– Кать, – сказал он осторожно. – Ты большая молодец, что мне рассказала. Или большой молодец. Короче, умница. Теперь и умирать не страшно. Шучу.
– Я поняла, что вы шутите, – сухо сказала Катя. – Ох, как курить хочется.
– Нельзя.
– Ну затяжку! Вы форточку только откройте, ладно?
– Но только один вопрос, ладно?
– Один?
– Да.
– Ну какой? Даже интересно.
– Вот ты сказала давеча, чтобы я уходил и больше не смел появляться в твоем доме. Согласись, довольно тяжелое для меня заявление. Для моего мужского и профессионального достоинства.
– А в чем вопрос-то?
– Ну… хотелось бы, чтобы ты мне как-то толком это объяснила. Почему?
– Объяснила или утешила?
– В общем, я вопрос задал. Затяжка за мной.
– Ах да, затяжка. Ну хорошо. Я же уже вам сказала – я считаю, что я выздоровела. И что вам незачем ко мне больше ходить. Ну ни к чему. Да и меня это как-то… стесняет.
– Не ответ, Кать.
– Не будет затяжки?
– Ну если по честному – нет.
– Черт с вами. Врачи-убийцы. В белых халатах.
– А почему во множественном числе?
– А потому что вас много!
– Ты кого имеешь в виду?
– Всех!
– Ну кого конкретно?
– Ну этого, со «скорой». Пал Иваныча. Блевать меня заставил, целый час. Изблевалась вся. Вас.
– Это все?
– Да откуда я знаю? Может, вас там целый батальон… дежурит.
– Кать, кого ты имеешь в виду?
– Ну что вы притворяетесь, а? – тихо и устало сказала Катя. – Ну вы же все знаете, Лев Симонович. Нехорошо. Дайте затянуться.
… Лева раскурил сигарету, открыл форточку. Затянулся один раз сам и дал ей. Потом отобрал и выбросил сигарету туда же – в форточку. Помахал в воздухе рукой, разгоняя дым.
– Понимаете, Лев Симонович, – сказала Катя, закрыв глаза. – Понимаете, я уже много раз вам об этом говорила.
Но вы как-то странно реагируете, как-то пропускаете мимо ушей. И это наводит на размышления.
– На какие, Кать?
– Ну… что вы один из них.
– Из кого из них? Да, я знаю, ты считаешь, что за тобой следят. Посылает спам, вирусы. Но ты ведь еще что-то еще имеешь в виду, да, Кать?
– Имею.
– А что?
– Ваше время вышло, Лев Симонович, – сказала Катя. – Извините. Я устала. Плохо себя чувствую. Кроме того, больше мне вам рассказать нечего. А вы мне тоже ничего рассказывать не хотите.
– Нет, почему же, – сказал Лева. – Могу кое-что рассказать. Если хочешь.
– Ого! – сказала Катя. – Это что-то новенькое. Да. Я вас слушаю, Лев Симонович.
– В истории, которую ты мне рассказала, есть один интересный момент. То есть вся история интересная. Но этот момент особенный. Ты ведь его так и не простила. Да? Ты очень хотела, чтобы он тебя простил. Но он испугался. И тогда ты его приговорила опять. Только к другому. Ты еще не знала, к чему. Но приговорила. Что в этих письмах, которые посылаешь на его имя? – Лева кивнул на портрет. – Угрозы? Оскорбления? Что-то про отца? Почему ты считаешь, что за тобой следят? Кому ты отсюда звонила? Расскажи мне, Кать. Твои родители это от меня скрыли. Они очень усложнили мою задачу. Но я должен ее решить. Иначе я не смогу помочь. Вот так.
– Вот так, – повторила Катя. – Вот так… Да ничего вы не поняли. Психолог. Я же говорю – вы не настоящий психолог. Просто раньше я думала, что вы липовый, что у вас легенда, а прислали вас оттуда… – она тоже кивнула на портрет. – А на самом деле вы просто плохо учились. Вы троечник. Вот так.
– Какая разница, как я учился? – обиделся Лева.
– А такая. Не поняли взаимосвязи.
– А какая должна быть взаимосвязь?
– Ну не знаю. Какая-то другая. Я же преступник, понимаете? С самого детства… Меня все подозревают. Я сама себя подозреваю. Я – маньяк. Маньячка. Ненормальная. Только теперь вместо отца – он. Опять не поняли?
– Опять.
– Ну я просто пишу ему! Пишу письма, и все! Пишу, что я обязательно должна выйти за него замуж, что хочу от него ребенка, что нам надо встретиться. И больше ничего. Больше ничего!
– Все, Кать! Все! – сказал Лева. – Не надо больше! Хочешь курить?
– Давайте, – хрипло сказала Катя. – И уходите. Пожалуйста. Я поняла, что вы ни при чем. Поняла. Для меня это было главное. Честное слово, я не прикидываюсь. Что вы в этом не участвуете.
– В чем?
– Вот в этом.
Катя потянулась, не без труда, к книжной полке, вынула оттуда томик Коэльо и достала конверт.
Такой же конверт лежал у Левы дома…
В нем была записка, где незнакомым почерком были написаны несколько слов. Лева прочитал два раза и выучил наизусть. Да и что там было учить?
«Катенька, доченька. Если ты не прекратишь это делать, у меня будут большие неприятности. Прости, что говорю тебе об этом, но вся наша жизнь может рухнуть. Посоветуйся с врачом».
* * *
И он вышел на улицу, достал мобильный и набрал номер Асланяна А. П.
– Алло? Александр Петрович? – крикнул Лева, пытаясь пробиться сквозь глухой шум Кутузовского проспекта, и какая-то женщина в ужасе отшатнулась от него, как от прокаженного. – Это Левин, ну который психолог. Простите, мы бы не могли с вами встретиться сегодня или завтра? Можно сегодня? Ну отлично. В котором часу? Прямо сейчас? Тогда до встречи.
На сей раз Леву не напугали ни бюро пропусков, ни ковровая дорожка, ни суровые таблички на дверях, он летел к прокуратору как на крыльях, искренне считая, что ему повезло.
– Здравствуйте! – Лева снял в дверях кепку, обнажив голову. «Какой же я лысый», – подумал он, посмотрев на себя в зеркало.
– Садитесь, Лев Симонович. Здравствуйте. Ну, что вас ко мне привело? Вы, насколько я понимаю, чуть ли не с поезда?
Лева пытливо посмотрел в улыбающиеся добрые глаза прокуратора и спросил:
– А вы, я вижу, уже в курсе наших дел?
– Ну не совсем. Вы же, так сказать, первоисточник. У вас информация из первых рук. А я, так сказать, только собираю крупицы, – скромно сказал Асланян и приступил к чайной церемонии. – Чай будете?
– Конечно, – сказал Лева. – С лимоном, если можно.
– А вот лимончика-то и нет! – огорченно сказал Асланян. – Весь вышел… Какая жалость!
– Ну, ничего-ничего, – успокоил его Лева. – Я и так попью. Александр Петрович, я теперь даже не знаю, что рассказывать. Вы же и так все знаете.
– Ну, что случилось, то случилось… – голос Асланяна стал на полтона строже и тише. – Значит, что я вам скажу… Во-первых, очень хорошо, что за рулем сидел не ваш друг, а ваша, так сказать, подруга. Это раз.
– Да он вообще водить не умеет, – вставил Лева. Но Асланян совершенно не обратил внимания на его идиотскую реплику.
– Плохо, что это была машина Марины. Правда, хорошо, что была доверенность. Успели оформить, понимаете ли! А могли же и не успеть! И она вообще бы оказалась без документов, эта ваша Даша! Это уже три. Прекрасно, что дело не завели, уголовное, я имею в виду, это четыре. И самое главное, что этот несчастный парень остался жив, и даже без переломов! Это пять! Вообще, я вам так скажу, Лев Симонович – вам крупно повезло. Ну просто ангел-хранитель пролетел. Вы хоть это понимаете?
– Да, я тоже так считаю, – сказал Лева осторожно. – А что же дальше? Я ведь ничего, по сути, не знаю… Все это так обрушилось, я только теперь вспомнил, зачем мы вообще туда ездили.
– Вы знаете, Лев Симонович, нет, так сказать, худа без добра. Мы с вами, конечно, не планировали, так сказать, шоковую терапию. А она случилась. Это верно. И в этом смысле я скорблю вместе с вами. Неприятная история. И мальчика жалко. С ним, кстати, все в порядке? Головка не пострадала?
– Легкое сотрясение, – сухо сказал Лева.
– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Асланян. – Вот это и есть главное. То есть, что этот сумасшедший, господи прости, жив остался, и что мальчик цел, жив-здоров, и что никто больше не пострадал – вот это и есть главное в этой истории. И я хочу, чтобы вы тоже здесь четко расставили приоритеты. Маленькие неприятности вместо больших. Закон компенсации. Вы меня понимаете?
– Ну и что же они компенсировали?
– Лев Симонович, вы давайте со мной начистоту, – нахмурился Асланян. – Ладно? Мы вроде с вами так договаривались: карты на стол, и все такое. Вы и сами прекрасно все понимаете, не хуже меня. Мальчик сейчас у этой… как ее? Даша? Да, мальчик у Даши. Ну не будет она ничего теперь предпринимать, наверное. Или будет? Вы же ее лучше знаете. Ну какой теперь у нее повод? Другое дело – как там ваш друг? Он что будет делать?
– Не знаю, – устало сказал Лева. – Просто очень необычная ситуация. Даже не знаю.
– Ну… он будет бороться? За возвращение, так сказать, блудного Петьки?
– В ближайшее время – вроде бы нет. Все там у них было… ну как бы вам сказать… по обоюдному, что ли, согласию. В форс-мажорных обстоятельствах. Самое главное, без участия ваших органов.
– Не наших органов! А правоохранительных! Мы орган надзора! – наставительно поднял палец прокуратор.
– Ну да. В общем, они сами решили. По крайней мере, на ближайшие… не знаю, месяцы… Александр Петрович, скажите, а… с вашей, так сказать, стороны, не будет какихто… не знаю, как лучше выразиться… неожиданностей, что ли? Не будет? Вы уверены?
