— Я не на наркотиках, — возражаю я. — И кто в здравом уме станет держать человека против его воли?
— Ты бы предпочла, чтобы она сдала тебя полиции? Ты несла полную чепуху! И вломилась в чужой дом посреди ночи!
Я уже не знаю, чему верить. Моё единственное воспоминание о случившемся основано на собственных записках.
— Та девочка — моя сводная сестра? Кора?
Смутившись, он опускает взгляд в стол. Так и не получив ответа, я решаю играть по его правилам.
— В твоих же интересах быть со мной честным. Мы с Силасом наткнулись на документы, которые отчаянно искал Кларк Нэш еще до суда.
Он даже не моргает. Его лицо — идеальная маска. Папа не спрашивает о документах. Просто говорит:
— Да, она твоя сводная сестра. Много лет назад у меня была интрижка с её матерью.
Такое впечатление, что всё это происходит с персонажем телевизионного шоу. Интересно, как бы восприняла эту новость настоящая Чарли? Разрыдалась бы? Встала и убежала бы? Врезала бы этому чуваку по лицу? Судя по тому, что я слышала, последний вариант правильный.
— Ух ты. Мама в курсе?
— Да. Она узнала, когда мы потеряли дом.
«До чего же он жалкий!» Сначала он изменил маме, обрюхатил другую женщину, скрыв это от жены и детей, а потом был пойман на горячем.
— Господи, неудивительно, что она стала алкоголичкой, — я отклоняюсь на спинку стула и смотрю в потолок. — Ты никогда не заявлял прав на отцовство? Девочка знает?
— Знает.
Меня обжигает ярость за Чарли; за эту бедную девочку, которой приходится ходить в школу со сводной сестрой и наблюдать за жизнью, которая могла бы быть у нее; за всю эту глупую ситуацию.
Я пытаюсь взять себя в руки, а отец сидит в молчании. Хотелось бы мне сказать, что он страдал от чувства вины, но не уверена, что этот мужчина вообще способен испытывать подобное чувство.
— Почему они живут в моем доме? Ты отдал его им?
От данного вопроса его лицо загорается красным. Челюсть напрягается, а глазки бегают в разные стороны. Он тихо отвечает, чтобы только я могла его услышать:
— Эта женщина была моей клиенткой, Чарли. И ошибкой. Я порвал с ней годы назад, за месяц до того, как она узнала о беременности. Мы пришли к общему соглашению, что я буду принимать финансовое участие в жизни ребенка, но не более. Так было лучше для всех.
— Значит, ты купил ее молчание?
— Чарли… я совершил ошибку. Поверь, я уже за нее поплатился. Она использовала все деньги, которые я ей присылал, чтобы выкупить наш дом в аукционе. Просто чтобы позлить меня.
А она мстительная… И, возможно, немного сумасшедшая. И в этом виноват отец!
«Господи. Моя жизнь становится всё хуже и хуже!»
— Ты действительно сделал то, в чем тебя обвинили? Поскольку мы тут откровенничаем, мне кажется, у меня есть право знать.
Он оглядывает комнату на случай, если кто-то подслушивает.
— С чего вдруг столько вопросов? — шепчет он. — Это на тебя не похоже.
— Мне семнадцать. Я меняюсь.
«Ну и папочка...» Мне хочется закатить глаза, но сначала надо добиться ответов.
— Это Кларк тебя подговорил? — спрашивает он, выражая негодование, как в словах, так и лицом. — Ты снова встречаешься с Силасом?
Он пытается перевести стрелки на меня, но этот номер не пройдёт.
— Да, папуля, — мило улыбаюсь я. — Я снова с Силасом. Мы влюблены и очень счастливы. Спасибо, что поинтересовался.
На его висках вспухают вены. Руки гневно сжимаются в кулаки.
— Чарли, ты же знаешь моё мнение по этому поводу.
Его реакция меня задевает. Я встаю, и мой стул громко скользит по полу.
— Дай-ка мне сказать, что я думаю по этому поводу, папа, — делаю шаг от стола и указываю на мужчину. — Ты многим испортил жизнь. Думал, что деньгами можно откупиться от ответственности. Твои решения довели мою мать до алкоголизма. Ты оставил собственных дочерей ни с чем, даже без хорошего примера для подражания. Это уж не говоря о людях из твоей компании, у которых ты украл деньги. При этом ты винишь кого угодно, кроме себя. Потому что ты — жалкий человек. И еще более жалкий отец! Я плохо знаю Чарли и Джанетт, но, думаю, они заслуживают лучшего.
Я разворачиваюсь и ухожу, кинув лишь напоследок:
— Прощай, Бретт! Счастливо оставаться!
6 — Силас
Я сижу на капоте машины, прислонившись к лобовому стеклу, и делаю записи о новых событиях, как вдруг появляется она. Чарли провела в тюрьме больше часа, потому я прислушался к ее совету и вернулся, чтобы понаблюдать за нашими родственниками. Увидев её, я тут же выпрямляюсь. Не спрашиваю, узнала ли она что-нибудь; просто жду, пока девушка что-нибудь скажет первая. Но у нее такой вид, словно ей не до разговоров.
Чарли идёт прямиком к нам. Быстро встречается со мной взглядом. Я наблюдаю, как она проходится к задней части машины, а потом обратно. И опять к багажнику. И снова к капоту. Ее руки при этом сжаты в кулаки. Джанетт открывает дверь и выходит из машины.
— И что же сказал наш самый лучший папочка-заключенный в мире?
Чарли резко останавливается.
— Ты знала о Коре?
Джаннет качает головой.
— О ком? Кто такая Кора?
— О Креветке! — кричит она. — Ты знала, что он ее отец?
Джанетт широко открывает рот, а я слезаю с капота.
— Погоди, что?! — спрашиваю я, подходя к Чарли.
Она трет руками лицо, затем сжимает пальцы и плавно вдыхает.
— Силас, похоже, ты был прав. Это не сон.
Из нее так и сочится страх. Страх, который не проявлял себя с тех пор, как она в очередной раз потеряла память пару часов назад. Наконец до нее начало доходить.
Я делаю осторожный шаг в ее сторону и протягиваю руку.
— Чарли, всё хорошо. Мы со всем разберёмся.
Она быстро отходит и качает головой.
— А что, если нет? Что, если это будет происходить снова и снова? — она снова начинает мерить шагами парковку, сложив руки за головой. — Что, если это будет продолжаться до самой смерти?! — ее грудь быстро вздымается от участившегося дыхания.
— Да что с тобой? — спрашивает Джанетт и поворачивается ко мне. — Я чего-то не знаю?
Лэндон походит ко мне, и я обращаюсь к нему:
— Я немного прогуляюсь с Чарли. Можешь пока объяснить Джанетт, что с нами случилось?
Он поджимает губы и кивает.
— Да. Но она подумает, что мы лжём.
Я хватаю Чарли за руку и веду за собой. По щекам девушки стекают слезы, но она гневно вытирает их.
— Он вёл двойную жизнь. Как он мог так с ней поступить?
— С кем? — спрашиваю я. — С Джанетт?
Она замирает.
— Нет, не с Джанетт. И не с Чарли. И не с нашей мамой. С Корой. Как он мог знать о существовании ещё одного ребенка и отказаться от него? Он ужасный человек, Силас! Как Чарли этого не видела?
Она волнуется за Креветку? Девочку, которая помогала держать ее взаперти целый день?
— Сделай глубокий вдох, — отвечаю я, хватая ее за плечи и заставляя посмотреть на меня. — Вряд ли ты знала об этой его стороне. С тобой он был хорошим отцом. Ты любила того, кем он притворялся. И ты не можешь жалеть эту девочку, Чарли. Она помогала своей матери похитить тебя.
Она яростно качает головой.
— Они не причиняли мне вреда. Это было четко понятно по моему письму. Да, она была грубой, но ведь это я вломилась в их дом! Должно быть, я последовала за ней в тот вечер, когда не села в такси. Он думала, что мы на наркотиках, так как ничего не помнили, и не мне ее винить! А потом я снова всё забыла, и она, наверное, запаниковала. — Девушка резко выдыхает и умолкает на секунду. Когда она поднимает на меня взгляд, вид у нее уже более спокойный. Она поджимает губы и облизывает их. — Не думаю, что она имеет какое-то отношение к происходящему. Она просто сумасшедшая и злобная женщина, которая ненавидит моего отца и, вероятно, хотела отомстить за то, как я относилась к ее дочери. Но это мы загнали их в угол. Всё это время мы косо смотрели на других людей, пытались свалить на них вину. Но что, если… Что, если мы сами виноваты?
Я отпускаю её. Чарли садиться на обочину и хватается руками за голову. Мы ни за что не могли поступить так друг с другом намеренно.
— Не думаю, что это возможно, — говорю я, присаживаясь рядом. — Как бы мы это сделали? Как два человека могут одновременно всё забыть? Это свыше наших возможностей.
— Если это свыше нас, тогда и свыше моего папы. И Коры. И ее матери. И моей мамы. И твоих родителей. Если мы на это не способны, то и не другие вряд ли.
— Знаю, — киваю я.
Она на секунду подносит большой палец ко рту.
— Итак, если виной этому не другие люди, то что бы это могло быть?
Я чувствую, как напрягаются мышцы моей шеи. Завожу руки за голову и поднимаю взор на небо.
— Нечто большее?
— Что? Вселенная? Бог? Это начало апокалипсиса? — она встает и начинает шагать взад-вперед. — Как думаешь, мы вообще верили в Бога? До того, как это случилось.
