Ни в чем не уступал этим центрам и Кротон. Пифагор же и его соратники стали политической элитой этого города-государства. Окружив себя преданными почитателями, в основном аристократами, Пифагор создал нечто среднее между тайным обществом, ученой академией и политической партией. Кротонский мудрец создал мощную математическую и музыкальную школу, развил совершенно своеобразное философское учение, создал, по сути дела, новую религию.
В основе политической деятельности Пифагора лежала его глубокая привязанность к идеалам аристократического правления и столь же глубокая ненависть к демократам (которые, кстати, зачастую и поддерживали тиранов). Кротон под влиянием мыслителя превратился в аристократическую республику, где властью обладали к тому же представители интеллектуальной элиты. Город успешно боролся за свое влияние в регионе. Так, Сибарис был рагромлен именно в войне с городом Пифагора. Это лишь усилило тот авторитет, которым обладал ученый в Древней Греции.
В конце VI века до н. э. рабовладельческая демократия свергла власть пифагорейцев, многие из них погибли во время переворота. Однако сам лидер союза уцелел. Он эммигрировал в Метапонт, где и умер в глубокой старости в 500 г. до н. э. (Для того времени 80-летняя жизнь считалась исключительно долгой. Это и сейчас немало.)
Многие из учеников Пифагора вскоре заняли ведущие позиции в политической жизни разных городов Эллады. То тут, то там возникали новые пифагорейские союзы. Среди преемников Пифагора были крупные ученые, философы и врачи. Впоследствии еще на протяжении многих веков общественные деятели, ученые и философы называли себя пифагорейцами — столь велико было культурное наследие мыслителя.
* * *
Популярность Пифагора в Кротоне была связана с его незаурядными качествами, с его умением увлечь за собой людей, талантом политического оратора и религиозного проповедника. Недаром само имя Пифагор означает «убеждающий речью». Сначала Пифагор организовывал уличные лекции и выступления, затем приступил к учебе у себя дома. Наконец ему удалось сформировать союз, который вскоре и стал основной политической силой в государстве.
Среди членов союза он обладал практически неограниченной властью. «Он сам сказал!» — эта формула магическим образом действовала на любого спорщика. Культ личности Пифагора отразился и на последующих легендах о его жизни. Говорили, что у него было золотое бедро, что он мог проповедовать одновременно в двух местах. Пифагор же тщательно поддерживал сложившуюся репутацию необыкновенного человека, носил богатые одежды из белой шерсти, золотые украшения. Никто не видел, чтобы он до захода солнца пил вино, плакал или смеялся. Главе союза приписывали такое высказывание: «Разумные живые существа подразделяются на три вида: люди, боги и существа, подобные Пифагору».
Ритуал посвящения в члены пифагорейского союза был окружен множеством тайн, разглашение которых сурово каралось.
«Когда к нему приходили младшие и желающие жить совместно, он не сразу давал согласие, а ждал, пока их не проверит и не вынесет о них свое суждение», — писал Ямвлих.
Но и попав в орден после строгого отбора и испытательного периода, новички могли только из-за занавеса слушать голос учителя, видеть же его самого разрешалось только после нескольких лет очищения музыкой и аскетической жизнью. Пифагорейский аскетизм для новичка сводился, прежде всего, к обету молчания.
«Первое упражнение мудреца» состояло у Пифагора в том, чтобы до конца смирить свой язык и слова, те самые слова, что поэты называют летучими, заключить, ощипав перья, за белой стеною зубов. Иначе говоря, вот к чему сводились начатки мудрости: научиться размышлять, разучиться болтать.
Нравственные принципы, проповедуемые Пифагором, и сегодня достойны подражания. Согласно Пифагору, «каждый человек должен следовать таким правилам: беги от всякой хитрости, отсекай от тела болезнь, от души невежество, от утробы — роскошество, от города — смуту, от семьи — ссору. Вещей, к которым стоит стремиться и которых следует добиваться, есть на свете три: во-первых, прекрасное и славное, во-вторых, полезное для жизни, в-третьих, доставляющее наслаждение. Но наслаждение имеется в виду не пошлое и обманчивое, не утоляющее роскошествами наше чревоугодие и сладострастие, а другое, направленное на прекрасное, праведное и необходимое для жизни».
Система морально-этических правил, завещанная своим ученикам Пифагором, была собрана в моральный кодекс пифагорейцев — «Золотые стихи». Они переписывались и дополнялись на протяжении всей тысячелетней истории пифагореизма.
Вот некоторые извлечения из книги, содержащей 325 пифагорейских заповедей:
— Сыщи себе верного друга; имея его, ты можешь обойтись без богов.
— Юноша! Если ты желаешь себе жизни долгоденственной, то воздержи себя от пресыщения и всякого излишества.
— Юные девицы! Памятуйте, что лицо лишь тогда бывает прекрасным, когда оно изображает изящную душу.
— Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом.
— Не пекись о снискании великого знания: из всех знаний нравственная наука, быть может, есть самая нужнейшая, но ей не обучаются.
Пифагорейцы вели особый образ жизни, у них имелся свой особый распорядок дня. День надлежало начинать со стихов:
Прежде чем встать от сладостных снов, навеваемых ночью,Думай, раскинь, какие дела тебе день приготовил.
Проснувшись, они проделывали мнемонические[81] упражнения, а затем шли на берег моря встречать восход солнца, обдумывали дела предстоящего дня, после чего делали гимнастику и завтракали. Вечером совершалось совместное купание, прогулка, ужин, после чего возлияние богам и чтение. Перед сном каждый давал себе отчет о прошедшем дне, заканчивая его стихами:
Не допускай ленивого сна на усталые очи,Прежде чем на три вопроса о деле дневном не ответишь:Что я сделал? Чего не сделал? Что мне осталось сделать?
Большое внимание пифагорейцы уделяли медицине, психотерапии. Они разрабатывали приемы для улучшения умственных способностей, умения слушать и наблюдать. Члены союза развивали память (как механическую, так и смысловую).
Пифагорейцы с равным усердием заботились и о физическом, и о духовном развитии. Именно у них родился термин «калокагатия», обозначавший греческий идеал человека, сочетающего в себе эстетическое (прекрасное) и этическое (доброе) начала, гармонию физических и духовных качеств.
Все члены союза были разделены на посвященных (около трех сотен человек) и непосвященных. Прохождение ступеней посвящения было связано с практикой символического очищения и омовений. Кроме того, пифагореец должен был доказать свою преданность лидеру союза, умение мыслить, способность к воздержанию. Поскольку союз объединял «лучших людей», его члены стремились подчеркнуть свою обособленность от остального населения, свое превосходство над ними. Была разработана система паролей, пифагорейцы узнавали друг друга по особой льняной одежде, по символической пентаграмме. В конце концов высокомерие пифагорейцев Кротона и привело к разгрому общества.
* * *
Диоген Лаэртский, описавший жизненный путь и учения многих философов древности, утверждает, что Пифагор написал три книги, в которых изложил основы учения: «О воспитании», «О делах общины» и «О природе». С другой стороны, ученый якобы не уделял большого внимания записям своих теорий и полагался на устную традицию греческой культуры.
Философ и его последователи уделяли большое внимание математике как царице всех наук. Великому ученому приписывается открытие теоремы о том, что сумма квадратов катетов прямоугольного треугольника равна квадрату гипотенузы. Кроме того, пифагорейцы тщательно изучили свойства четных и нечетных чисел, математические пропорции. Считается, что Пифагор заложил основы теории чисел и геометрического понятия о числе (наши «кубы» и «квадраты» в применении к степеням как раз из этой серии). Занятия математикой привели к созданию своеобразной философско-религиозной пифагорейской системы.
Многие предшественники Пифагора на научном поприще в математике особое внимание уделяли геометрии. Выводы науки находили практическое применение в архитектуре, землемерных занятиях, астрономии. Пифагор же столкнулся с тем, что выводы, полученные путем операций с числами, путем ряда логических преобразований, могут и не согласовываться с наглядной геометрией и жизненной практикой[82]. Упражнения с числами требовали высокого уровня абстрактного мышления, результаты этих упражнений выглядели безукоризненно (в отличие от изображенных треугольников, окружностей и т. д.). Это наводило на мысль, что точное размышление имеет дело с идеалом, противостоящим чувственным объектам. Отсюда оставался лишь шаг до религиозного отношения к числам.
