Василиса покачала головой:
– Никогда о вас не слышала.
– Возможно, прошло ведь столько лет, – Григорий не спорил. – Наверное, будь Степан жив, он тоже перестал бы считать меня другом, – он виновато посмотрел на женщин. – Хотел отдохнуть на море и остановиться у него. Но вижу – не получилось. Всего хорошего.
Клара Ивановна с облегчением вздохнула:
– Всего хорошего.
Незнакомец ей не понравился. Но дочь решила иначе:
– Подождите! Куда же вы пойдете?
– Здесь, наверное, уйма гостиниц, – подмигнул Григорий. – Устроюсь куда-нибудь. Правда, я рассчитывал задержаться подольше, у меня немного денег, но раз так, придется подтянуть пояс.
Василиса взглянула на мать:
– Мама, мы не можем вот так выгнать его.
Клара Ивановна удивилась:
– Его никто не выгоняет. Но если ты пожалела приятеля Степана, мы все равно не можем его приютить. Я не собираюсь спать на раскладушке.
– А если он согласится ночевать в сарае? Неудобно вот так отказывать ему.
Пока мать и дочь решали судьбу незнакомого мужчины, он не уходил, прислушиваясь к их беседе.
– Если в сарае он составит компанию моим курам, то не возражаю.
Так Григорий поселился у Кашкиных. Целыми днями он ничего не делал, только валялся на пляже, а вечером Василиса угощала его вкусным ужином. Клара Ивановна скорее догадалась, чем заметила: по ночам дочь бегает в сарай к другу Степана, но спросить об этом решилась только спустя месяц. Григорий никуда не собирался уезжать. У Кашкиных ему явно нравилось.
– Неужели ты спуталась с этим?.. – поинтересовалась мать. – Неужели?
Она ожидала услышать другой ответ, однако женщина не солгала:
– Мы полюбили друг друга, мама. Я беременна.
Пожилая женщина чуть не лишилась чувств:
– Беременна?
– Он женится на мне и останется здесь, – продолжала Василиса.
Клара Ивановна молитвенно сложила руки:
– Но ты ничего о нем не знаешь. Откуда он взялся?
Василиса смело посмотрела ей в глаза:
– Да, он не предприниматель, но нам так не хватает мужчины. У Вани будет отец. Мы закончим пристройку, которую собирался сделать папа. Теперь мы не одинокие женщины с ребенком.
Бабушка схватилась за сердце:
– Вишь, что мать твоя удумала, – обратилась она к Ване, вернувшемуся с пляжа. – За Григория замуж выходит.
Ваня, узнав об этом, кинулся к ее ногам:
– Мамочка, я прошу тебя, не выходи замуж!
– Ты эгоист, – заявила мать. – Это уже решено. Тем более вскоре у тебя появится брат или сестра.
– Но Григорий плохой человек! – не сдавался Ваня.
– Разве ты меня знаешь? – послышался знакомый баритон. Сильно загорелый, в белых шортах и футболке, сверкая ровными зубами, мужчина заходил в калитку.
– Не знала, что хозяев так благодарят за гостеприимство, – зло поджала губы Клара Ивановна.
Он сразу все понял:
– Мы полюбили друг друга. Василиса беременна. Я не могу способствовать убийству моего ребенка. Она родит в браке. А Ваню я усыновлю.
Старушка махнула рукой:
– Делайте что хотите. Пойдем, Ванюшка.
– Мальчик останется, – вдруг твердо сказал Григорий. – Я хочу с ним поговорить.
Он увел Ваню в парк, и они о чем-то долго беседовали. Когда оба вернулись, Ваня перестал препятствовать свадьбе матери.
Григорий и Василиса поженились, и вскоре у них родился сын Егор. Через год после его рождения врач поставил неутешительный диагноз – аутизм. Проблемы по уходу за больным ребенком свалились на плечи Клары Ивановны и Вани. Василиса даже не взяла декретный. Денег катастрофически не хватало. Григорий сделал пристройку, однако вместо квартирантов там постоянно жили какие-то знакомые Григория, которые, естественно, не платили за постой никаких денег. У мужчины, вероятно, водились бабки, потому что он регулярно ходил в рестораны, покупал себе новую одежду, нисколько не заботясь о жене и ребенке. Забывшая о стакане Василиса снова начала пить.
Ваня умолял ее:
– Мамочка, давай выгоним его. Мы сами справимся.
Она что-то невразумительно мычала в ответ.
– Если это не кончится, – в тот же вечер заявил Иван бабушке, – вы меня никогда не увидите живым. Клара Ивановна передала его слова матери. Однако та была слишком пьяна, чтобы адекватно среагировать. На следующий день Ваня куда-то отправился сразу после школы. Клара Ивановна занималась Егором и не заметила, как сгустились сумерки. Василиса работала в ночную смену, Григорий выгнал ее из пристройки матерными словами. Сердце женщины почуяло беду. Она бегала по поселку, но никто не видел Ваню. И только утром в их дом принесли страшную новость: мальчик бросился под поезд.
Клара Ивановна слегла с инсультом, да так уже и не вышла из больницы. Григорий заявил Василисе, что не собирается нищенствовать с ней, алкоголичкой, и больным ребенком, и скрылся в неизвестном направлении. Несчастная женщина осталась одна и с удовольствием изливала душу Елене Барышевой, приходившей собирать материал для статьи. Они подолгу беседовали, и статья получилась большая, прямо материал для хорошего романа. Журналистка поговорила и с машинистом поезда, сбившего мальчика. Он утверждал: для него это стало большим ударом, однако сделать он ничего не мог. Ваня бежал по крыше электрички, стоявшей на соседнем пути. Он прыгнул прямо под колеса локомотива. Его хоронили в закрытом гробу. А Василиса каждый день ходит в церковь и замаливает грехи.
Глава 5
Первая статья произвела на Сомова большое впечатление. Что ни говори, Барышева умела писать. Если бы ей захотелось славы Кати Зориной, она бы ее получила. Правда, профессионализм его давней знакомой был все же повыше. После чтения ее статей не оставалось никаких вопросов. Тут же их набегало, по крайней мере, три. Почему Григорий смотался сразу после гибели ребенка? Куда же он направился? Почему Ваня выбрал такой способ сведения счетов с жизнью? Странно бросаться под идущий поезд с крыши электрички. Не легче ли просто лечь на рельсы или прыгнуть под состав в самый удачный момент? Почему ответ на эти вопросы не читался даже между строк? Впрочем, возможно, он не прав, так рассуждая о Елене. В конце концов, она предоставила ему уже конечный материал, а что Барышева писала в предыдущих статьях, освещая работу полиции, оставалось неизвестным. Вполне вероятно, Григорий стал первым подозреваемым, и его досконально проверили. И все же сомнения разъедали душу. Леонид не выдержал и позвонил Барышевой:
– Здравствуйте, Елена! Видите, я появился на горизонте раньше, чем обещал. А вы уже закончили свои дела? Мы можем встретиться?
Девушка обрадовалась его звонку:
– Да. Конечно. Представьте, они хотели скрыть от меня смерть Виолы. Так что я ваша должница. Называйте время и место.
– Мне понравился ваш городской парк.
Она усмехнулась:
– Я бы предпочла перекусить. Как вы относитесь к крымско-татарской кухне? Возле нашей редакции – неплохая чебуречная.
Леонид только сейчас почувствовал, как голоден:
– Я с удовольствием.
– Тогда жду вас возле редакции.
* * *
Чебуреки и в самом деле оказались превосходными. Сомов никогда не ел ничего подобного. В его родном Приреченске тоже была чебуречная, однако там чебуреки были далеко не такими сочными, как местные.
Минут пять они молча ели, запивая душистым чаем. Наконец Елена с возмущением начала:
– У меня договор с полицией. Они обязаны сообщать мне о любом происшествии. Однако об этом самоубийстве они и не подумали сообщить.
– Как же они объяснили свою оплошность? – поинтересовался Леонид.
Она покраснела:
– Никак. Впрочем, у меня не оставалось времени на то, чтобы ругаться. Надо было успеть сделать снимки и расспросить экспертов и оперов.
– И что они ответили?
Девушка отхлебнула из кружки:
– Обычное самоубийство.
Леонид скривился:
– Получается действительно странно. Обычное самоубийство, а они не ставят в известность прессу. А если учесть, что покойная ждала меня к девяти часам и подготовила угощение, появляются новые вопросы.
Барышева подалась вперед:
– Виола назначала вам встречу?
– Именно так, – Леонид вытер губы салфеткой. – Надеюсь, ваша наблюдательность вам не отказала и на этот раз, и вы заметили накрытый стол. Дамочка была чем-то страшно напугана и спешила поделиться со мной важной информацией. Ее убили прямо перед моим приходом.
– Но возле кресла лежал пистолет, на котором только ее отпечатки пальцев, – неуверенно проговорила Лена.
Сомов поморщился:
– Сейчас знает даже ребенок, что если предмет берешь в перчатках, на нем не остается следов. Не станете же вы утверждать: Виола мечтала, чтобы я увидел ее мертвой. А накрытый стол – это для поминок, так получается?
Барышева сжала кулаки:
– Вы правы. Но кто ее убил?
– Вы действительно хотите это знать? Помните, чем закончилось желание докопаться до правды для самой Виолы.
Она поправила волосы:
