Кажется, до батлера, наконец, дошло, кто его разбудил среди ночи и зачем. Зрачки мужчины расширились, его лоб покрылся испариной, а руки, не находя себе места, то схватывались в замок, то тёрлись о бёрда, смахивая пот. С той стороны послышалась ругань.
— Если это не срочное письмо от князя или на худой конец графа, я велю тебе высечь себя самого!
Я резко указал пальцем на рот батлера и на дверь, придвинув лезвие сабли к его горлу.
— Господин…
— Каспер? Чего тебе?
— Господин…
— Ладно, ладно, сейчас, — пробурчал раздражённый голос.
Но тонкий слух, приобретённый мною в посмертии, говорил о том, что всё вновь идёт не по плану. Скрипнули петли комода или бюро, хозяин дома что-то поспешно искал.
«Голос батлера дрожал! Он догадался!».
Времени на раздумья не было. Я ударил батлера поддых, и как только он согнулся, добавил гардой сабли по затылку. Зажав саблю в зубы, я выхватил из-за пояса пистолет и взведя курок, нажал на спуск. Кремень вжикнул по тёрке, высекая сонм искр. Громыхнул выстрел! Дверной замок зазвенел и лопнул. Отбросив пистолет, ударом ноги я распахнул дверь, врываясь в комнату. Яцек спешно заряжал аркебузу, увидев меня он отбросил её, схватив лежащую на постели рапиру уже извлечённую из ножен.
«Быстро же ты», — успел подумать я, а затем росчерки стали заполнили мир.
Яцек хорошо фехтовал, но был напуган и действовал практически в темноте. Я сразу понял, что надо его загнать спиной в угол, где стояла свеча, таким образом ослепив. Он продержался четыре схода, на пятый я отбил его выпад и уколол сам в плечо вооружённой руки. Яцек выронил рапиру, вжимаясь в стену. Я полез в карман, а затем достал короткую записку, которую протянул ему. На первом этаже раздались тяжёлые шаги и бормотание.
«Ну, какого чёрта, все летит в тартарары?».
Не обращая внимания, на нового гостя, я внимательно следил за выражением лица Яцека, который читал записку. Её составил я сам: «Отдай расписку Антони Веленского!». Шулер прочёл, а затем поднял на меня глаза, нагло и презрительно заявив:
— Я не отдам её тебе. Эта записка залог того, что ты меня не прикончишь! Если её найдут после моей смерти, это будет отличным доказательством вины Антони.
В этот момент я понял, что он действительно не отдаст. Такие как он плавают в шантаже, словно рыбы. Он скорее умрёт, но не отдаст. Рука метнулась вперёд, поражая открытую шею. Яцек замер, и булькая, рухнул на пол. Тяжёлые шаги за спиной громыхнули у самой двери. Когда грузный мужчина ввалился внутрь, я выстрелил в упор. Лицо конюха окрасилось алым. Он покачнулся, и цепляясь за шкаф, упал вместе с ним. Для верности, я пронзил саблей его спину в области лёгких.
«Хватит уже сюрпризов на сегодня».
Подойдя к массивному бюро, я наугад открыл несколько ящиков. В нём было множество бумаг. Целые стопки, перетянутые бечёвкой.
«Так не пойдёт», — решил я, принявшись рвать и раскидывать бумаги по комнате.
Затем, подхватив свечу, я поджог несколько листков, шторы, балдахин постели и вышел в коридор. Пройдя по остальным комнатам, я повторил свои действия. На полу всё ещё лежал оглушённый слуга. Рядом лежала разряженный пистолет, я машинально подобрал его, заткнув за пояс. Подхватив батлера за ногу, я потащил тело вниз по лестнице. Его затылок стучал по ступенькам.
«Не слишком аккуратно, но скажешь спасибо и на том».
Дойдя до чёрного входа рядом с летней кухней, я отворил дверь и вытащил мужчину наружу. Затем вернулся за служанкой, которую уложил самой первой. На втором этаже уже заметно рассвело, пламя играло повсюду, жадно вгрызаясь в стены дома. Я снова вернулся внутрь и прошёлся со свечой по всему первому этажу, подпаливая всё, что хорошо горит.
«Вроде всё… Или нет?»
Подумав, я вытащил из-за пояса один из пистолетов, который только недавно подобрал.
«Хорошая работа, — сказал я себе, осматривая оружие. — На заказ делали».
Ещё не до конца отдавая себе отчёт в том, какую игру буду вести дальше, я улыбнулся своим мыслям и бросил пистолет на пол.
«Привет и только. Как же без привета?».
Пламя уже ревело на втором этаже, и следовало поскорее убираться прочь. Быстрым шагом, я покинул опустевший дом, теперь трясущийся от набирающего силу пожара. Стёкла уже начали дребезжать, а жар чувствовался даже на улице.
«Твоя воля выполнена, Антони. Только принесёт ли это тебе счастье?».
Глава 5
Для того, чтобы посмотреть на себя со стороны нужно всего ничего — умереть.
Агата медленно скользила по мне. Её горячее дыхание касалось моего уха. Она непрерывно шептала, скача с темы на тему, словно старалась выговориться не за весь прошедший день, а жизнь.
— Второй день не утихают пожары, — говорила она, чуть постанывая и ахая. — Сгорели двадцать девять человек… Шестеро детей… Четыре мальчика и две девочки… Бедные дети…
Агата на миг остановилась, прильнув щекой к моей груди, словно пытаясь поймать меня на лжи.
— Иногда мне кажется, что внутри тебя что-то стучит… — проговорила она, возвращаясь к движениям. — Точно стучит, не может не стучать… Ты почти как живой… — Прачка откинулась назад, опираясь о пол руками и выгибаясь, в так ударяя по мне бёдрами.
Её слова становились отрывистей, она выплёвывала их, едва не выкрикивала, то и дело содрогаясь.
— Хозяйка готовится… давать званый ужин… в следующую субботу… Ох… Аннушка сказала… список продуктов… и блюд такой… что в пору лишь догадываться… кто к нам пожалует…
Она, наконец, застыла, закусив губу, а затем опрокинулась на спину. Легла рядом со мной на пол, положив голову мне на плечо.
— Какого чёрта… — прошептала она, тяжело дыша. — Ему не купить тебе кровать? В день же спускают серебром… на десять кроватей… Хотя, есть же гостевые комнаты… Рискованно, конечно. — Она довольно улыбнулась, глядя на меня. — Ты любишь риск?
Я покачал головой, разглядывая её сияющее во мраке лицо. Это была очень странная, если не сказать противоестественная связь. Агата не была рабыней, но трудилась у Веленских, здесь и жила, состояла на довольствии.
«Как так сложилось, что столь интересная, ещё совсем не старая женщина оказалась здесь совсем одна?».
Я уже не раз и не два задавался этими вопросами. У Агаты были карие почти совсем
