Ближе к полудню я поехал к мосту. «Рональдо» уже был на месте. Одетый в свою бразильскую футболку. Это выглядело трагично и смешно. Одежда словно подчеркивала, насколько мало у него шансов стать хорошим футболистом.
«Рональдо» поднял на меня взгляд.
— Сегодня одного утащили, — сказал он.
Я повернулся к заливу и пересчитал утят. И правда. Осталось всего четыре. Я сказал, надо выставить народный патруль. Он меня не понял. Я присел рядом и спросил, как его зовут. Он не ответил.
— Все имеют право, чтобы их как-то звали, — сказал я. — Как минимум.
Между горами появился гидроплан. Я никогда не встречался с этим Эриком Боддом. Его недавно перекупили у конкурента — «Бергенской газеты», где он умел быстро штамповать обзорные статьи. То же самое он должен будет теперь делать для наших «Бергенских известий». Сейчас он был одним из трех репортеров криминальной хроники.
— С самолета можно увидеть Нью-Йорк, — сообщил «Рональдо». — И небоскребы. И все-все огни.
Я подумал, что по пути сюда он должен был пролетать Франкфурт. Наверняка он видел высотки и принял это за Нью-Йорк. Я и сам пару лет назад пролетал Франкфурт. Замечательное это было зрелище: высотные дома в темноте. Ты сидишь в самолете и смотришь на непогашенный свет в окнах офисов. И думаешь обо всех, кто сейчас в этих высотках.
— Ты бы хотел жить в Нью-Йорке? — спросил я.
— Да. Там «Макдоналдс».
— И тут тоже.
— Там больше.
«Рональдо» посмотрел на меня. Он сказал, что Земля не круглая. Я возразил ему, но он не сдавался. Он объяснил, что, если бы она была круглой, вся вода стекла бы с нее.
— Да, ты совершенно прав, — ответил я. — Тогда бы вся вода стекла.
— Ты был в Нью-Йорке? — спросил «Рональдо».
— Однажды, много лет назад. И даже кое-кто стрелял там в меня из пистолета.
— А ты что?
— Я? Ничего. Я просто оказался не тем человеком не на той улице.
Самолет сел на воду фьорда и стал с гудением приближаться к мосту. «Рональдо» спросил, буду ли я приходить каждый день. Я ответил, что, наверное, да.
— Скоро прилетит мой папа, — сказал «Рональдо». — У него много денег.
Я уже непроизвольно представлял себе «Рональдо» и его семью. Видел все их ссоры и ругань. Но, по крайней мере, они вместе. Я спросил мальчугана, живет ли с ним кто-нибудь из семьи. Он покачал головой.
— Скоро прилетит мой папа. У него деньги в коробке из-под ботинок. Но это секрет.
Я сказал, что обувная коробка — лучшее место для хранения денег. И пообещал, что никому не проболтаюсь.
— Думаешь, он увидит меня с самолета, когда прилетит?
— Ну разумеется.
Самолет приближался к мосту. На этот раз из кабины показался пилот и стал выруливать к нам.
— Куда тебе попали? — спросил мальчуган.
Я его не понял.
— Когда они в тебя стреляли, — пояснил он. — В тебе осталась пуля?
Я объяснил, что в меня только целились. А попали в другого.
— Он умер?
— Не знаю. Кажется, да.
— Я тоже видел, как человек умер.
Он замолчал. Я посмотрел на него. Его жесткие волосы были взъерошены. Такие рука сама тянется потрогать.
— Как тебя зовут? — спросил «Рональдо».
Я вытащил визитку. И сразу же об этом пожалел. Он не умел читать. Просто посмотрел на карточку и вернул ее. Я сказал, что меня зовут Робертом и что визитку он может оставить себе. «Рональдо» сунул ее в карман шортов.
Гидроплан остановился. Пилот достал что-то похожее на сумку для гольфа. На мост выбрался Эрик Бодд. На нем были серые брюки и белая рубашка. Узкие солнечные очки. Волосы намазаны гелем. Через левую руку перекинут пиджак; в правой — чемодан. Бодд был брюнетом. Поджарым. Но я подумал, что он склонен к полноте. Люди могут быть склонны к полноте, даже если поначалу они худощавы. Это видно по лицу: мясистые щеки и лоб, отчего глаза кажутся глубоко посаженными.
Меня окликнул «Рональдо»:
— А завтра придешь?
~~~
Я болтал с дежурной в «Хардангер-отеле» и ждал Бодда. Через полчаса он спустился. Его щелканье пальцами и походка меня раздражали.
— Тебе нужно сперва устроиться в номере? — спросил я.
— Ты знаешь, где найти подозреваемых? — спросил он вместо ответа.
— Подозреваемых?
— Да, сербов.
Я пожал плечами. Бодд посмотрел на меня.
— Я хочу, чтобы мы друг друга правильно понимали, — сказал он. — Отныне мы во всем должны быть первыми.
Бодд сказал, что нужно взять интервью у всех вовлеченных в эту историю. У семьи. У свидетелей. У подозреваемых. Сербы наверняка еще в городе. Попробуй они уехать — и сомнений в их виновности не осталось бы. А когда их арестуют, нужно будет их сфотографировать. И еще — нужно раздобыть фотографию погибшего. В сегодняшнем номере «ВГ» есть его фото. А у нас почему нет?
— У покойного тоже взять интервью? — спросил я и улыбнулся.
Бодд позвонил Мартинсену, но тот не отвечал.
— Что характерно, — пробормотал Бодд. — Когда фотографы нужны, их никогда нет на месте.
Мы пошли к «вольво». Бодд надел солнечные очки, залез в машину и скривился. Сказал, что сначала решил, что так пахнет в городе, но теперь думает, что где-то в моей машине лежит дерьмо. Мне захотелось ответить, что даже дерьмо пахнет лучше, чем его одеколон. Но промолчал.
Мы проезжали по теплым улицам. У парка камней обогнали моего отца. Он ехал в новой «вольво». Я свистнул, но он меня не заметил. Отец всегда ездил в «вольво». Первой была ПВ-444, которую он привез со станции в Гранвине еще в шестидесятых. Помню, с каким гордым видом он приехал домой в этой машине, которую мама сразу окрестила «Серой кошкой».
В горле пересохло, хотелось пива. Пока мы ехали, Эрик Бодд рассказывал, как он работает. Правило первое — люди врут. Люди блефуют, но нужно просто слушать. Бодд сказал, что в этом его преимущество. Он умеет слушать. Он сопоставляет полученную информацию, проверяет ее, проводит расследования. Находит свидетелей — разных, неизвестных. А если постарается и если повезет, то найдутся и факты, которые выведут на виновного.
Бодд сидел в машине, а я шнырял по разным заведениям, конторам и магазинам. Я не знал, где эти сербы могут быть. На их месте я сел бы в первую попавшуюся машину и укатил куда подальше. Бодд вещал, что «Бергенские известия» — это большая семья. Что он рад, что наконец-то работает в газете с такими ресурсами. Эти проповеди про «большую семью» я слышал несколько лет назад. Но думал, что они прекратились, когда газета начала котироваться на фондовой бирже. Оказалось — нет. Бодд говорил, что только ради этого сюжета он с готовностью прервал свой отпуск. В этой местности убийство — большая редкость. Это могло бы стать статьей сезона.
Я обнаружил их на цокольном этаже моего же здания. Боулинг-бар — вот уж последнее место, где я думал их искать. И первое, где следовало бы. Сербы катали шары, а в промежутках — смотрели чемпионат мира на большом экране. Италия играла очень неплохо, а хорваты откровенно лажали. Обычно итальянцы плелись позади. А тут выбивались в лидеры.
Сербы поигрывали мобильными телефонами и вертели их по столу. Ноги двигались уже механически. Похоже, ребята тут прочно обосновались. Мне захотелось сказать Эрику Бодду, что сербов не оказалось и тут. Но, вернувшись, я сказал, что нашел их.
Бодд позвонил Мартинсену — безрезультатно. Он выругался. Мы отправились в боулинг-бар и заказали там по чашечке кофе. Бодд попросил еще и колы и сказал девушке за стойкой, что только что вернулся из отпуска. И ему нужна ударная доза кофеина.
Девушка улыбнулась. Она, скорее всего, была студенткой и подрабатывала тут летом.
— Если бы вы могли продавать холод, то уже стали бы миллионерами.
— Вы будете играть? — спросила девушка.
— Посмотрим, — сказал Бодд. — Пока мне достаточно просто смотреть на тебя.
Мы присели. Я и раньше пару раз бывал здесь. Иностранцы собирались в группы, каждая играла на своей дорожке. Сербы катали шары на левой, по средней — курды, а справа — сомалийцы. Все играли с молчаливым упорством, как будто каждая группа проводила свой отдельный национальный чемпионат.
Я спросил Бодда, куда он ездил в отпуск.
— Испания, — ответил он. — Коста-дель-Соль.
— И как?
— Тридцать градусов каждый день, — сказал он. — Тридцать девушек каждую ночь.
Я подумал, что редакции вчера пришлось поднапрячься. Не сказав мне ни слова, они вызвали Бодда из отпуска. Наверняка оплатили ему обратный билет. И заплатили за то, чтобы он сменил меня в работе над этим сюжетом. У меня теперь новая должность. Личный шофер со знанием местности.
— Действовать будем по старинке, — заявил Бодд. — Подбираем нужный тон, создаем хорошую атмосферу и выкачиваем из них все, что они знают.
После игры он направился в соседнюю комнату. Я пошел следом, но остался в дверях. Бодд взял табурет и сел перед сербами. Представился по-английски и сказал, что хотел бы узнать, что произошло. Услышать все от них самих. Что — правда, а что — ложь. Они могут спокойно ему рассказать.
