Следовательно, за преамбулой, несмотря на оспаривание этого в некоторых специальных изданиях[39], вполне можно признать статус нормы (норм) права. По словам С.С. Алексеева: «…эти положения также могут быть охарактеризованы в качестве предписаний, только изложенных в соответствии с особенностями преамбул не в повелительной, а в повествовательной, описательной форме»[40].
По вопросу же о классификации правовых норм должно констатировать, что генезис и структурный характер таковых свидетельствуют об обоснованности и актуальности выделения их первичных и вторичных видов, различающихся между собой в зависимости от константности присутствия в правовой сфере.
1.2. Правосистемные уровни юридических норм
Представляется, что надлежащее, последовательное обращение к тематике правовой структуризации и систематики не может быть осуществлено без исследования вопроса об уровневой градации правосистемных ассоциаций, «конгломератов» правовых норм. Это обусловлено наличием в нормативной правовой системе не только горизонтальных (в первую очередь, содержательно-действенных), но и иерархических (субординационных, «соподчиненных») правовых связок, выявление которых необходимо для установления структурных компонентов позитивного права, обнаружения свойств и характеристик его внутренней и внешней организации.
Причем при исследовании данной проблематики следует исходить из конкретно-исторических реалий; т. е. «нужно принимать во внимание особенности отдельных структурных общностей (семей правовых систем). Национальные правовые системы типа англосаксонского (общего) права так и не приняли характера структурно-развитых, замкнутых правовых образований», в то время как «правовые системы романо-германской правовой семьи образуют стройный ансамбль, «замкнутые системы»… Английское право – система открытая: оно выступает как метод, который позволяет разрешить любой вопрос, но не содержит норм, подлежащих применению в любых обстоятельствах»[41]. Указанные различия сказываются и на более крупном правовосистемном уровне, представленном общностью норм международного (наднационального, надгосударственного) права, так как творцами норм международного права являются, в подавляющем большинстве случаев, именно государства – суверенные субъекты, «представляющие» в интересующем нас срезе правовые порядки того или иного типа.
В настоящее время, как, впрочем, и в другие временные периоды, значительное внимание юридической науки и практики акцентировано на проблеме соотношения норм международного и национального (внутригосударственного, внутреннего) права. Это обусловлено целым рядом причин, среди которых можно назвать, например: 1) расширение области действия интернациональных правовых норм; 2) аккультурацию внутригосударственных правовых систем; 3) распространение новых организационных форм международных объединений, межнационального сотрудничества, межгосударственного пространства (пожалуй, на сегодняшний день, наиболее ярким примером здесь выступает Европейский союз, характеризующийся рядом черт, традиционно присущих именно государственной форме социальной организации). Вместе с тем, вплоть до текущего периода, в вопросе о приматном (приоритетном) воздействии международных либо же национальных конституционных правовых норм единства мнений не наблюдается. И это несмотря на то, что однозначный, с официальных позиций, вариант решения и механизм осуществления подобного воздействия становится все более и более востребованным с позиций правовоспринимающей реализационной практики.
Интересно в этом контексте и то, что последовательное разграничение понятий «правовая система» и «система права» осуществилось в отечественной науке достаточно недавно, а именно – в 1982 г. Как раз в обозначенное время было указано на то, что «помимо понятия «системы права» в литературе иногда употребляется понятие «правовой системы». Если первое отражает главным образом внутреннее строение права, то второе – его место в ряду других общественных явлений, наряду с экономической, политической и иными системами»[42].
При этом мыслится, что разграничение названных понятий (в разъяснительных целях часто сопровождающееся указанием перефразирующего толка, согласно которому в юриспруденции от перемены «мест слагаемых» «сумма» может и изменяться) во многом было предопределено уже сформировавшимся пониманием термина «система права» как совокупности отраслей правовых норм, выделенных на основании предметно– (а иногда и методо-) формирующего (их) фактора (ов). По сути же, отраслевое деление права относиться не столько к области внутреннего строения права, сколько к вопросу о его секторной градации (классификации), т. е. к сфере содержательного размежевания норм позитивной правовой ткани. Таким образом, здесь мы сталкиваемся с термином, неточно отображающим содержание обозначаемого им явления. Представляется, именно это и обуславливает некую «путаницу», до сих пор еще иногда имеющую место быть некоторую разграничительную непоследовательность в оперировании категориями «правовая система» и «система права»[43].
Итак, в связи с тематикой об иерархическом (субординационном) соотношении норм международного и внутригосударственного права, обусловленном спецификой предметного (содержательного), субъектного (и в правотворческом, и в адресном аспектах) и территориального (пространственного) действия таковых, а также вытекающей из этого проблемой определения правосистемной принадлежности правилоповеденческих положений международного частного права, необходимо отметить, что в настоящее время принято выделять наличие всего лишь двух корреспондирующих уровней конкретно-исторических совокупностей законодательства (нормативных правовых актов), юридической практики и превалирующей правовой идеологии (т. е. правовых систем). Вместе с тем указанное верно лишь при условии признания того положения, что нормы международного права образуют самостоятельную правосистемную общность. Представляется, подобный подход нуждается в некоторой корректировке.
Дело в том, что относительно обособленное существование статутного и подзаконного правового материала, практической юридической деятельности и преобладающего правового восприятия характерно (типично) не только для межгосударственного и внутригосударственного, но и для более мелких уровней, присущих не таким крупным публично правовым формированиям, как, соответственно, международное сообщество и национальное государство.
Это связано не только с географическими, политическими, экономическими, этническими (и иными подобными) факторами, но и с наличием у той или иной публично-пространственной общности (самостоятельной политико– и (или) административно-территориальной единицы) правомочий по созданию правовых норм. С другой стороны, «переплетающееся» взаимодействие норм международного и внутригосударственного права, осуществляемое в том числе и посредством их имплементации, свидетельствует: с одной стороны – о наличии определенной сущностно-содержательной обьединенности правовых систем наднационального и внутригосударственного уровней (в качестве видов); а с другой – о том, что совокупное социально-юридическое действие таковых влечет формирование и функционирование некоей качественно новой правовой общности. Последняя целостна (едина) в своих принципиальных установлениях, имеет значение для субъектов как международного, так и внутригосударственного права и более «объемна», нежели каждая из них по отдельности. Специфическое, относительно замкнутое правобытие, представленное нормативной правовой базой, практикой ее реализации (в том числе в пробельном срезе) и интерпретации, возможно констатировать и внутри конкретных национальных государств. В частности, мы можем усмотреть таковое на региональном (субъектно-территориальном) и муниципальном (местном) уровнях.
Таким образом, как представляется, наиболее корректно говорить более чем о двух, а именно о правовых системах следующих пяти уровней: 1) всеобщая (всемирная); 2) международная (интернациональная, наднациональная, надгосударственная); 3) национальные (внутригосударственные, государственные, внутренние); 4) региональные (субъектно-федеративные и (или) административно-территориальные); 5) местные (муниципальные). Охарактеризуем их более подробно.
1. Всеобщая правовая система присуща мировому сообществу в целом. Она аккумулирует данные о наиболее значимых, основных, принципиальных положениях, характеризирующих (должных характеризовать) правовое общение представителей рода homo sapiens и сотворенных ими юридических субъектов; отображает известное (сущее) правовое пространство как целое, т. е. аккумулирует наиболее значимые данные обо всех, по сути входящих в ее состав, иных корреспондирующих феноменах (более «мелких» подразделениях). В порядке условного обозначения правовую систему данного уровня можно назвать всемирной.
