В декабре, перед тем как я должен был уехать на съемки «Конана», мы начали обставлять наш новый дом. Мария предложила занавески в цветочек и консервативную мебель, и я одобрил ее выбор: это было в духе Восточного побережья, с европейским привкусом. Все это Мария унаследовала от своих родителей. Они сами выросли среди обоев и занавесок в цветочек, диванов и кресел, как мягких, так и с деревянными спинками. Во всех домах, во всех квартирах у них в гостиной стоял рояль, на комодах и сервантах были расставлены десятки фотографий родственников, и тому подобное.
Мой стиль был более сельским, поэтому когда нам понадобилась мебель в обеденный зал, я отправился на ярмарку антиквариата в центре Лос-Анджелеса и купил массивный дубовый стул и стулья. Мария занялась гостиной. Она заказала большие мягкие диваны и обтянула их гобеленами в цветочек; под стать им были и кресла. Одна из знакомых Юнис занималась оформлением помещений, и она помогла нам советами.
Мы с Марией сошлись в том, что наш дом должен быть уютным. Мы оба были против обилия мебели, когда нельзя шагу сделать, чтобы на что-то не наткнуться. Я понял, что у Марии есть вкус, и дал ей карт-бланш, а она поняла, что у меня тоже есть вкус. Было так здорово общаться с человеком, обладающим собственным мнением, но с которым при этом можно было работать вместе. До этого я жил в вакууме, мне приходилось все делать самому и при этом гадать: «Это ей понравится? А это понравится? Или же этот дом является моим отражением?» Мария принесла с собой прочный фундамент знаний; работать вместе с ней было здорово, поскольку при этом мы оба росли.
Марии нравилось, когда я возил ее по антикварным магазинам, где мы вместе разглядывали старинные вещи. С годами у меня развился вкус, отчасти оттого, что я имел возможность наблюдать, как собирает свою коллекцию антиквариата Джо Уайдер. Однако вкус мой оставался еще достаточно грубым, и подниматься выше определенного уровня я еще не решался. Все зависело от того, сколько у меня есть денег и сколько я готов потратить. Я никогда не обивал мягкую мебель тканью на заказ; я просто покупал то, что имелось в наличии, или продолжал поиски. Но теперь, когда у меня был контракт на съемки «Конана», я решил, что можно раскрыть бумажник пошире и обивать мебель тканью, которая нравится Марии.
Все это получалось как-то само собой, без споров. Постепенно нам становилось ясно, что мы хорошая пара и могли бы жить вместе, и нам хотелось это проверить. У меня был вкус к произведениям искусства, опять же отчасти благодаря влиянию Джо Уайдера. Для того чтобы развить собственный вкус, я много ходил по музеям, аукционам, выставкам, и нам с Марией нравилось смотреть произведения искусства вместе. Я начал собирать свою коллекцию. Вначале я мог позволить себе лишь что-то недорогое – например, литографии Марка Шагала, Джоан Миро и Сальвадора Дали. Но я быстро перешел к живописным полотнам и скульптурам.
Мысль жениться пришла мне в голову незадолго до того, как я должен был уехать в Испанию. Я хотел, чтобы Мария была со мной там, чтобы она стала частью моей карьеры. Особенно после всего того, через что нам пришлось пройти прошлым летом и осенью, было очевидно, что она для меня идеальная женщина.
Я предложил Марии отправиться на съемки со мной и остаться в Испании, или хотя бы приезжать ко мне в гости не меньше чем на месяц. Она ответила, что не сможет, поскольку этого не одобрят ее родители. Им будет неприятно от мысли, что она проводит ночи вместе со мной, хотя мы официально не женаты.
– В таком случае, почему бы нам не жениться? – спросил я.
Но так только стало еще хуже. Мария страшно боялась того, как к этому отнесется ее мать. «Нет, нет, нет! – воскликнула она, качая головой. – Я ни за что так с ней не поступлю».
Сама Юнис вышла замуж поздно – настолько поздно, что это стало частью семейного предания. Было много других вещей, которыми она хотела заняться в первую очередь. Окончив в годы Второй мировой войны Стэнфордский университет по специальности «социология», Юнис устроилась работать в Государственный департамент, где помогала бывшим военнопленным возвращаться к нормальной жизни. Затем после окончания войны она занималась проблемой подростковой преступности в Министерстве юстиции, работая в федеральной женской тюрьме в Западной Виргинии и в женском приюте в Чикаго. Сардж, красавец-мужчина с внешностью кинозвезды, управлявший Чикагским торговым центром Джо Кеннеди, влюбился в Юнис в 1948 году и целых семь лет ухаживал за ней. Он уже практически потерял надежду, когда она как-то раз после утренней мессы неожиданно отвела его в часовню и сказала: «Сардж, пожалуй, я выйду за тебя замуж».
Итогом стало то, что Юнис вышла замуж, когда ей было уже за тридцать, но несмотря на это с тех пор ей удалось многого добиться. Поэтому Мария не спешила выходить замуж сейчас, когда ей было только двадцать пять, предпочитая подождать как минимум до тридцати. Сперва она хотела осуществить много дел.
Я обрадовался, поняв, что проблема не во мне, что брак просто пока еще не значится в планах Марии. И для моих планов брак не был обязательным, хотя я так сильно хотел получить Марию, что был готов и на это. Я понимал, что во время съемок мне будет очень ее недоставать. С другой стороны, на самом деле так оно было к лучшему. Мы могли растянуть все на годы, без того чтобы мне приходилось выслушивать: «Куда все это идет? Мы встречаемся уже четыре года, и ты до сих пор не смог определиться…» Или: «Я для тебя недостаточно хороша? Ты ищешь кого-то другого?» А так тема просто заглохла сама собой.
Я мог часами размышлять о том, что влечет меня к Марии, но все равно не мог полностью разобраться в этом волшебстве. Как известно, Рональд Рейган садился за стол и писал любовные послания на десяти стр. х своей жене Нэнси, которая все это время сидела в противоположном углу комнаты. В свое время я ломал голову: «Почему он просто ей не сказал?» Но затем я понял, что сказать и написать – это далеко не одно и то же. И все большие истории любви построены на человеческих причудах.
Глава 14
«То, что нас не убивает, делает нас сильнее»
Действие «Конана-варвара» разворачивается в первобытной Европе, в вымышленную Хайборийскую эру, после потопления Атлантиды, но за многие тысячи лет до зари письменной истории. Я приехал в Мадрид в середине декабря, чтобы стать свидетелем того, как эта история обретает очертания в современной Испании. Джон Милиус говорил всем, что мы собираемся снять «хорошее языческое развлечение, во-первых и в-главных, романтическую историю, полную приключений, фильм, в котором происходит нечто большое», но в то же время насыщенный действием и обилием крови. «Фильм будет варварским, – обещал он. – Я намереваюсь дать себе волю».
