, плотно закрыв калитку в прошлое.
— Пап! Ты опять уезжаешь? — сбежала с лестницы, подтолкнув ногой чемодан к выходу. В коридоре было чисто, видимо, тетя Маша уже прибралась. Надо будет извиниться.
— Яна Викторовна! От Вас слишком много шума, — знакомый шутливый голос заставил застыть в пороге.
— Папа! Зачем ты его впускаешь? — взвизгнула.
Лазарев стоял у плиты и тырил горячие оладушки прямо со сковороды. Тетя Маня ворчала, но по рукам не била, прощая переросшему детине шалости. Верзила подкидывал горячее лакомство высоко в воздух и ловил ртом, практически мгновенно проглатывая.
— Мне! Это для меня! Моё! — бросила в самодовольного индюка журналом, валявшимся на стеклянном столике.
— Твои в лесу шишки! Или сопельки под носом… — Лазарь вытянул руку, схватив меня за локоть так, чтобы удерживать подальше от плиты. — Я с самого утра ничего не ел. Да, Олег? Или ел?
От одного только его имени меня бросило в жар. По спине покатились предательские капли пота, а перед глазами стали всплывать картинки сегодняшнего утра. Готова поклясться, что ощутила приятное покалывание его щетины, быстрые касания и обжигающее дыхание. Ноги обмякли, я даже покачнулась, но Лазарь сжал пальцы, удерживая меня.
— Клоуны. — Олег сидел на высоком стуле, сложив руки на кухонном острове. Смотрел на меня, не пытаясь даже отвести взгляд. Чуть наклонил голову и прищурился, пытаясь оценить мое выражение лица. Затем бросил быстрый взгляд на отца и хмыкнул, дернув уголком губ.
— Э! — мне больше не были интересны ни оладьи, ни наглый Лазарев. — Поаккуратней со словами!
— Дети… — отец снял очки и взглянул на нас с Сережей, но убедившись, что мы не собираемся сражаться за ароматную выпечку на ножах, снова вернулся к каким-то документам. — Ну? Пока мы тут ни о чем не говорим, давай, расскажи папке про свою работу. Где ты опять встретила этого своего Марата?
— Хм… Работа? Очень интересно! С твоим-то умением находить себе приключения, я бы посоветовал тебе не выходить из дому. Да, Виктор Викторович? — Олег закурил, передвинувшись ближе к окну. — И чем же вы, Янина Викторовна, решили себе на хлеб зарабатывать?
— В реабилитационный детский центр нужен психолог. Буду разговаривать с детьми, читать книжки и стараться сделать так, чтобы им снова хотелось смеяться.
— Благородно… — Олег выбросил сухую фразу и отвернулся, разглядывая в морозное окно задний двор. Лицо было, как чистый лист. Не выражало ни единой эмоции.
— Ну? А Марата ты где встретила? — не унимался отец. Он даже не поднимал глаз, всецело погрузившись в отчет.
— Так в универе и встретила. — Не понимала почему, но голос пропал. Села на стул рядом с отцом, откинувшись на спинку, чтобы был виден профиль Олега. Желваки вибрировали, словно кто-то пытался сдержать их свободное яростное движение.
— Это тот самый? — обычно молчаливая тетя Маня возмущенно брякнула тарелкой. Она развернулась и, быстро обтерев руки о белоснежный передник, подошла ко мне. Лазарев не мог не воспользоваться ее отлучкой, закидывая в рот охапки румяных оладий. — Тот самый, кто пробирался к тебе в спальню в одиннадцатом классе?
— Черт! — Серега подавился, начав кашлять, разбрасывая крошки по всей кухне.
— Зараза! — тетя Маша, нежно любившая обжору, схватила полотенце и звонко огрела его по коротко стриженой голове. Лазарев прожевал то, что пытался спрятать за щеками, и теперь заходился громким смехом.
— Ну, вы тоже нашли, что вспомнить. Хватит. — бросила в развеселившегося придурка скомканной салфеткой, хотя первой мыслью было запустить металлическим тостером.
— Нет, мне очень интересно. Поделись своим бурным прошлым. И много таких лазутчиков было? — он поймал легкий снаряд и, промокнув им рот, уселся за стол напротив Олега.
— Нет, немного… Правда, я думала, что и Марата больше не найдут, потому что его поймал отец и забросил в багажник! — больше
