Однако столь похвальная сдержанность более никому не была тут присуща. К полуночи очень многие, уронив на стол головы, уже спали, остальные принялись собирать предметы обмундирования, разбросанные в пылу веселья. Джек хотя и устал, но чувствовал себя великолепно и радовался возможности просто побыть в тесном и дружелюбном кругу. В Риме в долгие дни заточения он мечтал о подобной пирушке и теперь вовсе не стремился к тому, чтобы она поскорей завершилась. Кстати, будучи самым трезвым из собутыльников, он чаще других бросал взгляды в дверной проем, соединявший залу с остальными помещениями гостиницы, поскольку, согласно принятому на этот вечер условию, пирующим надлежало вставать при появлении в поле их зрения дамы. Вставшему последним предлагалось опустошить штрафной бокал, а поэтому не было ничего удивительного в том, что Сердитый Боб, большую часть вечера злобно пялившийся на Джека, в конечном счете свалился под стол, где и затих.
Впрочем, час для дам был уже поздний, и, видимо, потому никто из бодрствующих выпивох не заметил прислонившегося к косяку и с любопытством озиравшего помещение человека. Возможно, не заметил бы его и Джек, но в глаза ему бросились легкий бледно-голубой камзол, кружевная рубашка и шелковый изумрудный жилет. Именно изящный крой этого одеяния сказал юноше, кто стоял в дверях, прежде чем он перевел взгляд на лицо джентльмена, который являлся, пожалуй, единственным полковым командиром, который возил с собой на войну собственного портного.
— Командир Шестнадцатого полка легких драгун полковник-лейтенант Бургойн! — гаркнул Джек во всю мощь своих легких.
Некоторые офицеры зашевелились. Майор Сомервилль поднял голову от стола и пробормотал:
— Что это еще за шутки, приятель? Надо ж такое придумать.
— Хью, а Хью. Вообще-то паренек прав.
Этот низкий, теплый, но властный голос заставил всех, одних быстрее, других как придется, но все-таки поспешая, подняться на ноги. Лежать остался лишь Стоки.
Майор отчаянно сражался со своим мундиром, силясь его натянуть.
— Сэр! Командир! Я прошу прощения, мы…
— Оставь, старина, — отмахнулся Бургойн. — Сегодня день рождения королевы, и я рассчитывал поспеть сюда своевременно, чтобы провести его с вами. Но португальские дороги, увы, мне в том помешали! Однако я полагаю, вы тут сделали все возможное, чтобы не посрамить нашей чести.
Он обвел взглядом стол с остатками трапезы, и его глаза остановились на блюде, стоявшем перед майором. Там лежала основательно искромсанная оленья ляжка.
— Великий Боже, что это?
— Мясо, сэр. Оленина, сэр.
Идеально изогнутые брови поползли вверх.
— Оленина? Глазам не верю! По-моему, я всю неделю глодал одну лишь крысятину. Осталось там что-нибудь? — спросил Бургойн, стягивая перчатки для верховой езды.
Сомервилль с сомнением поднял нож.
— Может быть, я смогу, сэр…
Бургойн подсел к столу.
— Не стоит хлопот, просто передвинь ко мне блюдо.
Когда желанное угощение перекочевало в центр стола, полковник выломил из оленьего бедра кость и вместе с куском хлеба протянул ее доселе никем не замеченному офицеру, который вошел следом за ним.
— Вы ведь все помните моего адъютанта, корнета Гриффитса, а?
Молодой человек слегка поклонился, после чего деловито принялся вышибать из кости мозг. Тем временем Кроуфорд наполнил бокал вином и протянул его через стол командиру. Бургойн кивнул в знак благодарности и пригубил вино, продолжая жевать. Сомервилль прокашлялся.
— Могу ли я предположить, сэр, что ваше прибытие сюда означает… э-э…
— Что сражение наконец-то не за горами? Еще как можете.
Офицеры, все еще остававшиеся на ногах, приглушенно загомонили. Кроуфорд подался вперед.
— Может быть, сэр, вы нам сообщите и куда нас направят?
Бургойн, все еще насыщавшийся, махнул рукой.
— Я бы сказал… но не сейчас. Многое предстоит обсудить, а для этого нужны ясные головы. Я, например, валюсь с ног. Скажу одно: выступим мы завтра к ночи и к концу марша сойдемся с врагом. — Он встал, поднял бокал: — Джентльмены, выпьем за ее величество и Шестнадцатый полк легких драгун. Ура!
— Ура!
Все поднесли бокалы к губам и одним духом их осушили. Выпив вместе со всеми, полковник спросил:
— Джентльмены, может быть, кто-нибудь проводит меня к месту постоя?
— Не окажете ли эту честь мне, сэр? — подал голос Джек.
— Конечно, окажу, молодой человек. — Бургойн устало потер глаза. — Прошу прощения, мой мальчик. Я ночь не спал, вот память и подводит. Ты у нас…
— Лейтенант Абсолют, сэр.
Он был уверен, что такого не видел никто. Невозмутимый и всегда сдержанный Джон Бургойн замахал вдруг руками.
— Аб… Абсолют? Ущипните меня! Вот так притча!
— Я знаю, сэр, я числюсь в покойниках, — улыбнулся Джек.
— Черта с два! Ни в каких не в покойниках. Я встретил твоих родителей в Лондоне перед отъездом. Они сказали, что ты был в Бате, а потом… исчез. Как они решили, сбежал с какой-то красоткой. — Полковник прищурился: — Логичное предположение, а? Как мне помнится, у тебя постоянно возникали осложнения из-за женщин.
«У кого что болит», — подумал Джек, поскольку амурные похождения самого Бургойна вошли в легенду. Вслух, однако, он сказал иное:
— Дело было не только в том, сэр.
— Что ж, просветишь меня по дороге, — кивнул Бургойн, прихватывая бутылку.
Путь к зарезервированной для полковника вилле пролегал через райончик таверн и борделей. Естественно, там толклось немало солдат Шестнадцатого полка, а вывалившие из самого большого заведения в обнимку со шлюхами кавалеристы Третьего эскадрона приветствовали Джека хвалебными возгласами. Бургойн поднял бровь.
— Вы давно в полку, Абсолют?
— Э… три дня, сэр.
— Неужели? Откуда же столь необыкновенная популярность?
Джек покраснел.
— Видите ли, сэр, тот олень, — он указал на кость, покрытую лохмотьями мяса, какие полковник с большим удовольствием обгрызал с нее на ходу, — это я его убил сегодня утром.
— Вот как? И сочли возможным поделиться добычей не только с офицерами, но и с парнями?
— Так точно, сэр.
— Молодец, — улыбнулся Бургойн. — Есть командиры, считающие, что подчиненных следует держать в рамках, внушая им страх, но есть и другие, предпочитающие добрые отношения прочим. Мне больше по душе последние: если, конечно, все обходится без панибратства. И не в ущерб дисциплине. Превосходно. — Он швырнул кость следовавшей за ними облезлой собаке. — А теперь, Абсолют, не сочтите за труд рассказать, чем вы занимались с тех пор, как мы отправили вас в Канаду, и каким таким чертовым ветром вас принесло обратно?
