они ни казались, чувства, утоенные в них рвались наружу. Кричали, бились в исступлении, но не могли выказать себя. И всё равно чувствовалась ложь, тайна, такая глубокая и страшная, что произнести её было невозможно.
— Прошу… Ты же знаешь, я не справлюсь с этой болью сам… — с дрожью в голосе промолвил Адияль. Руки его, держащие бедро Лисан, охолодели — нет, окоченели.
— Прости, но я тоже не справлюсь… Прощай. Эди, я… Люблю… нет, всё: конец и кончено! Ясно! Ненавидь меня отныне адской злобой, но так будет правильно…
Лисан поцеловала холодный лоб Адияля, присела на кровать, а затем встала. Её прекрасное тело рисовалось в глазах офицера последний раз.
— Неужели ты оставляешь меня… сейчас? — спросил абсолютно холодным голосом Леонель. — Я тебя не понимаю… Скажи, что я мёртв!
Она лишь заплакала в ту же секунду навзрыд, подняла платье, оделась, едва поднимая её с пола дрожащими от исступления руками, и ушла. Леонель уже не слышал закрытия двери. Его сердце замёрзло. В душе осталось лишь отчаяние, боль и ярость.
Он резко вскочил с постели и начал метать мебель, стойки для доспехов, посуду. Он разносил всё без разбора. Подошёл к стойке с парадным мундиром, который подарила ему Лисан. Разорвал в клочья эти венгерку и рейтузы. Поднял стойку и бросил её, не глядя. Злость затуманила его взгляд. Тяжёлая деревянная стойка разбила стекло. Она упала прямо перед лицом конюха, сидящего на скамье рядом с конюшнями. Всё, что происходило в данное мгновение, в этом доме казалось нереальным, чуждым самой природе, но сути это не меняло.
Раздался душераздирающий вопль. Он был настолько звонкий и гулкий, что все птицы в округе улетели, а кобылы, запряженные к мимо проезжающей карете, со страху рванули по полям.
— Что ж ты будешь делать… Твою ж мать… Эу, кучер! Давай-ка ты коней контролируй, — буркнул сидящий в карете полутемнокожий мужчина с чёрными длинными кучерявыми волосами. Он был в изящном военном мундире.
— Извините, господин Дебелдон. Кони испугались. Подъехали мы.
Кучер открыл дверцу кареты. Гость брезгливо, избегая грязных луж, выпрыгнул, скорчив такую морду, что можно было подумать, труп увидел пред собой.
— Господин Дебелдон, у нас строгий приказ не пропускать никого. Даже вас, — встретил его стражник.
— Вильям, ты белены объелся? Да чтобы меня Адияль не желал видеть? Давай-ка без глупостей. — Проигнорировав выставленную алебарду стражника, он направился к дому.
Дебелдон сделал несколько стуков в дверь.
Молчание.
Он постучал громче и чаще.
Нет ответа.
— Говорю вам… Здесь недавно деревяшки из окна летали… Лисан убежала в неизвестном направлении со слезами… Он, видно, не желает никого видеть. Да еще и его горе…
— Но только не лучшего друга, Вильям. Только не меня. Видно, он просто не услышал. Так-с, ключ раньше всегда хранился у Лисан или под яблоней в сундучке. Значит, следует посмотреть под деревцем.
Стражник покрутил головой.
Дебелдон быстрым и неуклюжим шагом пошёл по садовой тропе, ища яблоню среди кустов пихты. Видно, он не слишком хорошо понимал, как выглядит яблоневое дерево.
— Чёрт его знает, куда же делась эта яблоня… Не понимаю. Ну, по старинке…
Дебелдон обошёл дом и разбудил спящего на лавочке конюха. Размахивая руками, он убедил его встать. Дальше он поднял скамью и перетащил поближе к окну. Нетрудно догадаться, в чем заключался его план: он запрыгнул на спинку лавки и пробрался в разбитое окно, попутно умудрившись порезаться об него.
— Адияль! Дружище! Что ж ты окна бьёшь? И друга своего не встречаешь? — громко и бесцеремонно встретил он пустую комнату. — Ау! Неужели не дома…
— Дебелдон, прошу, уходи… У меня нет ни малейшего желания с кем-либо говорить… Особенно выслушивать твои истории о похождениях в борделях и прочих местах физического увеселения, — пробормотал еле видимый силуэт человека, сидящего на полу.
— Адияль, где ты набрался такого чувства юмора? Уж если меня память не обманывает, то твой уровень понимания комедии был на весьма низком положении. Впрочем, меня это даже радует. Радует уж точно более, чем мой визит радует тебя… Не вижу улыбки в твоих прекрасных голубых глазах. Ты даже не поприветствовал своего друга. Хотя, стало быть, мы не виделись уж месяц почти… Если ты ещё не понял, к чему я веду, то я помогу. Просто пожми мне руку…
Леонель наконец поздоровался с давним другом, хоть и без особого энтузиазма.
— Ты, действительно, ожидаешь в моих зрачках увидеть радость? После того, что я пережил давеча совсем недавно?
— Ну вот! Сейчас дело пойдёт активнее, надо думать. Где там был твой винный погреб? — Дебелдон прошёл чуть дальше гостиной и завернул налево, где спускалась винтовая лестница, по всей видимости, в погреб. Он будто и не услышал Леонеля. — Кхм! Вино девятнадцатого года! Надо думать, подарок от Национального Гвардейского Состава! — очень гулко воскликнул гость, что его звонкий голос раздался по всему поместью.
Адияль молчал, приложив ладонь ко лбу. В этот момент ему хотелось сквозь землю провалиться, чтоб не терпеть более нежданного гостя с ужасным чувством такта.
— Так-с! Надо думать, бокалы на кухне. Впрочем, мог и не спрашивать… — поднимаясь обратно, пролепетал себе под нос Дебелдон, держа в руках две бутылки сухого вина.
— Артур… Какой же ты… беспринципный… Ты вообще понимаешь, что иногда людям не до твоих шуток! Что порой кому-то может быть дурное настроение? Я уж молчу, какие причины могут быть у таких, как я в нынешней ситуации!
— Адияль, не первый год знакомы, а ты делаешь столь простые и очевидные выводы. Принципиальным людям в этой жизни крайне мало достаётся удовольствий. А я, как ты знаешь, без удовольствий жить не особо-то люблю, — ответил гость, наливая в бокалы выпивку. Продолжение фразы Леонеля вновь прошло мимо ушей Дебелдона. — Прошу-с к столу, сударь! И конечно же съестное к сухому, — продолжил хозяйничать Дебелдон, выискивая на полках еду. — Ужас! Ничего из пищи на кухне нет! Ты офицер или кто? Лисан совсем от рук отбилась…
— Лисан меня бросила просила прямо перед твоим визитом, — перебил Артура всё ещё сидящий на полу Адияль. — И хотелось бы тебе сказать, что я сейчас столь паршив, что горло перерезать хочу! Себе! А знаешь отчего? У меня, мать твою, отец сегодня же погиб!
— Ха! А я говорил тебе, что женщина она никчёмная! Помню, когда первый раз пришёл к тебе в гости, она меня чуть с порога не вышвырнула! А за что! За то, что я не соизволил узнать, одета ли она, чтобы войти к своему другу домой! Я не мог ведь подумать, что твоя
