утверждает, что бастующие преподаватели не любят своих студентов, не понимают, что любовь тоже может быть работой, а пикет – аудиторией»[548].* * *
За свою жизнь Кэтрин Уилсон занималась разными формами активизма, но никогда не была членом профсоюза. Она участвовала в феминистском движении, движениях солидарности с жителями Палестины и Южной Америки, боролась за права ЛГБТ. Многие ее театральные постановки были коллективными проектами, участники которых поровну делили обязанности между собой и, как отмечает моя собеседница, придерживались принципа «делай то, что нужно сделать». Однако когда Уилсон работала в Городском университете Нью-Йорка, у нее не возникало желания вступить в профсоюз, куда входили все сотрудники университета, начиная со штатных преподавателей и ниже. Все изменилось в Фордемском университете.
Мы сидим в кабинете Уилсон. На моей собеседнице бордовый свитер, к спине которого она вручную пришила буквы FFU в стиле нашивок на куртках спортсменов в американских школах. FFU означает Fordham Faculty United («Объединенные преподаватели Фордема») – так называется местный профсоюз, куда входят внештатные преподаватели (к их числу относится Уилсон) и преподаватели с краткосрочными контрактами. Последние хоть и стоят на ступень выше в университетской иерархии, но все равно находятся в неустойчивом положении. «У них есть медицинские льготы, и они ведут четыре курса в семестр, в то время как мы – всего два», – говорит Уилсон.
Профсоюзная деятельность в Фордемском университете отличалась от предыдущего активистского опыта Уилсон, который она описывает следующим образом: «В основном я занималась тем, что сидела на улице, разговаривала с незнакомцами и выкрикивала лозунги». А про профсоюзную борьбу моя собеседница рассказывает: «Это было поразительно. Я поняла, что недостаточно просто кричать о своих высоких идеалах, – нужно придумать план действий».
Все началось с того, что в Фордемском университете сложилась небольшая группа активистов из числа внештатных преподавателей, которым не сразу удалось добиться поддержки профсоюза. Уилсон, первоначально не принимавшая участия в происходящем, включилась в работу группы после того, как присоединилась к кампании «Преподаватели, вперед!» Ее запустил Международный союз работников сферы услуг (SEIU), чтобы улучшить условия труда прекарных преподавателей. В итоге благодаря давлению со стороны студентов и штатных профессоров, а также активным действиям самих внештатников университет уступил и дал согласие на проведение профсоюзных выборов. 16 из 17 преподавателей проголосовали за вступление в профсоюз SEIU Local 200[549].
В 2018 году начались новые переговоры, приковавшие к себе внимание Уилсон. Переговоры шли в открытую, наблюдать за ними мог любой желающий. «В ходе каждого раунда переговоров я узнавала что-то новое, – говорит моя собеседница. – Время от времени мы вставляли свои замечания, а в основном просто наблюдали. Но [наш представитель] советовался с нами, и иногда мы голосовали по тому или иному вопросу: „Готовы ли вы выходить на забастовку?“, „Хотите ли вы бороться за медицинскую страховку или за повышение базовой части зарплаты?“» Только спустя некоторое время Уилсон осознала, что пример Фордема, где преподавателям довольно быстро удалось добиться успеха, вдохновил их коллег из других университетов. В итоге внештатные преподаватели подписали контракт с университетом, по которому их зарплата в течение трех лет должна была вырасти на сумму, эквивалентную 67–90 % стандартной ставки. Таким образом, большинство внештатников к концу срока действия контракта должны были получать 7–8 тысяч долларов за курс. Минимальная зарплата штатного преподавателя должна была достигнуть 64 тысяч долларов к третьему году действия контракта, то есть зарплата преподавателей на самых низкооплачиваемых позициях должна была вырасти на 14 тысяч долларов. Кроме того, они добились включения в контракт положений, которые запрещали увольнение сотрудников без объяснения причин, а также предоставляли штатным преподавателям финансовую поддержку для профессионального развития и оплачиваемых профессиональных отпусков[550].
На первых внутрипрофсоюзных выборах Уилсон и преподавателя французского Джоша Джордана избрали сопредседателями профсоюза. Они стали тесно сотрудничать, занимаясь решением как глобальных, так и повседневных проблем. Благодаря профсоюзной деятельности Уилсон многое узнала об университете и поняла, что в стратифицированной университетской системе внештатные преподаватели редко контактируют друг с другом и с остальными преподавателями. «Мне, так сказать, предстояло познакомиться со своими братьями и сестрами», – говорит она. Для этого Уилсон нужно было выяснить, как обстоят дела в других кампусах и школах университета. Она узнала, что внештатники, занятые в школе социальной работы, «получают гроши» по сравнению со своими коллегами-гуманитариями. В то же время оплата труда внештатников-гуманитариев значительно меньше, чем у коллег из школы бизнеса. Руководство университета хотело, чтобы штатные и внештатные преподаватели входили в разные переговорные единицы, но штатные преподаватели добились того, чтобы их контракты «шли в одной связке»: «Формула, в соответствии с которой высчитываются наши зарплаты, была составлена таким образом, чтобы при повышении зарплаты у одной группы повышалась зарплата и у другой. У них не получилось победить нас, используя принцип „разделяй и властвуй“».
Вопрос о выделении средств на профессиональное развитие был очень важен для Уилсон. «Я выступаю на конференциях с 2002 года, [и] я не получила за это от университета ни цента, – рассказывает она. – В Городском университете Нью-Йорка есть соответствующая программа, но там очень строгие требования». Конечно, смеется Уилсон, сейчас она сопредседательница профсоюза, так что на конференции у нее времени мало. Но это нововведение важно как символ признания того, что внештатные преподаватели и приглашенные лекторы – это еще и ученые, которые работают над своими исследованиями. Кроме того, преподавателям удалось получить гарантии, защищающие их в том случае, если курс будет отменен в последнюю минуту: теперь университет обязан до определенного времени уведомить преподавателя о том, будет ли он преподавать, а в случае отмены курса все равно выплатить ему часть зарплаты. (Вопрос расписания напоминает нам о проблемах, с которыми сталкиваются работники ретейла и сферы услуг. Несомненно, в добавлении этого пункта свою роль сыграл предыдущий опыт SEIU.) Наконец, они добились того, что теперь профсоюз имеет право представлять их интересы на всех этапах переговорного процесса. «Это заставит руководство университета признать нас, признать, что мы трудящиеся, что у нас есть прошлое и будущее», – говорит Уилсон.
После того как сотрудники университета начали работать по новому контракту, Уилсон стала думать о том, на какие проблемные моменты следует обратить внимание во время следующих переговоров с руководством, чтобы уравнять внештатников в правах с остальными преподавателями. Они по-прежнему имели ограниченный доступ к средствам на профессиональное развитие и не могли нормально проводить встречи со студентами, так как не имели личных кабинетов. По словам Уилсон, предполагалось, что в первый год работы они с Джорданом будут выступать в качестве «фасада» профсоюза: представлять его на собраниях Центрального
