правую. После этого мне ничего не оставалось, как ринуться в поле с подсолнухами и бежать вслед за своим отделением.
Миг оцепенения у русских, похоже, затянулся, но потом послышался рокот отдаваемых приказов, и раздались хлопки одиночных выстрелов. Я старался бежать изо всех сил, насколько это позволяли подсолнухи, перекладывая пулемет то в левую, то в правую руку. Впереди различался топот и тяжелое дыхание моих товарищей, а также треск ломавшихся стеблей. Однако вскоре точно такие же звуки появились и сзади. Слава богу, что они были достаточно далеко. Тяжелый пулемет оттягивал мне руки, и дыхание начало сбиваться.
«Боже, как еще далеко до оставленных нами мотоциклов!» – невольно мысленно воскликнул я.
Мне стало казаться, что расстояние до них увеличилось, особенно после того как споткнулся о ящик с боеприпасами, который, видимо, уронил мой второй стрелок.
Тогда меня стала преследовать мысль о том, что и мне стоит бросить пулемет. Хорошо, что в этот момент из зарослей подсолнухов появилась голова Мака.
– Ты чего отстаешь, дружище? Давай сюда свою тарахтелку! Я подсоблю! – с этими словами Мак схватил пулемет за ствол, а я – за приклад. Стало гораздо легче.
«Бравый Мак, никогда тебе этого не забуду», – подумал я, собирая в кулак все свое мужество и последние силы.
Это сделать было настоятельно необходимо, так как треск и топот, а также крики и стрельба по широкому фронту становились все ближе и ближе. Сзади неприятно щелкали выстрелы, а над головами свистели пули. Наконец впереди послышался шум моторов – мотоциклы должны были быть совсем близко. Подъехала одна машина, за ней другая.
«Они же без нас не уедут!» – забилась мысль в голове, придав новые силы.
И вот мы на дороге. Я увидел, как за поворотом скрылись два мотоцикла, а в тридцати метрах от меня набирал скорость третий мотоцикл с Пфайфером и Пшибыльским. Стоял на месте только бравый Рулл. Заметив нас с Маком, он стал приближаться. При этом от страха крупные капли пота стекали по его покрытому пылью лицу, оставляя глубокие борозды, а сам он издавал какие-то нечленораздельные звуки. Я с пулеметом нырнул в коляску, Мак прыгнул на заднее сиденье, сильный мотор взревел, и мотоцикл рванул с места, унося нас прочь.
В тот же самый миг из подсолнухов вынырнули серые фигуры солдат, которые открыли ураганный огонь. Рулл буквально лег на руль, Мак на него, а я постарался максимально съежиться в коляске.
«Пэнг», «пэнг» – с таким звуком впиявливались пули в коляску, но ее большая загруженность багажом служила от них хорошей защитой. Тут послышался мягкий всплеск, и Мак застонал. Тогда на повороте Рулл резко повернул мотоцикл влево, и мы оказались в безопасной зоне, продолжая мчаться на максимальной скорости.
Мак закачался, и я, вытянувшись в коляске, крепко обхватил его руками, не давая упасть. Так мы и мчались еще минут пять, пока не въехали в уже знакомое село, где возле гипсовой статуи Ленина нас поджидали другие экипажи мотоциклов.
Рулл затормозил, подняв в воздух тучу пыли. Когда мы сняли Мака с заднего сиденья, он был уже мертв.
Возле Днепра, 12 августа 1941 года
Мотоциклы разведгруппы Пфайфера заехали на противоположный склон холма, и мы заняли круговую оборону. Сам командир отделения стоял метрах в пятидесяти от нас на вершине песчаного холма и, приложив к глазам бинокль, внимательно всматривался в бескрайние дали украинского ландшафта.
– Скоро должен показаться Днепр! – крикнул мне Вилли Таперт.
– Пожалуй, ты прав. Вчера наши войска вновь продвинулись на приличное расстояние в восточном направлении, и река действительно должна находиться где-то поблизости.
– Черт! – жалобно воскликнул Пшибыльский. – Днепр очень широкий, а я не умею плавать.
– Не бойся! Ты можешь оставаться сидеть на своем мотоцикле, – поддразнил его Этте Рулл. – Мы смонтируем обратный клапан на выхлопной трубе, как на танках, оборудованных для подводного вождения, и поедем прямо по реке.
– А как же я буду дышать?
– Придется задержать дыхание!
Общий треп внезапно оборвался – послышался звук, как будто кто-то полоскал горло, превратившийся в страшный вой, и метрах в двухстах позади нас разорвался снаряд. Мы на своих мотоциклах непроизвольно съежились, и тут прибежал Пфайфер.
– Проклятье! – выругался Винклер. – Он прилетел с тыла! Неужели русские обошли нас, или это стреляла наша артиллерия?
Не успел прибежавший унтер-офицер перевести дыхание, как вновь послышался тот же ужасный звук, и снаряд разорвался как раз в том месте, где он стоял несколько секунд тому назад.
– Рассредоточиться! – закричал Пфайфер. – Они взяли нас в артиллерийскую вилку и сейчас накроют!
Буквально через секунду склон опустел, и только облако пыли указывало на то место, где недавно располагалась наша разведгруппа.
Через час мы достигли цели нашей разведки – гряды холмов, у подножия которых Пфайфер приказал спешиться.
– Я медленно поеду наверх, а пулеметчики будут в пешем порядке сопровождать меня справа и слева от дороги.
– Он так ничему и не научился, – буркнул Таперт. – Опять это ребячество. Впору соску давать.
Мы сняли пулеметы с колясок и пошли. Таперт шел слева, а я справа метрах в десяти впереди, придерживаясь придорожной канавы. Наши вторые и третьи стрелки следовали за нами, соблюдая положенную дистанцию. Остальные три мотоциклетных расчета во главе с Винклером Пфайфер оставил у подножия.
Полуденное солнце нещадно палило, и вскоре пот ручьями заструился по нашим лицам, а сами мы вспотели как в бане. Я сдвинул каску на затылок и в сердцах подумал: «Этот Пфайфер просто издевается над нами».
Путь на вершину холма оказался намного длиннее, чем казалось снизу. Наконец, похоже, и Пфайфер потерял терпение. Он приказал своему водителю дать газу и вскоре оторвался от нас сначала на сто, а затем и на двести метров.
Внезапно Фогт круто развернул мотоцикл, едва его не опрокинув, и на максимальной скорости помчался назад. Мы с Тапертом немедленно остановились, поджидая, когда Пфайфер поравняется с нами. Но он, похоже, совсем свихнулся – мотоцикл, не снижая скорости, пролетел мимо нас.
– БРДМ! – услышали мы его крик.
Страх охватил меня, и я пустился наутек, насколько хватало сил. Тяжелый пулемет оттягивал руки, а намокшая от пота униформа, сумка, пистолет, коробка для пулеметной ленты, вещмешок, лопатка и фляга, болтавшиеся на ремне, сковывали движения. Но я несся под уклон словно Нурми[18]. Передо мной бежал Антек, побросавший свои диски с патронами, а впереди него улепетывал долговязый Вайнерт, недавно прибывший в наше отделение. Тут через дорогу, едва держась на ногах, перебежал Вилли Таперт. Его глаза налились кровью.
– Я больше не могу, – выдавил он и
