Моё сердце ухает вниз. «Что же я такого сказал?»
— Чарли,… не уверен, что понимаю тебя.
Она делает шаг назад. Прикрывает рот на секунду, а затем указывает на меня:
— Откуда ты знаешь, что твоя спальня наверху, если ты ещё не был дома?
Чёрт!
Покачав головой, она добавляет:
— И в тюрьме ты кое-что сказал… О том, что в последние дни молился чаще, но мы же помним только сегодняшний день. А утром,… когда я сказала, что меня зовут Дилайла? Я видела, что ты пытался не улыбнуться. Потому что знал, что я вру, — ее голос одновременно выражает подозрение и испуг. Я обнадеживающе поднимаю руку, но девушка начинает пятиться к дому.
Это проблема. Не знаю, что ей и ответить. Мне не нравится, что она бы предпочла убежать в дом, который еще пять минут назад вызывал в ней ужас, чем остаться со мной. «И зачем только я наврал ей этим утром?»
— Чарли, пожалуйста, не бойся…
Но я вижу, что уже слишком поздно.
Она кидается к входной двери, но я догоняю и обхватываю девушку, прижимая ее к груди. Она начинает истошно кричать, и я зажимаю ей рот ладонью.
— Успокойся, — шепчу ей на ухо. — Я не причиню тебе вреда.
Последнее, что мне нужно, это чтоб она перестала мне верить. Чарли хватается обеими руками за мою ладонь, пытаясь высвободиться из моей хватки.
— Ты права, Чарли, ты права. Я соврал. Но если ты успокоишься хоть на две секунды, я объясню почему.
Она поднимает ногу, опираясь на меня спиной. Затем со всей силы отталкивается ею от дома, и мы оба падаем назад. Я выпускаю ее из рук, и она начинает уползать, но мне удается в последний момент ухватить ее и прижать к земле. Девушка поднимает голову и смотрит на меня круглыми глазами, но уже не кричит. Я прижимаю ее руки к земле.
— Перестань! — приказываю я.
— Зачем ты соврал? — говорит она на повышенных тонах. — Зачем притворялся, что с тобой происходит то же самое?!
Она снова брыкается, но я усиливаю хватку.
— Чарли, я не притворяюсь! Я тоже всё забывал! Но сегодня этого не произошло. Не знаю, почему. Я помню лишь последние два дня, всё! Клянусь, — я смотрю ей в глаза. Девушка продолжает бороться, но как-то неохотно, словно хочет услышать мое объяснение. — Утром я не хотел, чтобы ты меня боялась, потому сделал вид, что это случилось вновь. Клянусь, до сегодняшнего утра это происходило с нами обоими.
Она успокаивается, опускает голову на землю и закрывает глаза от усталости. Эмоциональной и физической.
— Почему это происходит, — шепчет она, примирившись с поражением.
— Не знаю, Чарли, — говоря это, я отпускаю одну ее руку. — Не знаю. — Убираю волосы с ее лица. — Сейчас я тебя отпущу. Затем встану и сяду в машину. После того, как отвезу Лэндона, я вернусь за тобой, ладно?
Она кивает, но глаз не открывает. Я отпускаю вторую руку и плавно поднимаюсь. Освободившись, Чарли быстро садится и отодвигается от меня, прежде чем встать.
— Я врал, чтобы защитить тебя. А не чтобы навредить. Ты же мне веришь, да?
Она трет место на руке, где я ее держал. Затем слабо кивает и, прочистив горло, говорит:
— Возвращайся через час. И никогда больше мне не ври.
Я жду, пока она зайдёт в дом, прежде чем направиться к машине.
— Что это, чёрт возьми, было?! — интересуется Лэндон.
— Ничего, — отвечаю я, глядя в окно, пока мы проезжаем мимо дома Винвудов. — Просто пожелал ей спокойной ночи. — Я тянусь на заднее сидение за нашими вещами. — Я собираюсь вернуться в «Jamais Jamais» за Ленд Ровером.
Братец смеется.
— Вчера мы немного его покорёжили. Помнишь, мы ворота сносили?
Помню. Я там был.
— Но он всё ещё может ездить. Попытаться стоит, да и не могу я постоянно пользоваться. А чья это вообще машина?
— Мамина, — отвечает он. — Утром я написал, что мы сдали твою в мойку, и нам нужна ее тачка.
Я знал, что он хороший парень.
— Значит… Джанетт, да? — спрашиваю я.
Лэндон отворачивается к окну.
— Заткнись.
Капот Ленд Ровера был смят до такой степени, что превратился в массу искореженного металла и осколков. Но, судя по всему, повреждения были только внешними, поскольку машина завелась с первого раза.
Мне так и хотелось снова зайти за ворота и накричать на ту безумную женщину, что сбила нас с верного пути, но я не стал этого делать. Папа Чарли и так перевернул ее мир с ног на голову.
Я неторопливо еду к дому Чарли и жду ее в конце дороги, как мы и договаривались. Отправляю ей сообщение с описанием этой машины.
Пока жду ее, начинаю мысленно продумывать различные теории. Единственное объяснение нашей ситуации, которое мне удалось найти, имело сверхъестественный характер.
Проклятье.
Похищение инопланетянами.
Путешествие во времени.
Опухоль головного мозга?
Бредятина полная.
Тем не менее, все эти идеи я записываю, и в этот момент открывается пассажирская дверь. Меня обдувает порыв ветра, и Чарли садится внутрь. Мне невольно захотелось, чтобы этот ветерок принёс её прямиком в мои объятия. Ее волосы влажные, а одежда свежая.
— Привет.
— Привет, — она застегивает ремень безопасности. — Что пишешь?
Передаю ей блокнот с ручкой, а затем выезжаю со двора. Девушка читает мой краткий список.
Затем говорит:
— Это полный бред, Силас. Мы поссорились и расстались за ночь до того, как это случилось. На следующий день мы ничего не помнили, кроме всяких мелочей, типа книг и фотографии. Так происходит неделю, пока я опять не теряю память, а ты — нет. — Она подбирает под себя колени и стучит ручкой по блокноту. — Что мы упускаем? Что-то важное. Я ничего не помню до сегодняшнего утра, значит, вчера случилось что-то, из-за чего ты перестал забывать. Что вчера было?
Я отвечаю не сразу. Обдумываю ее вопрос. Всё это время мы предполагали, что к этому имеют отношение другие люди. Например, Креветка и ее мама. С какой-то период я думал на отца Чарли. Но, возможно, мы ошибались. Может, всё дело в нас самих.
Когда мы доезжаем до моего дома, к правде мы не приблизились ни на шаг. Ни ближе, чем сегодняшним утром. Ни ближе, чем два дня назад. Ни ближе, чем неделю назад.
— Войдем через заднюю дверь, а то родители могут еще не спать.
Последнее, что нам сейчас нужно, это чтоб они увидели, как я тайно провожу Чарли к себе в комнату. Если войдем через заднюю дверь, то сможем обойти кабинет отца.
Она оказывается открытой, и я захожу первым. Убедившись, что внутри никого нет, я беру Чарли за руку и спешно веду ее по лестнице в свою комнату. К тому времени, как я закрываю за нами дверь, мы оба тяжело дышим. Девушка смеется и падает на мою кровать.
— Это было весело! Могу поспорить, мы и раньше так делали.
Она садится и с улыбкой убирает волосы с глаз. Затем оглядывает комнату, в очередной раз видя её впервые. В моей груди зарождается тоска по тем ощущениям, которые накатили на меня в отеле, когда она заснула на моих руках. По чувству, что я сделаю абсолютно всё, чтобы вспомнить, каково было её любить. «Господи, как я хочу всё вернуть. Почему мы расстались? Почему позволили ссоре наших семей встать между нами? Глядя на нас со стороны, я даже верю, что мы были родственными душами, пока не разрушили наши отношения. С чего мы взяли, что можем перечить судьбе?»
Я замираю.
Взглянув на меня, Чарли сразу понимает, что мне в голову пришла идея. Она придвигается к краю кровати и склоняет голову набок.
— Ты что-то вспомнил?
Я сажусь на кресло и качусь к ней. Беру ее за руки и сжимаю их.
— Нет. Но… у меня появилась одна теория.
Девушка выпрямляется.
— Что за теория?
Уверен, вслух это прозвучит более безумно, чем в моей голове.
— Ладно, итак,… наверное, это покажется тебе глупым. Но прошлой ночью,… когда мы были в отеле…
Она кивает, как бы позволяя мне продолжать.
— Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове перед сном была о том, что, пока ты считалась пропавшей, я не чувствовал себя целым. Но, найдя тебя, я впервые ощутил себя Силасом Нэшом. До того момента я никем себя не чувствовал. И я помню, как поклялся себе, что больше никогда не позволю нам разделиться. Поэтому… я подумал… — отпускаю ее руки и встаю. Пару раз обхожу комнату, пока Чарли тоже не встает. Мне не должно быть стыдно произнести следующую часть вслух, но, увы. Это глупо. Как и всё остальное, что происходит сейчас в нашей жизни.
Я нервно потираю затылок и смотрю Чарли прямо в глаза.
— Чарли? Что если,… когда мы расстались,… то пошли наперекор судьбе?
Я жду, что она рассмеется, но вместо этого руки девушки покрываются мурашками. Она трет их и плавно опускается обратно на кровать.
— Бессмыслица, — бормочет она. Но в ее речи нет убежденности, а значит, часть её считает эту теорию достойной рассмотрения.
Я тоже сажусь в кресло и придвигаюсь к ней.
