Он взял меня под руку и увлек в глубину зала. Мы расположились за дальним столиком.
– Что будем пить? – спросил он.
– Сок,– ответил я.
– А мне кружку пива.
Когда флегматичный официант (нет, не тот, что много лет назад выгнал меня отсюда) принес напитки, репортер ткнул пальцем в мой стакан с ананасовым соком:
– Похоже, смерть Коломера здорово на вас повлияла…
– Просто иссяк кислород, – ответил я.– Но в общем-то вы правы, это меня сильно задело. Знаете, ведь он говорил со мной, когда его подстрелили.
Кове ударил по столу и выругался.
– Так это вы…
– Да, и это тоже я. Исполнил цирковой трюк. Только я попросил бы вас держать эти сведения при себе.
– Разумеется. Неужели вы думаете, что я уступлю их конкуренту?
– Не валяйте дурака, Марк. Никто, будь то типы из «Пари-суар» или «Крепю», ничего не должен знать; это сугубо между нами. Понимаете? А там видно будет…
Журналистский зуд явно не давал ему покоя. Тем не менее он почти добровольно пообещал мне не прикасаться к авторучке. Покончив с этим, я завел речь о другом:
– Как часто вы виделись с Коломером?
– Довольно редко.
– Чем он занимался?
– Трудно сказать. Во всяком случае, он не производил впечатления преуспевающего человека.
– Он брал у вас взаймы?
– Нет, но он проживал…
– … на Монетной улице, я знаю. Квартал не слишком-то фешенебельный, но это ни о чем не говорит. Вел ли он какое-нибудь расследование?
– Я же сказал вам: не знаю. Мы были едва знакомы и за эти полгода виделись не более четырех раз.
– И ничего не можете сказать о его связях?
– Ничего. Когда мы встречались с ним, он был один.
– У него была женщина?
– Женщина… Послушайте-ка, нет, у него не было женщины. Но в отношении женщин…
– Что?
– Вам лучше знать своего помощника. Он никогда не казался вам немного того?
– Что вы имеете в виду?
– Не так давно он зашел ко мне в редакцию. И попросил, чтобы я представил ему по возможности полный список авторов, занимавшихся маркизом де Садом, каталог произведений этого либертена и еще кучу аналогичных вещей, включая биографию. Я не знал, что Сад вообще что-то такое написал. Не смотрите на меня так, Бюрма. Я здесь не исключение. Культура…
– Ладно, ладно. О культуре вы расскажете мне в другой раз. Вы достали ему то, о чем он вас просил?
– Да. Когда я со смехом поинтересовался у него, что же он собирается со всем этим делать, он ответил, что эти сведения нужны ему для работы в библиотеке. Это меня еще больше раззадорило…
– Я так и думал. Дальше?
– Я обратился к одному критику с просьбой подготовить весь необходимый материал. Он сказал, что мой приятель… Он демонстративно подчеркнул это «ваш приятель», будучи уверен, что вся эта галиматья нужна мне самому… Так вот, он сказал, что мой приятель не найдет этих произведений Сада в библиотеке, очищенной от всего инфернального, но сможет с пользой для себя полистать три-четыре книжки, названия которых он мне указал. Можете себе представить, каким чудовищем прослыл я в глазах наших машинисток, поскольку критик не преминул…
– Избавьте меня от речей в защиту вашей репутации,– перебил я его.– Она всегда была настолько сомнительной, что вряд ли этот случай смог нанести ей дополнительный ущерб. Вы помните названия этих книг?
– Как, Нестор, и вы туда же?
– Вы помните названия этих книг? – повторил я.
– Нет. Я…
– Послушайте, Марк. По окончании этой истории вас ожидает сенсационный газетный материал. Но сейчас мне нужна ваша помощь. Названия этих книг и имена их авторов могут мне пригодиться. Итак…
– Плакала моя репутация,– простонал он, изображая обморочное состояние.– Вы настаиваете на том, чтобы я вновь встретился с критиком?
– Да. Зайду к вам вечером. Постарайтесь раздобыть все, что нужно.
– Как вам будет угодно… Раз уж вы обещаете мне эксклюзивное право на обнародование окончательного разоблачения… А вы уверены, что в плену не повредились рассудком?
– Уверен. Хотя не все эту уверенность разделяют.
Я похлопал в ладоши, подзывая официанта.
– Повторите,– попросил я.
Когда он принес напитки, я внимательно посмотрел на Марка Кове.
– Вы помните Элен Шатлен? – спросил я.
– Вашу машинистку – секретаршу – сотрудницу – агента и т. д.?
– Да. Что с ней?
– Так вот. После того как вы ушли на фронт, я подыскал ей место у Лекту, конкурента Аргуса. Я думал, вы знаете.
– Это мне известно, но куда она перешла потом?
– Она все там же. Вместе с беженцами она добралась до Марселя, а затем возвратилась в Париж.
– А здесь она не появлялась?
– Нет, никогда. С какой стати?
– Просто так. А теперь пошли к вам. Мы приблизительно одного роста. Хочу одолжить у вас костюм. Мне осточертело это хаки.
Я расплатился, и мы вышли. Над городом висел промозглый туман, и мы пустились резвым шагом. Поэтому, когда я внезапно остановился у писчебумажного магазина повертеть турникет с почтовыми открытками, Кове недовольно заворчал. Не обращая внимания на его возражения, я зашел внутрь. Из магазина я вынес лучшую фотографию Мишель Оган.
– Красавица, не правда ли? – сказал я, отрезая маникюрными ножницами, которые всегда носил с собой, нижнюю часть открытки с именем актрисы. Что-то сталось с ней в этом круговороте?
– Голливуд,– проворчал он.– Она вам нравится? Это ваша любовница?
– Нет, дочурка.
В комнате репортера царил, если можно так выразиться, организованный беспорядок. Марк нырнул в него и извлек понравившуюся мне клетчатую пару, которую я, однако, отверг. Мой выбор пал на серый, замечательно бесцветный костюм, который, едва я облачился в него, превратил меня в педантичного конторского служащего.
– Дайте мне пальто или габардиновый плащ,– попросил я, вертясь перед зеркалом.– Шляпы не нужно. Достаточно моего берета.
– Неужели? И только-то? – удивился он.– Еще я могу подарить вам свою бритву, почистить ботинки, вручить продуктовые карточки и дать адрес подружки.
– Это вы сделаете в другой раз,– сказал я.– До вечера. И не забудьте раздобыть список садистских книг.
Глава IV
Призрак Джо Эйфелевой Башни
Дом № 40 по Монетной улице являл собою третьеразрядный, однако вполне пристойный отель, где можно было снять номер на месяц и на сутки. Его владелец, с виду бывший боксер, сидел у теплющегося камина, курил трубку и недоверчиво внимал сетованиям какого-то араба, выклянчивавшего, по-видимому, отсрочку платежа.
Выждав, пока этот североафриканец удалится, я представился родственником Коломера, горько опечаленным его внезапной и совершенно необъяснимой кончиной. Нас разлучила война, и только я приехал в Лион, как вдруг… И все в том же духе, кустарная болтовня, оркеструемая в нужных местах горестными всхлипываниями.
Из всего сказанного мною хозяин поверил лишь в то, во что счел нужным поверить. Он принялся возносить хвалу покойному. Во всех отношениях приличный, вежливый и чистоплотный молодой человек, регулярно вносивший плату за квартиру. Не то что эти проклятые сеиды, собаки их задери.
– Сыщик? Очень может быть, раз об этом пишу! в газетах. Но внешне он совсем на него не походил. Тихо обделывал свои делишки. В конечном счете это входит в прейскурант профессии. Ха-ха-ха!
Он залился смехом, но затем внезапно оборвал его, почувствовав всю неуместность своего веселья в присутствии безутешного родственника.
– А его невеста? Вы давно ее видели?
– Невеста? Разве он был помолвлен?
– Ну разумеется, и с замечательной девушкой, которая с ума сойдет от горя, когда узнает… если ей уже не сказали. Она жила в Марселе, потом уехала. Я думал, она с Робером. Постойте-ка, вот ее фотография. Вам не приходилось ее видеть?
– Нет, никогда… Красивая девушка, черт возьми!
– Вы правы. Бедняга Робер.
Я завел речь о его сестре. Она ведь недавно заходила к нему, не так ли? Ах нет? По-видимому, я ошибся. Значит, она навещала другого своего брата. О да, это очень большая семья. Я задал еще несколько несущественных вопросов. Полученные на них ответы были того же качества, и я так ничего и не узнал. После этой… этого… происшествия (всхлипывание) на имя Коломера не приходили какие-нибудь письма? Нет, месье. У господина Коломера была очень скромная переписка. Одна-две межзональные открытки от родителей.
Я расстался с хозяином гостиницы и отправился на противоположный берег Соны. Во Дворце правосудия я спросил, где можно найти комиссара Бернье. Он оказался у себя и принял меня в полутемном кабинете.
– Здравствуйте,– весело приветствовал он меня.– Вот вы и на ногах! Что нового? Ба, да вы просто франт. Осторожно жму вашу руку, чтобы не причинить боли.
