– Сдохла? – шепотом спросил Захар
– А хрен его знает… – Также шепотом ответил Виталик. А потом подождал и несколько раз ударил каблуком берца туда, где должна была быть голова гада.
– Костерок разводи. Пожарим. – Внимательно наблюдая за змеюкой сказал Виталя.
– У меня это… Спичек нет… – Виновато сказал Захар. – Не захватил, когда из лагеря шли…
– Твою мать… – Зло выдохнул Виталик. – У меня были, но промокли вчера. В речке. Погоди, посмотрю…
Он достал из кармана горсть палочек без серы на головках. А потом злобно и на весь лес выругался.
А в ответ, совершенно недвусмысленно, щелкнул кто-то затвором, и чей-то голос тихо произнес:
– Руки вверх!
Они медленно подняли руки.
– Обернуться! Медленно! – как-то странно прохрипел голос за спиной.
Они повернулись.
Навалившись на дерево, стоял тощий донельзя парень в черно-зелено-коричнево-сером маскхалате. Винтарь в его руках дрожал, но глаза были спокойны и упрямы, хотя и лихорадочно блестели.
– Вперед! – мотнул он стволом и его слегка шатнуло.
– Эй, мы свои, русские! – осторожно сказал Захар.
В ответ парень снова мотнул стволом – мол, иди куда велено.
Скрестив руки за затылком, они пошли в сторону, куда показал странный боец.
И едва не наступили еще на одного. Тот лежал, приподняв ствол трехлинейки обоими руками.
Виталик и Захар почти мгновенно переглянулись.
Но пошли дальше. Бежать смысла не было. Кажется, дошли до своих. Только эти свои какие-то странные…
И тут Виталик едва не застонал – о легенде-то не договорились, блин! Вот чего сейчас особистам говорить?
По кустам кто-то почти бесшумно зашуршал.
– Эй, парень тебя как зовут-то? – спросил Виталик и тут же получил в ответ чувствительный тычок между лопаток.
– Понятно… – пробормотал он и получил еще один.
Где-то минут через двадцать они вышли на большую поляну. По всей поляне стояли конусами небольшие шалашики. Некоторые, правда, обвалились, но из большинства торчали ноги. Как правило, в дырявых валенках…
Захар выразительно посмотрел на Виталика. Тот понимающе мигнул…
Тем временем, конвоир подвел их к одному из шалашиков.
– Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! – тихим хриплым голосом позвал он. – Товарищ лейтенант, тут задержанные!
В шалаше послышалось шевеление, а потом оттуда выполз, в буквальном смысле этого слова, человек с лицом земельного цвета.
Он не встал. Конвоир помог ему присесть, подхватив под мышки, и навалил на чурбачок, стоявший рядом.
– Кто такие? – Просипел лейтенант, не глядя на них. Хотя знаков различия не было видно под лоснящимся от грязи полушубком.
– Рядовой Комлев! – ответил Виталик. Захар не растерялся и поддержал его, козырнув к пустой голове:
– Рядовой Захаров, восемьдесят шестой полк сто восьмидесятой стрелковой дивизии!
Виталик одобрительно кивнул, а лейтенант приподнял брови:
– Сто восьмидесятая??? Вы чего тут с осени шарахаетесь? Что-то не похоже…
– Так мы это, товарищ лейтенант, зиму на хуторе просидели… пустом. А сейчас вот к своим пробираемся. – С виноватым видом ответил Захар.
– Сметанин! – вдруг в слабом голосе лейтенанта звякнул металл.
– Я, товарищ лейтенант! – просипел за спиной голос их молчаливого конвоира.
– Расстрелять дезертиров к чертям собачьим!
– Товарищ лейтенант! – Вскрикнул Виталик. – Да какие же мы дезертиры? Мы же вот… Знамя полка вынесли!
А в спину ему ткнулся ствол.
– Захар, покажи!
Тот торопливо стал расстегивать куртку и судорожно вытаскивать красный сверток.
А потом развернул его.
Лейтенант помолчал, а потом добавил:
– Погоди, Сметанин… Успеем еще. Документы!
– Сгорели, товарищ лейтенант… Мы их на печке хранили, а тут немцы с полицаями, мы через овин и ходу в лес. Они дом подожгли и книжки там сгорели…
– Хутор, где находится? Можешь на карте показать? – лейтенант протянул дрожащей рукой планшет.
– Товарищ лейтенант, мы это… картам не обучены. – Соврал Захар, студент четвертого курса естественно-географического факультета.
– Где стояли осенью?
– У Ивантеевки, товарищ лейтенант… А дальше не знаю…
– А оружие то где?
– Так это… В избе осталось. – Понурили они головы.
– Распестяи… Вот из-за таких как вы – немцы до Москвы дошли! – Лейтенант зло сощурил глаза. – Сметанин! Налей им кипятку!
Сметанин, длинный и тощий как жердина, молча козырнул лейтенанту.
– Товарищ лейтенант, а покушать у вас ничего нет? А то мы уже сутки не жрамши! – взмолился Захар.
– Слышь, боец… У меня раненые уже неделю не жрамши – перекривился лейтенант.
– Товарищ лейтенант, – тихо сказал Сметанин, скинувший капюшон маскхалата и внезапно оказавшийся рыжим – Они там змею поймали и забили.
– Молодцы… Змею сварить. Бульон и мясо тяжелораненым. Передай старшине. Сам обратно в дозор.
Сметанин непроизвольно сглотнул, но, справившись с собой, опять кивнул и побрел в лес, держа винтовку как ребенка – прижав к груди. По пути он о чем-то перемолвился с лежащим возле костра мужиком.
– К костру идите. Позже вызову – сказал лейтенант. Похоже, каждое слово давалось ему с трудом.
Ребята пошли к костру и не заметили, как командир с облегчением откинулся на землю.
– Товарищ старшина, нас к вам прислали.
Тот молча, не вставая, кивнул на котел с медленно кипящей водой и кружки.
Они осторожно зачерпнули крутого кипятка и сели рядом.
– Товарищ старшина, а что за часть у вас?
Тот приоткрыл водянистые глаза:
– Первая мобильная воздушно-десантная бригада. – Почти по слогам, еле слышно прошептал он.
Парни переглянулись. Еще бы! Именно этот лагерь они и искали! Тогда не нашли, нашли сейчас. Тощих, обессиленных, больных, но все еще ждущих самолетов с Большой земли.
А ведь самолетов то больше не будет… Командир рассказывал, что последний У-2 садился тут где-то в средине апреля сорок второго. А сегодня?
– Слышь, старшина? А сегодня какое число?
– Двадцать восьмое. – Не открывая глаза и не поднимаясь, ответил тот.
– А самолет когда был последний?
– Пятнадцатого.
– Так вы чего, уже две недели не ели ничего?
Старшина открыл глаза.
– Раненые неделю. Здоровые – три. Как мясо лошадиное протухло так и не ели.
Парни потрясенно замолчали.
– Мешки сейчас вещевые вывариваем. У кого сахар просыпался, у кого сало пятно оставило. Хорошо хоть гранаты перестали есть…
– Гранаты?? Как это?
– Так тринитротолуол-то сладкий на вкус. Некоторые несознательные ели. А потом помирали от отравления.
Старшина смолчал. Он не стал рассказывать, как самолично расстрелял бойца, сошедшего с ума и срезавшего с бедра убитого друга куски мяса…
– Товарищ старшина, а товарищ старшина! – осторожно позвал лежащего Виталик. – Нам бы это… К товарищу лейтенанту…
– Идите. – Шепнул тот в ответ и повернулся на бок.
Они встали и оглядели лагерь. Нигде не было ни одного движения. Только изредка – то справа, то слева – раздавались стоны.
И этот чертов запах смерти и разложения…
Лейтенант лежал, свернувшись калачиком.
– Товарищ командир! – потряс его за плечо Виталик.
Тот внезапно зашипел от боли.
– Не трогай, боец!
– Извините, товарищ лейтенант! – отдернул тот руку. – Ранены?
– Нет. Дистрофия у меня. Мышцы распадаются. Больно. И синяки потом… Чего хотели?
– Извините, товарищ…
– Чего хотели, говорю? – снова в его голосе лязгнул металл.
– Товарищ лейтенант! Мы, это… – Замялся Захар, не зная как сказать. А потом собрался с духом и выпалил. – Самолетов больше не будет.
Тот приоткрыл глаза. Голубого цвета, оказалось. Потом помолчал и тихонечко сказал:
– Не ори. Сам знаю. Ушли наши на прорыв. Неделю назад. Кто мог. Мы остались. Бой был. Слышно было. А потом тишина. Значит, легли, раз самолетов за нами нет.
На этот раз замолчали ребята, зная из прошлой памяти, что часть десантников вышла. Около трехсот человек. А часть раненых и ослабленных осталась где-то в болотах Демянского котла. У лесного аэродрома. Навсегда. Почему их не эвакуировали – осталось загадкой.
– Так ведь погибнете же вы здесь! – не удержался Захар.
– Мы знаем. – Спокойно ответил командир, смотря в небо широко распахнутыми голубыми глазами. – Ну и что? Значит так надо. Еще бы немца хоть одного…
И лейтенант снова прикрыл глаза.
И тут на поляне что-то хлопнуло. Раз, два, три!
Ребята аж подпрыгнули от неожиданности. А над шалашиками поднялись невысокие султанчики взрывов.
Лейтенант приподнялся и хрипло каркнул:
– Бригада в ружье! Немцы! – А потом тихо добавил – Опять, сволочи, минами шмалять начали!
