это время просидела возле барной стойки.
— Что им от тебя было нужно? — ревниво осведомилась она.
— Извини, дорогая, — ответил Джимми невпопад, — но мне надо идти.
Виртуоз Джимми любил прикидываться простачком, но на самом деле он был себе на уме. Ещё во время первого визита в квартиру Друлингена он закатал ковёр в кабинете профессора и обнаружил под одной из паркетных дощечек небольшой тайник. Такой старый фокус, все домушники про него знают, а люди продолжают его использовать. В тайнике было полно наличных денег, но в тот раз Джимми поостерёгся их брать, рассчитывая вернуться когда-нибудь потом. Но теперь, когда Друлинген мёртв и про деньги никто не знает… Ну, и кто тут простак?
Пробравшись в квартиру ныне покойного Друлингена, Джимми снова закатал ковёр. Достал из кармана складной нож, раскрыл его. Нашёл нужную дощечку в паркетном полу и, аккуратно поддев ее лезвием ножа, открыл тайник.
«Ха, а денег здесь гораздо больше, чем я думал, — удивился Джимми. — Так, а что тут ещё есть?»
Он извлек из тайника большой, плотно набитый конверт.
«Опять математические бумаги. И ещё бумаги. Да их тут полно. Ладно, передам их тем девчонкам. В конце концов, если бы не они, я бы не сорвал такой большой куш».
Впрочем, пакет с математическими записями Виртуоз Джимми отдал Хорьку Луи, и не просто так. Он бы потерял всяческое уважение к себе, если бы стал раздавать украденное забесплатно. Хорёк Луи тоже получил хорошую сумму за пакет, уже от Фриды и Гитты. Подруги принесли пакет инспектору Бертрану. Фрида и Гитта не стали ничего требовать за бумаги из кабинета Друлингена, они были уверены, что и так получат своё.
Главный полицейский инспектор Гаэтан Бертран сидел в своём роскошном кабинете. Перед ним на столе были разложены математические бумаги. Те самые, которые Виртуоз Джимми похитил у Друлингена. Те самые, которые Друлинген похитил у других математиков, ради этого погубив их.
Профессор Ален Ру сидел по другую сторону стола и бегло просматривал роковой архив. Он брал то один лист, то другой, быстро пробегал их глазами, тянулся к другим бумагам. Потом он попытался было прочитать тот документ, который был написан на немецком языке, но вскоре положил его обратно.
— Это потрясающе, инспектор! — возбуждённо воскликнул Ален Ру. — Это поистине математическая сокровищница. Я приложу все усилия, чтобы опубликовать эти работы под подлинными именами их авторов. Разумеется, в тех случаях, где авторство будет возможно установить. Прочие же бумаги до поры до времени будут храниться в библиотеке математического факультета.
— Очень благородно с вашей стороны, — сказал Бертран. — В любом случае ваш математический факультет обогатился бесценными знаниями. — Помолчав, он вдруг спросил неожиданно резким тоном: — К слову, профессор, вы когда-нибудь слыхали об Андре Ламбере?
— Довольно распространённое имя, — сказал Ален Ру. — Не могу ответить определённо. Может, уточните, кого именно вы имеете в виду?
— Ну как же, я говорю о вашем университетском сокурснике, — сказал Бертран, пристально глядя профессору в лицо. — Он был вашим соседом по комнате.
— Может быть, может быть. — Ален Ру отчего-то смутился. — Столько лет прошло, знаете ли… К чему вы ведёте?
— Андре Ламберу прочили будущее блестящего математика, — сказал Бертран, продолжая буравить профессора тяжёлым взглядом.
— Разве можно знать наверняка? — Ален Ру отвёл глаза.
— Но в отношении Друлингена вы с определённостью заявили, что он не блещет, — сказал Бертран.
— Верно, — кивнул Ален Ру. — Ганс Друлинген был посредственностью. И ваше расследование подтвердило, что его репутация математического гения была фальшивкой.
— А знаете, у Ганса Друлингена был сильный козырь в рукаве.
— Неужели?
— Конечно, теперь Друлинген мёртв и разыграть эту карту не может.
— Это уж точно.
— Но я могу.
— Что?
— Видите этот конверт?
— Да, конечно.
— Здесь остальные бумаги из тайника Ганса Друлингена. — Бертран с многозначительным видом открыл конверт. — Посмотрите. Видите эти документы?
— Вижу. Ну и что? — сказал Ален Ру внезапно севшим голосом.
— Эти бумаги написаны Андре Ламбером.
— Допустим. И что с того?
— Эти же работы хранятся в университетской библиотеке. Вы представили их под своим собственным именем.
— Что вы такое говорите? — Возмущение Алена Ру было не слишком убедительным.
— Да, — сказал Бертран. — В этом же конверте есть документы, написанные бойцами Сопротивления. Из них следует, что это по вашему доносу Андре Ламбер был арестован во время облавы «Вель д'Ив».
— И где же все те люди теперь? — осведомился Ален Ру.
— К несчастью, все они были убиты нацистами, — сказал Бертран с горечью. — А Ганс Друлинген всё же оказался достаточно умён и хитер. Он хранил эти документы, потому что знал: если вы попытаетесь его обвинить, ему будет чем ответить. И, к слову, расследование инициировали отнюдь не вы. Гарольд Ливайн, профессор из Стэнфорда, был первым, кто усомнился в Друлингене. Его подозрения, что Друлинген присвоил работы еврейских математиков, погибших в концлагерях, оказались верны.
— Ему-то откуда знать?
— У профессора Ливайна есть друзья, которые служили в военной разведке во время войны. Укрепившись в подозрениях, Гарольд Ливайн нанёс визит американскому консулу, а консул в свою очередь поделился информацией с определёнными людьми в нашем правительстве. Не знаю точно, как вы пронюхали о готовящемся расследовании, но вы попытались перехватить инициативу.
Ален Ру слабо усмехнулся.
— Всё это ваши домыслы, инспектор. Голословные утверждения. Совершенно бездоказательные. Мы, математики, не принимаем утверждения, которые не имеют под собой оснований.
Гаэтан Бертран покачал головой.
— У меня достаточно доказательств, чтобы вас арестовать. Подумайте, что будете говорить на суде в своё оправдание.
Главный полицейский инспектор вызвал в кабинет одного из своих подчинённых. Указал на Алена Ру.
— Сержант, уведите этого человека и оформите арест.
После того как профессора увели, Бертран пригласил в кабинет Фриду и Гитту. Боевые подруги нынче были особенно хороши.
— Мои дорогие, — торжественно произнёс Гаэтан Бертран, — позвольте поблагодарить вас за хорошую службу. Я позвал вас сегодня, чтобы сказать: наше руководство высоко ценит ваши заслуги. В качестве подтверждения я вручаю вам эти награды.
Инспектор вручил медали Фриде и Гитте и по-дружески поцеловал обеих в щёчки.
— Ах, Гаэтан… — только и сказала внезапно расчувствовавшаяся Фрида.
— Еще бы премию, — многозначительно сказала Гитта.
— Ты такая меркантильная, просто ужас, — заметила Фрида.
— Расчётливая, — поправила Гитта. — Надо же за квартиру чем-то платить.
— По этому поводу можете не волноваться, — заверил Бертран. — На ваше имя правительство Франции открыло специальный счёт. Хорошая работа. А сейчас, — он сменил тон на деловой, — у меня есть для вас новое поручение. Вы готовы?
Фрида и Гитта посмотрели друг на дружку, кивнули в унисон.
— Да, — сказала Фрида.
— Конечно, — сказала Гитта.
