Оставив кувшин нетронутым, она снова повернулась к Прометею. Ее губы скривились в горькой усмешке.
— Я была рада, когда ты убежал, Прометей. И знаешь, почему? Потому что от этого Приму стало больно. О, как ему было больно! Он горевал по тебе так, как муж горюет о любимой жене, внезапно ему изменившей. — Юлия сухо засмеялась. — Он, конечно, понимал, каково было мне, когда от меня ушел Атрет. — Она отвернулась, пожалев о том, что заговорила о своем возлюбленном. Одно его имя навевало на нее боль и ощущение одиночества. — Только Прим никогда не знал, что такое сочувствие.
Снова взяв себя в руки, она посмотрела на Прометея, высоко подняв голову.
— А хочешь ли ты знать еще кое-что, раб? Позднее ты стал моей маленькой защитой против бесчисленных издевательств Прима.
Прометей встревожено посмотрел на нее.
— Прости меня, моя госпожа.
Говорил он совершенно искренне.
— За кого? За него? — Юлия снова горько усмехнулась. — Не беспокойся о нем. Он всегда находил способ жестоко отомстить.
— За тебя, моя госпожа.
Юлию не переставала удивлять искренность этого юноши. Он говорил так, будто и в самом деле просил прощения.
— Простить? — переспросила она, глядя на него непонимающим взглядом. — За что? — Она с интересом взглянула на него. — О, я вижу, что ты действительно чувствуешь себя виноватым. — Наклонив слегка голову, она пристально смотрела на Прометея изучающим взглядом. — Ты просишь прощения, потому что знаешь, что я могу с тобой сделать.
— Да, моя госпожа. Я знаю.
В этих нескольких словах было столько покорности судьбе! Он совершенно не боялся умереть.
Точно так же как Хадасса не боялась умереть, когда вышла на арену.
Юлия тряхнула головой, как бы стараясь стряхнуть с себя воспоминания.
— Почему ты вернулся?
— Потому что я раб. Я не имел права уходить.
— Сейчас ты мог бы быть в тысячах миль от Ефеса. И кто бы тогда знал, раб ты или свободный?
— Это знал бы я, моя госпожа.
И этот ответ снова удивил ее, потому что он показался ей совершенно бессмысленным.
— Ты сделал глупость, вернувшись сюда. Ведь ты же прекрасно знаешь, что я тебя презираю.
Прометей опустил глаза.
— Да, я это знаю, моя госпожа. Но я правильно сделал, что вернулся сюда, невзирая ни на какие последствия.
Юлия покачала головой. Пройдя через комнату, она опустилась на край своей постели. Повернувшись, она снова внимательно всмотрелась в юношу.
— Ты сильно изменился, я помню тебя совсем другим.
— В моей жизни кое-что произошло…
— Да, я это вижу, — сказала Юлия насмешливо, — например, ты совершенно потерял рассудок.
Тут она снова удивилась, увидев, что Прометей улыбнулся.
— Да, в какой-то степени… — сказал он, и его глаза засверкали какой-то внутренней, нескрываемой радостью.
Юлия почувствовала, как ей стало немного радостнее на душе от того, что она смотрела на него. Ее охватил какой-то странный душевный голод. Стараясь подавить его, она осмотрела юношу с ног до головы. Ей понравилось то, что она увидела. Он был прекрасен, как произведение искусства.
Видя, как Юлия на него смотрит, Прометей перестал улыбаться. Его щеки покраснели.
— Ты смущен, — удивленно сказала она.
— Да, моя госпожа, — честно признался он.
Как он может быть таким восприимчивым после всего того, что у него было с Примом? Юлия была тронута.
— Прости меня за то, что я так на тебя смотрю, Прометей, но просто сразу видно, что боги оказались милостивы к тебе. Ты так красив, здоров. — Улыбка Юлии стала какой-то тоскливой. — Мне боги оказали милости куда меньше.
— И тебе ничем нельзя помочь, моя госпожа?
Его вопрос был свидетельством ее явного плачевного состояния. Она не знала, сердиться ли ей на юношу за такую бестактность, или же радоваться тому, что она и не пыталась делать хорошую мину при плохой игре. Она слегка качнула головой. Гнев отнимает силы, а их у нее и так уже не осталось.
— Я перепробовала все, что только можно, — ответила она, удивляясь собственной откровенности, — и, как видишь, толку от этого оказалось мало.
Прометей посмотрел на нее таким взглядом, от которого ей захотелось заплакать.
— А тебе хоть сказали, что это за болезнь?
— Один говорит, что это истощение организма, другой — что это проклятие Геры, а третий — что это тибрская лихорадка, которая со временем пройдет.
— Мне жаль, моя госпожа.
Ну вот опять. Ему жаль. Ее! Какой же жалкой она теперь выглядит, если даже самый последний раб испытывает к ней жалость! Почувствовав холод, Юлия встала и плотнее завернулась в свою верхнюю одежду.
Она прошла к балкону, стараясь при этом изо всех сил выглядеть благородно и достойно. Когда-то Марк говорил ей, что она ходит, как царица. Юлия остановилась возле дверного проема и повернулась к Прометею. Слегка приподняв подбородок, она выдавила из себя улыбку, прохладную улыбку, полную женственности.
— Ты очень красив, Прометей. Прекрасно сложен. Силен. Настоящий мужчина. Мне, наверное, было бы интересно пользоваться твоими услугами. — Ее слова специально были рассчитаны на то, чтобы ранить его, и она увидела, что попала в цель. Его раны, вероятно, еще не зажили, поэтому Юлия могла использовать в своих интересах и это обстоятельство. Или она так же мастерски научилась наносить другим раны, как это когда-то делали Калаба и Прим? От этой мысли Юлии стало не по себе. Ей так хотелось думать, что она держит ситуацию под контролем, а в действительности она не испытывала ничего, кроме стыда.
Она медленно вздохнула.
— Не пугайся, — мягко сказала она, — я только хотела посмотреть на твою реакцию, Прометей. Можешь не беспокоиться, мужчинами я давно не интересуюсь. И сейчас мне меньше всего хотелось бы заводить себе очередного любовника. — Ее лицо исказила кривая усмешка.
Прометей долго молчал, прежде чем решиться сказать:
— Я могу служить тебе иначе…
— Например? — перебила она его тоскливым голосом.
— Мог бы носить паланкин, моя госпожа.
— Если бы только он у меня был.
— Мог бы быть твоим посланником.
— Если бы у меня был хоть кто-нибудь, кому я могла бы писать письма. — Юлия покачала головой. — Нет, Прометей. Единственное, в чем я сейчас нуждаюсь, — это деньги. И единственная мысль, которая мне приходит в голову, когда я думаю, как с тобой поступить, — это отвести тебя на рынок рабов и выставить на продажу. В этом городе всегда найдутся такие, как Прим, которые щедро заплатили бы за молодого человека, прошедшего такую подготовку, которую прошел однажды ты.
