Мышелов заглянул в чашу, зелена вина в ней не было, она до краев была наполнена кристально чистой жидкостью, которая могла оказаться водой, а могла ею и не быть. На жидкости плавала модель, едва с палец длиной, — черный кораблик. От носа его вглубь уходила тонкая воздушная трубка.
Но времени вглядываться не было, Фафхрд уже двинулся в тень, направо, а Мышелов за ним, налево. И тогда из полумрака перед Серым выступили два бледно-голубых воина, вооруженных ножами с волнистым краем. Судя по косичкам и походке в раскачку, это были матросы, хотя оба были наги и, вне сомнения, мертвы… Об этом свидетельствовал мертвенный цвет кожи, к тому же они словно не замечали толстого слоя ила под ногами, и глаза их были обращены к Мышелову выпученными белками, зрачки тоненькими полумесяцами выглядывали из-под ресниц… к тому же их носы, уши и прочие выступающие части тела были несколько, скажем, пожеваны рыбами. Позади них с громадной саблей ковылял колченогий кривоногий гном с чудовищных размеров головой и жабрами, настоящий ходячий эмбрион. Громадные, блюдечками, глаза его тоже закатились, как у покойника, отчего Мышелов вовсе не почувствовал себя бодрее, а наоборот, выхватил Скальпель и Кошачий Коготь из чехла тюленьей кожи — все трое уверенно окружили его и преградили ему путь, едва он попытался обойти их.
Возможно, было не так и плохо, что в тот миг Мышелову некогда было отвлекаться на друга. Ожидавшее Фафхрда темное пятно густыми чернилами растекалось по стене, и едва северянин переступил его границу, миновав гребнистую скалу величиной со стоящего человека, отделявшую его от Мышелова, из глубины этой мглы восстали из своего логова восемь гигантских змеев — толстых, извивающихся, усеянных кратерами-присосками щупалец спрута — чудовищного осьминога. Шевеление словно высекло в нем внутренние искры: чудовище засветилось пурпурным цветом с желтыми полосами, явив перед Фафхрдом зловещие, громадные, словно блюдца, глаза, жестокий клюв его был не меньше носовой оконечности перевернутой байдарки, и что было совершенно уж невероятно — в каждом из щупалец его было зажато по блестящему широкому мечу.
Ухватившись за свой собственный меч и топор, Фафхрд отшатнулся от вооруженного спрута и прислонился спиной к гребенчатой скале. Гребни оказались краями раковины, мгновенно защемившими сзади его куртку из выдры.
В яростном желании жить северянин описал своим мечом широкую восьмерку, едва не задев в нижней петле пол, в то время как верхняя петля словно щит оградила его. Этот двухлепестковый цветок из стали успел отразить четыре клинка из восьми, с которыми не без опаски подступал к нему осьминог. И когда морское чудище потянуло вперед конечности для очередного удара, Фафхрд успел взмахнуть топориком, что держал в левой руке, и отсек ближайшее щупальце.
Противник его громко затрубил и ударил сразу всеми мечами. Какой-то миг казалось, что защита Фафхрда окажется пробитой, но тут топорик снова раз—другой метнулся из центра образованного мечом щита, и еще одно щупальце упало вниз, а с ним и меч. Тогда осьминог отступил подалее и выпустил из трубки огромное черное облако вонючих чернил, под покровом которого он мог бы подобраться к северянину. Но пока черное слепящее облако еще подкатывало к Фафхрду, он успел запустить в чудовищную голову топором. И хотя черный туман поглотил топор, едва тот вырвался из руки, тяжелое оружие явно нашло свою цель и попало в жизненно важную точку, осьминог побросал оставшиеся мечи, к счастью, пролетевшие мимо, и щупальца его задергались в предсмертных конвульсиях.
Выхватив небольшой нож, северянин полоснул по своей куртке и шагнул вперед, оставив одежду моллюску. Презрительным жестом он как бы предложил тому отобедать, если блюдо придется по вкусу, и обернулся поглядеть, как идут дела у приятеля. Покрытый зелеными струйками крови (ничего особенного, две небольшие ранки на плече и на ребрах), Мышелов как раз перерубал последние сухожилия на конечностях троих своих кошмарных противников. Иного способа обездвижить их не оставалось, любые, самые смертельные раны не замедляли их движений — из ран не вытекало ни капли крови, какого бы там цвета она у них ни была.
С легким омерзением он мельком улыбнулся Фафхрду, и они дружно повернулись к верхним террасам. Теперь стало ясно, что Серебряная и Зеленоватая хотя бы в одном отношении были истинными королевами: вид двух страшных схваток не испугал их, они и не думали бежать, как поступили бы всякие обычные женщины. И теперь они протянули руки навстречу героям. Золотая и Серебряная маски не могли улыбаться, но тела их словно смеялись. И когда приятели двинулись вверх из тени к свету, ранки Мышелова из зеленых превратились в красные, а фиолетовая рубаха Фафхрда приобрела вовсе чернильный оттенок, им уже казалось, что ничего прекраснее женщин с перепонками между пальцев и с тоненькими жаберными дугами на шее быть не может. Свечение на верхних террасах несколько померкло, но на нижней все было по-прежнему, и шеститоновая музыка волчков как-то подбадривала… Оба героя вступили в то. темное пышное царство, где исчезают все мысли о ранах, а любые воспоминания, даже о веселейших кабачках и подвалах Ланхмара, тают как сны, и Море, жестокая прародительница и нежная любовница наша, отдает все долги.
Беззвучное могучее сотрясение, словно шевельнулась скалистая плоть земли, вернуло Мышелова в чувство. Почти одновременно жужжание одного из волчков превратилось в высокий визг и закончилось звоном. Серебряный свет в гроте запульсировал, отчаянно заметался. Вскочив на ноги и глянув вниз вдоль лестницы, Мышелов увидел неизгладимую картину: морская ведьма-чернокнижница с ржавой головой дико подхлестывала свои беснующиеся волчки, скакавшие и прыгавшие над столом серебристыми горностаями, а со всех сторон, но главным образом из туннеля, к ней стремительно неслись летучие рыбы, скаты, длинные черные ленты угрей, все угольно-черные и с разверстыми крошечными ртами.
В этот миг Фафхрд ухватил его за плечо и развернул, указывая на лестницу. Серебристая вспышка молнии на мгновение осветила наверху громадную, обросшую по краям водорослями дверь, накрест пересеченную балками. Мышелов энергично кивнул — это значило, что он все понял, и это, должно быть, та самая дверь, которую они вчера видели с вершины скалистой ленточки, разделявшей моря. Удовлетворенный тем, что приятель последует за ним, Фафхрд метнулся вверх по ступеням.
Но в мыслях у Мышелова было нечто другое, и он бросился в противоположную сторону навстречу зловещему влажному и вонючему ветру. Вернувшись назад через дюжину вспышек молнии, он заметил, как и Зеленая и Серебряная королевы подошли к круглым черным туннелям в скале по обе стороны террасы и исчезли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
