зашагала по пушистой дороге.
Сергей Сергеич пошел в другую сторону.
Глава 9
Раз в три дня Юлька поливала цветы в кабинете биологии. В начале восьмого класса она решительно отказалась от надоевшей ей должности старосты и попросила перевести ее в цветоводы. Светлана Генриховна, классная руководительница, досадливо поморщилась, но возражать не стала. Старостой назначили послушную тихоню Иринку Мотыгину.
Светлана Генриховна оставила Юльке ключ от кабинета и ушла на совещание. Цветов было очень много: аспарагусы, фуксии, традесканции, пеларгонии, фиалки… Юлька старательно полила все растения и обтерла пыль с широких листьев монстеры. Уходить не хотелось. В классе, залитом солнцем, было очень уютно. Внимание Юльки привлек деревянный ящичек, который с неделю назад повесила на стенд классная руководительница для того, чтобы ее подопечные опускали туда волнующие вопросы для рассмотрения на классных часах.
Интересно, есть там хоть одна бумажка? Юлька заглянула в щель. На дне что-то белело. Как же любопытно! Это ведь не очень секретные материалы… Все равно эти вопросы будут вслух читать. Просто Юлька узнает о них чуть-чуть пораньше…
Совещание началось недавно. Полчаса в запасе точно еще есть…
Юлька закрыла кабинет изнутри и сняла ящик со стенда. Задняя стенка из тонкой фанеры была закреплена совсем слабо. Девочка аккуратно отогнула маленькие гвоздики и вытряхнула помятые листочки на парту.
Первая записка содержала сообщение о том, что Людка – проститутка.
«Ха! Давайте-ка, рассмотрите этот вопрос на классном часе, Светлана Генриховна».
Во второй записке кто-то поинтересовался: «А снежный человек по правде бывает?»
«Похоже, Кудрин писал. Его кривенький почерк. Во, дурак!».
Третья и четвертая записка не содержали в себе вопросов – только ненормативную лексику.
В пятой записке вопрошалось, почему так мало проводится в классе вечеров?
«Да и на фиг эти вечера. Нормальной музыки у Генриховны все равно нет. Весь прошлый год на дни именинников ставила пластинку Добрынина «Бабушки-старушки». Сама пусть под них и пляшет».
На столе еще оставались две записки. В одной спрашивалось, видела ли Светлана Генриховна когда-нибудь инопланетян, а в другой – сколько стоит мопед. Больше одноклассников ничего не интересовало
Юлька достала из сумки тетрадку, вырвала листок и написала крупными печатными буквами важный вопрос для классной руководительницы: «ПОЧЕМУ ГОША – ТАКАЯ СВОЛОЧЬ?».
По печатным буквам почерк ведь не определить…
Юлька сложила все записки и повесила ящик обратно.
Подумала немного и написала для отвода глаз еще один вопрос своим честным почерком, с наклоном букв в левую сторону: «Как размножать аспарагусы?»
* * *
– Я самая тупая в классе, – сообщила Юлька бабушке за ужином, обмакивая капустный пирожок в густую сметану.
– Так это сразу заметно, – сказала Анька и потянулась за следующим пирожком.
– Анна! – строго произнесла бабушка.
Старшая сестра не удостоила младшую взглядом.
– Я делаю домашнее задание в десять раз дольше, чем все остальные ученики, – закончила свою мысль Юлька, – Светлана Генриховна опрос такой проводила.
– Ну, так это как раз хорошо! – сказала бабушка. – Чего верхушки-то сшибать?
– Ты, кстати, на сегодня уже закончила ведь? Давай поиграем как-нибудь, – предложила с умильной улыбочкой Анька.
– Нет, еще не закончила. Еще надо народную песню записать от какого-нибудь старожила нашего села, – ответила Юлька.
– Кого сторожила? – недоуменно переспросила Анька.
– Да никого не сторожила! Отвянь!
– Старожил – это старый житель, Анечка, – пояснила бабушка.
– А он кого сторожил? – не унималась Анька.
– О-о-о, алямофо! – Юлька со стоном покрутила пальцем у виска и вышла из-за стола.
– Может, ты, бабушка, мне какую-нибудь песню продиктуешь? – спросила Юлька.
– Да, я ведь не здесь родилась, а тебе надо именно Раздольинскую песню. Сходи вон за дорогу, к сватье, она тебе их тыщу напоет, – посоветовала баба Катя.
– Я с тобой пойду, – сообщила Анька.
Юлька хотела возразить, но махнула рукой:
– Ладно, пошли, а то на улице темно уже. Будет хоть кого волкам скормить, если нападут.
Мама с папой сидели в обнимку на диване и смотрели по телевизору Эркюля Пуаро. Девчонки оделись и вышли из дома.
Ноябрь отдувался за длинную теплую осень и торопливо закидывал землю снегом. Сильный ветер уже насадил через весь двор плотные снежные косы. На дороге завихаривала настоящая вьюга. Сестры быстро добежали до дома папиных родителей. Юлька с трудом открыла тяжелую, обитую клеенками, дверь. В лицо дохнуло теплом и запахом нагретых на печке валенок.
– А вот и мы! – радостно известила Анька деда с бабушкой. К ее ногам подкатился крошечный кудлатый щенок. Хвост у него еще был слишком короток, потому он восторженно вилял всем телом. Анька завизжала от нежности:
– Ой, какое чудо!!! Как его зовут?
– Пырзик, – ответил ей дед Ваня, внимательно смотревший новости.
Юлька с бабушкой ушли в спальню, чтобы ему не мешать, а Анька осталась в коридоре играть со щенком.
Спальня была совсем маленькая: две кровати, разделенные узеньким проходом, старое трюмо с портретами молодых бабы и деда. Усевшись на мягкую постель, Юлька изложила бабе Вале свое задание:
– Мне надо на литературу записать народную песню нашей местности.
– У-у, да хоть десять, – бабушка обрадовалась. Это было для нее раз плюнуть. Какую вот только выбрать, чтоб ребятишкам интересно было?
– Что же тебе спеть-то? У меня Ольке с Людкой шибко нравилась песня «Как на кладбище Митрофановском отец дочку зарезал свою». Я сяду занавески строчить, их на кровать посажу, они катушки с нитками перебирают, я песни пою.
Юлька округлила глаза от такой тематики.
– Не, ладно, лучше про Дуньку. «Дунька по лесу ходила, грибки-ягодки брала», – начала напевать бабушка.
– Там, по-моему, в конце как-то не очень будет, – засомневалась Юлька. Она не раз слыхала эту песню с довольно странным сюжетом: девушка нашла в лесу жука, принесла домой, а потом от этого жука родила ребенка с кудрявой головой.
– Ну, вот эту тогда. Мы ее с бабами на сенокосе часто пели, – и бабушка широко завела:
Любила меня мать, уважала,
Была я ненаглядная дочь.
А дочь ее с милым убежала
В глухую ненастную ночь.
Бежала она лесом дремучим,
Хотела беглянкою быть.
Беглянская жизнь ей надоела,
И вспомнила родную мать.
Бабушка пела очень выразительно, страдальчески сводила брови и горестно качала головой.
На что мне зеленая роща,
На что этот свет голубой,
Как вспомню я милого речи,
Зальюся я горькою слезой.
Подруга к подруге приходила,
Она ей отраву дала.
Отрава моя недорогая
Стоит один пятачок.
Возьму же я спичек коробку,
В отварной воде их разведу.
Стакан на окошко поставлю
И эту отраву я приму.
Подружки, ко мне вы приходите,
Я буду лежать на столе.
Прошу вы меня не судите,
Заройте мой труп в тишине.
Юлька старательно записала трагическую песню.
– Странный какой-то способ она выбрала. Утопиться и то приятнее, наверное, было бы, – прокомментировала сюжет Юлька.
– Ой-ёё, – протянула бабушка, – мы ведь с подружкой Нинкой чуть вот так не отравилися. Летом сорок второго, поди-ка… Все лето на крольчатнике с мамой робила. Травы, веток таскаешь-таскаешь, ни конца, ни края не видать. Всего двенадцать годов мне было. До того надоело! Бригадир шибко злой был, придет наругает нас с мамой, пошто-де коршунов да воронье не отгоняем – таскают крольчат. А
