Тафата покачала головой и отвернулась. Ее лицо побледнело от горя. Иосавеф хотела сказать ей что-то еще, но Ездра покачал головой, дав жене понять, чтобы она больше не говорила ни слова. На глазах жены тоже показались слезы, и она с упреком посмотрела на Ездру. Он знал, о чем она думает. Это он виноват в том, что Тафата полюбила язычника. Это он виноват в том, что она страдает. Не должен он был приносить Марка Валериана в свой дом.
Но если бы он этого не сделал, он наверняка никогда бы не узнал истину.
Не найдя слов, для того чтобы смягчить страдания дочери, Ездра продолжал молчать. Спустя какое-то мгновение Тафата встала и побежала на крышу.
— Тебе что, сказать ей было нечего? — с упреком спросила мужа Иосавеф, глядя на него такими же заплаканными глазами.
— Что бы я ей ни сказал, ее боль стала бы только сильнее.
Иосавеф кинула в корзину одежду, которую чинила, и встала.
— Ну, тогда я…
— Нет, не надо. Сядь, женщина, и оставь ее в покое.
Округлив глаза, Иосавеф села.
Последующие несколько дней прошли в доме в напряженном молчании. Тафата почти ничего не говорила. Иосавеф ходила на рынок и общалась с другими женщинами. Ездра вернулся к своим свиткам, чернилам и перу. В нем росла жажда узнать как можно больше, и он все больше времени проводил на крыше, молясь Богу и прося Его указать ему путь.
Он чего-то ждал, но не знал, чего именно.
Через семь дней после ухода Марка к ним пришел римский чиновник. Это был богато одетый человек, которого сопровождало восемь хорошо вооруженных стражников. С большими почестями он вручил Ездре какое-то письмо и жестом приказал двум стражникам поставить на стол тяжелый ящик.
Растерянный, Ездра вскрыл печать и развернул свиток. В послании было сказано, что получатель письма, Ездра Барьяхин, может путешествовать в любое время и в любом направлении на любом судне, принадлежащем Марку Люциану Валериану. Его необходимо будет принимать на борт с самыми высокими почестями и оказывать ему почет и уважение.
— Как такое возможно? — пораженный, спросил Ездра. — Кто он, что посылает такое послание?
Чиновник рассмеялся.
— Разве ты не знаешь, кого приютил, иудей? Марк Люциан Валериан властен делать то, что ему угодно. Он римский гражданин и один из самых богатых торговцев в империи. Ему принадлежат суда в Риме, Ефесе, Кесарии, Александрии. Его корабли доходят даже до Британии.
Иосавеф тяжело опустилась на стул, раскрыв рот.
Чиновник открыл ящик, показывая хозяину его содержимое.
— Это вам, — сказал он, картинно обведя рукой то, что находилось в ящике. Ящик был набит золотыми ауреями.
Потрясенный увиденным, Ездра отпрянул.
— В этом разница между римлянином и иудеем, — заносчиво сказал чиновник, презрительно оглядев нехитро обставленную комнату. Выполнив свои обязанности, он вышел из дома, и стражники последовали за ним.
Ездра снова посмотрел на ящик. Не в силах поверить собственным глазам, он взял в руки горсть золотых монет и взвесил их на ладони.
Иосавеф, вся дрожа, встала. Уставившись на ящик, она схватила Ездру за рукав.
— Тут денег столько, чтобы мы сможем безбедно жить всю оставшуюся жизнь! Мы можем купить хороший дом. Мы можем иметь прислугу. Ты сможешь сидеть у городских ворот вместе со старейшинами. А твой брат, Амни, больше никогда не будет задирать свой нос перед тобой!
Тафата стояла молча и пристально смотрела на отца своими большими темными глазами.
— Нет, — сказал Ездра. — Бог предназначил эти деньги для другой цели.
— Для какой еще цели? Он благословил тебя за твою праведность. Он дал тебе богатства, которыми ты можешь наслаждаться.
Ездра покачал головой.
— Нет, — сказал он снова и бросил монеты обратно в ящик. — Это для Божьего труда.
— Да ты с ума сошел! Разве ты не слышал, что говорят фарисеи? Бог вознаграждает праведных.
— Нет праведных людей, мама. Ни одного, — тихо сказала Тафата. — Праведен только Сам Господь.
Ездра улыбнулся, глядя на дочь, и его сердце радостно забилось от ее слов. Он кивнул в знак согласия, и его глаза засветились радостью. Значит, когда он говорил дочери Благую Весть, она поняла ее и поверила в нее.
— Будем уповать на Господа.
— Да, отец. Будем уповать на Господа.
Ездра закрыл крышку и запер ящик.
22
Марк шел в северном направлении, вдоль реки Иордан. Он прошел через Архелай, Енон, Салим, а потом повернул на северо-запад, в сторону гор. В каждой долине он останавливался и спрашивал всех, кто соглашался с ним разговаривать, не помнят ли они девушку по имени Хадасса, которая однажды отправилась со своей семьей в Иерусалим и после уничтожения города не вернулась домой. Никто о ней даже не слышал.
Каждый раз, отправляясь дальше, Марк думал, правду ли сказали ему эти люди. Часто та вежливость и учтивость, с какой поначалу люди реагировали на его обращение к ним, сменялась настороженностью и просто открытой враждебностью, стоило ему с ними заговорить. Марка выдавал акцент. Марк видел, как смотрели на него эти люди, и понимал, что они о нем думают. Если римлянин переоделся иудеем, то не иначе, как для того, чтобы своими расспросами заманить их в какую-то ловушку.
После нескольких дней пути Марк пришел в небольшое селение Наин, в горах Галилеи. На рынке он купил хлеба и вина. Как и на всем пути, здесь его поначалу принимали за иудея, а потом узнавали по акценту. Однако на этот раз торговец оказался не таким настороженным и неразговорчивым, как все те, кто встречался Марку на пути.
— Что это ты нарядился как иудей? — спросил он, не скрывая своего удивления и любопытства.
Марк рассказал, как его ограбили на пути в Иерихон и как его спас Ездра Барьяхин.
— А это все от него в подарок. И я ношу эту одежду с гордостью.
Торговец кивнул, явно удовлетворенный ответом, но любопытства у него не убавилось:
— А что ты делаешь здесь, в галилейских горах?
— Ищу дом одной девушки, которую звали Хадасса.
— Хадасса?
— Ты слышал когда-нибудь это имя?
— Может, и слышал. А может, и нет. Среди иудеек имя достаточно частое.
Марка его ответ не удовлетворил. Он описал ее торговцу настолько подробно, насколько мог.
Торговец пожал плечами.
— Темные волосы, карие глаза, тонкая фигура… Таких девушек тут сколько угодно. Может быть, в ней было что-то особенное?
— Она сама была особенной. — Тут Марк обратил внимание на пожилую женщину, стоявшую в тени палатки. Он видел, что она прислушивается к его разговору с торговцем. Было в ее выражении лица что-то такое, что заставило Марка задать следующий вопрос именно ей. — А ты знаешь что-нибудь о девушке по имени Хадасса?
