— Я буду тебя ждать.
— Когда я вернусь, я хочу, чтобы мы поженились? — Виталий посмотрел на Наташу. — Ты выйдешь за меня замуж?
В глазах Наташи показались слезы.
— Конечно, выйду, глупый. — Она обвила его руками за шею. — Конечно, выйду. И мы всегда-всегда будем вместе.
— Я стану работать, найду что-нибудь приличное. Сейчас время меняется, можно будет нормально заработать. Вон Лешка, мой знакомый, в коммерческий ларек продавцом устроился. Получает кучу бабок.
— Ты сможешь устроиться кем-то лучше обычного продавца.
— Со временем да, а для начала и это неплохо. Накоплю денег, заведу собственный ларек.
— И чем будешь торговать? — улыбнулась Наташа.
— Да не знаю. Всем, чем другие торгуют. Заграничное барахло, жвачка, сигареты… — Виталий приподнялся на локте. — Потом знаешь, чего мне еще нравится? Переводилки на майки, которые утюгом гладить надо. Ну с группами разными или со всякими прикольными надписями. — Он оживился. — Понимаешь, их продают по отдельности. В одном месте покупаешь переводилку, в другом майку и сам дома все делаешь. А если взяться за это серьезно, то можно продавать уже готовые майки. Знаешь, как их покупать кинутся?
— А чего же, если это так выгодно, никто этим не занимается? — с иронией спросила Наташа.
— Дураки потому что. Лишний раз напрягаться не хотят. К тому же почему ты считаешь, что этим никто не занимается. Вон в Москве на Арбате сколько народу стоит! И впаривают иностранцам все, чего только можно, за валюту. Шапки военные, матрешек, майки такие вот с Горбачевым, Лениным, Брежневым. Только я на Арбате торговать не хочу.
— Почему?
— Ну, во-первых, там своих полно. Конкуренция. А во-вторых, ну скольких иностранцев ты за день поймаешь? Трех-четырех. Ну, может, человек шесть, если повезет. — Виталик задумался. — Нет, я так не хочу. Я хочу заниматься чем-нибудь более масштабным.
Наташа влюбленно посмотрела на Королева:
— Наполеон.
— А почему бы и нет? — усмехнулся Виталий. — Знаешь, я, когда в школе учился, любил уроки по истории. Особенно про древний мир. Знаешь про такого Александра Македонского?
Наташа с трудом сдерживала смех.
— Что-то слышала.
— Был такой царь до нашей эры, — воодушевленно стал рассказывать Виталий, — когда еще рабы были. А отец у него тоже был царь, и такой тоже знаменитый полководец. И когда Александр рос, то он думал, что отец все завоюет и ему ничего не останется. А потом вырос и сам весь мир завоевал.
— А кто тебе больше нравился: Александр Македонский или Наполеон? Кем бы ты хотел стать, если бы мог?
На минуту Виталик задумался.
— Знаешь, когда Александр Македонский, это здорово. Ну то есть просто то время мне больше нравится. Но Наполеона я все-таки уважаю больше.
— Почему?
— Потому что Македонский был царь, у него с рождения все было. А Наполеон, он сам всего добился. — Виталий засмеялся. — Вот если бы я родился царем, я хотел бы быть похожим на Македонского, но я им не родился.
— Поэтому придется быть похожим на Наполеона? — засмеялась Наташа.
— Точно.
— С какой-то стороны ты можешь считать, что ты родился царем. Твоя же фамилия Королев, от слова «король».
— Это всего лишь фамилия. — Он погладил ее по волосам. — Ты сейчас очень красивая.
— Только сейчас? — кокетливо спросила Наташа.
— Нет, всегда. Но сейчас особенно.
— Это потому что я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
…Королев не появлялся в Тучкове больше месяца. Несколько раз Бойков хотел съездить к нему во Владимир, но так и не собрался. Летняя жизнь в деревне не располагала к активным действиям. Весь этот месяц Петя провел на пляже.
Виталий объявился внезапно.
И совсем не такой, каким Бойков ожидал его увидеть.
Петя как раз выходил из магазина, когда его внимание привлекла сильно шатающаяся фигура человека, пытавшегося сойти с платформы.
Когда Петя сообразил, что этот человек не кто иной, как Виталий Королев, его изумлению не было предела. За последние полгода Бойков ни разу не видел друга пьяным. Тот честно держал свое обещание, данное Наташе, и перестал пить даже пиво. Но сегодня, судя по его состоянию, Королев пил не только пиво.
Петя быстро пошел к станции.
— Виталь, чего с тобой случилось?
Королев, все еще державшийся обеими руками за поручни лестницы, поднял голову и мутно посмотрел на Петю:
— Чего надо?
— Виталь, это я!
Минуту Королев бессмысленно смотрел на Петю, потом по его горлу прошла судорога, и Виталия начало рвать.
Шум приближающегося поезда со стороны Москвы заглушил утробные звуки и отвлек Бойкова от наблюдения за мучениями друга.
«Вот черт, — подумал Петя, — сейчас все сюда двинутся. И каждая сука что-нибудь скажет».
На подходе к станции поезд издал мощный гудок.
— Хорошо, что скорый, — сказал Петя, обращаясь к Виталию. — Может, тебя по спине похлопать?
Виталий отрицательно замотал головой и начал кашлять, избавляясь от остатков рвоты.
Наконец он плюнул последний раз и посмотрел на проносящиеся мимо вагоны, за окнами которых сидели люди.
— Уроды, — злобно сказал Виталий, когда поезд промчался мимо. Он перевел взгляд на Петю. — Здорово, Петро. Пошли, выпьем.
— Может, тебе хватит?
— Не хватит. — Виталик вытер тыльной стороной ладони губы. — Деньги у меня есть.
Далеко решили не ходить. Расположились тут же, около платформы, на полянке.
Поняв, что задавать вопросы бесполезно, Бойков молчал, дожидаясь, пока Виталий придет в более или менее нормальное состояние и заговорит сам. Наконец не выдержал:
— Вы что, с Наташкой поругались?
Ответа не последовало.
— Слушай, не надо так убиваться. Поругались — помиритесь. Обычное дело.
Виталий продолжал смотреть в одну точку и курил.
«Черт, хотя бы Васек был здесь, — подумал Петя. — Вдвоем бы мы быстрее расшевелили».
Он внимательно посмотрел на Виталия, пытаясь по выражению лица друга определить причину происходящего с ним.
Что-то в нем было не так, но Петя никак не мог сообразить, что именно.
Безжизненный взгляд? Мертвые глаза?
Да, но Бойков уже видел у Виталика такие глаза. Это было давно. Но было. Дрожащие руки?
Он же видел, как у Виталия дрожали руки. А учитывая, сколько тот выпил, ничего странного в том, что у него дрожат руки, не было.
Виталий продолжал курить. И неожиданно Петя понял, что же именно не так.
На правой руке Королева, сантиметрах в двадцати повыше ладони, был жуткий шрам, покрытый коркой запекшейся крови. Будто кто-то впился зубами Виталию в руку и не разжимал челюсти до тех пор, пока не прокусил ее насквозь.
Петя почувствовал, как от этого зрелища его охватывает ужас.
Он взял у Виталия бутылку и сделал несколько глотков подряд.
— Что у тебя с рукой? — хрипло спросил он, возвращая бутылку Королеву.
Этот вопрос словно пробудил Виталия от спячки и вернул к реальности.
— Натаха умерла, — ответил он, по-прежнему глядя мимо Бойкова.
Петя поперхнулся:
— Как «умерла»?
— Вот так и умерла, — пожал плечами Виталий. — Как все люди умирают?
— Когда?
— Три дня назад похороны были.
— А почему ты не сказал раньше?
Наконец-то Виталий посмотрел Пете прямо в глаза. На Бойкова дохнуло холодом.
— А зачем?
— Ну как? Мы же ее тоже знали. А как это произошло?
— Какая теперь разница. — Виталий помолчал. — Знаешь, Петро, я же все это время по городу носился как ненормальный. Не знал, куда деться. Вообще не знал, что делать. Очень жалел, что вас с Васьком нет. И все-таки не мог найти силы сразу сюда приехать. Хотел, но не мог. Водку жрал все это время. Видишь, только сегодня смог влезть в электричку и доехать. Понял, что, если не поговорю с кем-нибудь из своих, просто сойду с ума. Я ведь даже повеситься пытался. — Виталий усмехнулся. — Но не вышло. Видать, Господь Бог от меня еще чего-то ждет.
Бойков слушал Виталия, смотрел на его руку, и у него зарождалась страшная догадка.
— Понимаешь, Петро, — продолжал тем временем Виталий, — когда Натаха умерла, я вдруг сразу очень многое понял.
— Что именно?
— Очень многое. Про жизнь. Вообще про все. Я понял, что я живу не так, как надо.
— А как надо?
— Этого я еще не понял. — Виталий покачал головой. — Но понял, что все надо в жизни менять. Я не вернусь больше в училище. В Москву поеду.
— Все равно тебя через год в армию заберут.
— Не заберут, — снова усмехнулся Виталик. — Найду способы отвертеться.
Он закурил новую папиросу, и вновь перед Петиными глазами мелькнул рваный шрам. Бойков сглотнул.
— Что у тебя с рукой?
— Прокусил.
Петя закашлялся.
— То есть как «прокусил»? Сам?
