будут Этель.
— Пускай. Но когда у нас родится ребенок, это будет мальчик, и имя ему дам я.
— Хорошо. Только не Джерард, пожалуйста. Такого мне не выговорить.
— Только что выговорила, — хмыкает Берт. — Идем спать?
Марта кивает, встает и думает о том, сколько всего ей необходимо уметь, сколько всего знать теперь, когда она поселилась в собственном доме и стала хозяйкой своей жизни. Хватит ли у нее на это сил? Есть ли все необходимые качества?
Берт и Марта заходят в дом, обнимая друг друга за плечи.
Щенок плетется за ними в спальню, пристраивается в углу и тут же снова засыпает. Он не видит, с какой гордостью Марта стелет новое, с кружевной отделкой белье, как избавляется от белой много-слойности и укладывается на кровать, точно ангел.
Марта простирает свои крылья над Бертом.
Они лежат рядом друг с другом и чувствуют себя единственными людьми во всем мире. с праздника минуло девять месяцев, но третий жилец в доме не появился. Живот Марты не выдается вперед, стены детской не красят в желтый цвет. Надвигается буря, ветер усиливается и вот-вот начнет выворачивать деревья, скидывать коров с обрыва. Крыша скрипит, с потолка падает мох и земля.
Марта и Берт прячутся от непогоды в своем доме. Другие островитяне тоже прячутся в своих домах, с их потолков тоже падает мох и земля, но они знают, что буря рано или поздно утихнет, а если им вдруг срочно понадобится куда-то пойти, то они лягут на землю и поползут по ней ползком в нужную сторону. На полу и на шкафах стоят кастрюли, ведра и кувшины, потому что потолки текут, стены трещат, а журчащий горный ручеек превращается в водопад, разъяряется, выкрикивает проклятия, угрожает погубить детей и утопить овец, испуганно блеющих на склонах.
Марта стоит у окна и смотрит на улицу. Природа рисует пейзаж, в каждой точке которого — вода.
Вода течет. Вода капает. Вода струится. Вода шумит. Вода барабанит по сковороде, которая стоит в углу гостиной и спокойно принимает дар, ниспосылаемый ей небом; на этой же сковороде Марта по утрам жарит яйца чаек, напевая американскую песню, которую граммофон всегда играет слишком медленно. Но Марта не знает об этом.
Она знает, что желток нужно разболтать, чтобы он перестал быть таким целым и непередаваемо красивым.
К Марте подходит мужчина. Тот же самый: не капитан корабля и не принц, случайно очутившийся на острове, а человек, знакомый так давно и досконально, что теперь снова кажется чужим.
Так бывает, когда слишком долго смотришь в зеркало на свое отражение и перестаешь узнавать себя.
Марта берет мужчину за руку и разворачивает ее ладонью вверх. Но там, где прежде был остров, осталась лишь гора, которая изрыгает пепел и тянет свои угольно-черные пальцы к небу. Марта уже не различает на ней ни троп, ни оврагов, а вскоре и сама горная вершина куда-то пропадает с иссохшей поверхности кожи.
Муж заглядывает жене в лицо и спрашивает:
— Почему ты все еще здесь?
— Потому что хочу увидеть гору.
После бури Марта стоит на берегу и слушает китов. Они поют. Разговаривают о погоде. Выбирают себе вторую половину, а когда выбор сделан, не изменяют ему до конца жизни. Они вместе едят, вместе спят, вместе уплывают в холодные моря и возвращаются в родные воды, в ту же самую бухту, к подножию той же самой скалы, и выводят потомство. Если самка дрейфует слишком близко к берегу и рискует разбиться о камни, самец следует за нею. Если самец в бурю заплывает слишком далеко в море, самка зовет его и ищет, пока не найдет. И снова они вместе поют и разговаривают о погоде, снова выводят потомство, дают своему сыну имя Уммф. Они плавают друг за другом, их спины вздымаются над водой, точно мягкие холмы. Марта хотела бы подняться на вершину такого холма и покинуть остров.
Тем временем непогода отступает.
Пора возвращаться домой, открывать дверь, за которой сидит Берт. В ожидании ужина он листает книгу, которую никак не дочитает до последней страницы.
Марта не понимает. Почему ничего не заканчивается и не начинается?
А только течет, как струи воды с потолка.
В детстве мать говорила Марте, что читает Библию по странице в день. Но разве можно читать одну книгу так долго, всю жизнь? Мать не дочитывала страницу до конца, тесто у нее не поднималось, дети ее не слушались, а когда в церкви пели псалмы, мать забывала слова. Марта ненавидела взгляд, который появлялся в материнских глазах в тот миг, когда она не могла вспомнить текст.
Почему мать не пыталась ничего изменить?
Почему не научилась делать для теста хорошую закваску?
И вот теперь радом с Мартой живет Берг: он точно такой же, как ее мать, хотя читает другую книгу и приносит дрова, когда поленница пустеет. Берт больше не ездит на Песчаный мыс за яблоками и на остров Найтингейла за птичьим пометом, а ведь раньше он всегда был на берегу в числе первых.
Марте стыдно.
Дом следовало бы проконопатить.
На стенах начинает расти зеленая плесень.
Марта разжигает плиту, бросает в кастрюлю картошины, режет птицу на куски. Когда картошка почти сварилась, Марта кладет маслянистые куски мяса на горячую сковороду, и птица готовится в собственном соку, но огонь слишком сильный, так что снаружи мясо пригорает, а внутри остается сырым.
Марта зовет Берта к столу. Берт приходит и занимает стул, на котором он всегда сидит за едой, Марта садится напротив. Тишину в доме нарушает только стук ножей и вилок.
Марта поднимает взгляд и видит рисунок, висящий на стене. Она отворачивается, но уже слишком поздно: на рисунке изображен лебедь. Марта пытается отогнать от себя воспоминания, но в голове снова звучит вопрос: а что такое лебедь? — а вслед за ним и остальные слова из того давнего разговора.
Берт плохой художник: у птицы слишком длинная шея.
Крыло лебедя безжизненно тянется вдоль водной глади, как будто он завис между водой и небом.
1958 г.
Марта воспитывает собаку, потому что больше воспитывать некого. Она уверена, что это ее вина: почему же она так считает?
День за днем она постукивает себя по животу, который по-прежнему остается просто животом.
Марта сажает овощи, но погода стоит плохая, помидоры вырастают безвкусными, как трава. Она стирает постельное белье и развешивает его на веревках, белье сохнет медленно; она моет посуду, подметает полы и готовит еду, потому что есть хочется всем, в том числе и
