– Этого времени хватит только на предварительное и весьма общее заключение, – категорически возразил Холодков.
– Мне тоже, – подтвердил я.
– А я пока большего и не требую, – развёл руками коммодор. – Эти данные нужны для того, чтобы завтра и остальные члены команды включились в работу. Ещё вопросы будут? Тогда совещание закончено.
– Стоило ли из-за этого собираться… – недовольно поморщившись, пробурчала Ютта.
– Что вы сказали? – переспросил Гримур. Слух у него оказался острым.
– Я сказала, – без тени смущения Ютта посмотрела в глаза коммодора, – что если все совещания будут проводиться на волюнтаристском уровне, то стоит ли нам собираться здесь? Не лучше ли раздавать указания по селектору?
– Согласен, – кивнул Гримур. – С завтрашнего дня так и будет. Сегодня же я собрал вас исключительно ради того, чтобы все познакомились поближе и почувствовали себя одной командой. Что касается вашего замечания о моём волюнтаризме, то прошу учесть, пока я коммодор, моё слово будет решающим. На этом всё. Можете расходиться.
– Казарма… – пробормотала, поднимаясь из-за стола, Ютта явно с таким расчётом, чтобы Гримур её услышал.
Коммодор снял очки, глянул на неё тяжёлым взглядом, но ничего не сказал.
Единения крепко спаянной команды, как того желал коммодор, не получилось. Едва мы вышли из зала заседаний, как все молча, не прощаясь, разбрелись каждый в своё ответвление коридора к индивидуальным лифтам. Честно говоря, я тоже не испытывал особого желания разговаривать с кем-нибудь, кивнул на прощание Ютте, которую пропустил вперёд на выходе, но она неожиданно придержала меня за локоть.
– Вольдемар, вы играете в бадминтон?
– Как вам сказать… – смутился я, приостановившись. – В молодости играл. На дилетантском, конечно, уровне.
– Предлагаю поиграть на лужайке.
В этот момент нас догнал Энтони Холодков. Шёл он с улыбкой, протягивая руку для приветствия, но, когда услышал предложение Ютты, улыбка растаяла на губах, и он демонстративно спрятал руку за спину.
– На старичков потянуло… – процедил он, пренебрежительно окидывая меня взглядом сверху донизу. – Ну-ну!
Он обошёл нас и стремительно зашагал дальше по коридору.
Только этого мне не хватало! Не успел прилететь, как тут же попал в интрижку…
Ютта досадливо поморщилась.
– Через полчаса жду вас на лужайке у дома, – сказала она. – Ракетки и воланы я принесу.
– Боюсь, сегодня не получится, – попытался я отказаться. – Вы же слышали, мне предстоит работать.
– Не пытайтесь увильнуть! – рассмеялась Ютта и погрозила пальцем. – До начала вашей работы ещё три часа, а я больше часа у вас не отниму. До скорого!
Она развернулась и пошла по коридору в противоположную сторону.
Я проводил её взглядом. Фигура у Ютты была как у манекенщицы. Лицо, правда, ординарное – в толпе и внимания не обратишь. Но минуту назад, когда она смеялась, искренне, по-девчоночьи, – лицо преобразилось и стало необычно привлекательным. У каждой женщины свои загадки, но сейчас в Ютте меня интересовала лишь одна: кто из нас больше хотел познакомиться друг с другом – я или она? Кому из нас это больше нужно?
Поднявшись в свой коттедж на лифте, я заказал секретарю теннисные туфли, шорты и футболку, и через пять минут вынул из приёмника одёжного шкафа спортивную форму. Теннисные туфли были оранжевыми, а одежда – в мелкую и тоже оранжевую полоску. Пожалуй, такое цветовое однообразие за год порядком поднадоест: комбинезоны – оранжевые, биокиберы – оранжевые… Как это там в детской песенке поётся: «Оранжевые кибы, оранжевые люди, оранжевый вербл…» то есть кугуар. Впрочем, кугуар был песочного цвета. Но тут я вспомнил фантом крысоида и решил, что с таким однообразием можно мириться.
Как только я переоделся и вышел на порог, на меня, скуля и повизгивая в порыве собачьей преданности, набросился Куги и чуть не сбил с ног. Лёгок на помине. Будь у него язык, непременно бы облизал с головы до ног. Вчера вечером, в надежде, что на ночь он вернётся к своему хозяину, я не пустил его в коттедж, но Куги, по-видимому, ночевал на крыльце, потому что полночи снаружи доносились скулёж и царапанье в дверь. Спрашивается, чем можно царапаться при полном отсутствии не только когтей, но и лап?
– Куги хороший! – потрепал я кугуара за складки кожи и милостиво разрешил ему заглотить правую руку по локоть. Радости кугуара не было границ – понятное дело, основной инстинкт плейширского хищника, а не привнесённые при создании имитанта собачьи повадки. Как говорится, хлебом не корми, а дай что-нибудь заглотать.
В таком виде, с висящим на руке кугуаром, повизгивающим от удовольствия, я и появился на лужайке между коттеджами, где меня поджидала Ютта.
– Вы что, имитантом вместо ракетки играть будете? – фыркнула она.
– Это наш судья, – объявил я, стряхивая кугуара на траву. – Будет следить за правилами… Куги, сидеть!
Сидеть смирно у кугуара не получилось – всё-таки зверь, а не дрессированная собака, – и он радостно запрыгал гармошкой вокруг нас.
Мы с Юттой посмотрели друг на друга и дружно рассмеялись. На ней были такие же оранжевые теннисные туфли и шорты с блузкой в оранжевую полоску.
– В такой форме нам в паре играть нужно, а не соперниками, – сказал я.
– Это точно, – согласилась Ютта. – Стереотип программы системы обеспечения. Между прочим, в качестве отличительных от фантомов признаков можно использовать также красный и жёлтый цвета.
– Откуда такая уверенность?
– Вы забываете, что я всё-таки ксенолог. Фантомы, подобно дальтоникам, не воспринимают низкочастотные цвета видимого спектра, поэтому и не могут их воспроизвести.
Она расчехлила ракетки и одну подала мне.
– Начнём?
– Попробуем… – с сомнением поправил я. – Эх, тряхну стариной!
– Не прибедняйтесь. – Ютта окинула меня оценивающим взглядом. – Вы ещё ничего… Жирок с живота убрать, и будете, как говорится, «мужчина в полном расцвете сил».
– То есть чуть-чуть лучше рухляди.
– Не надо кокетничать, Вольдемар, – пристыдила Ютта. – Мужчине это не к лицу. Кстати, воланы у меня утяжелённые, поэтому летят далеко и быстро.
Она отошла метров на пятнадцать и уже собиралась подбросить волан в воздух для удара, как лужайка под ногами дрогнула, и инерция, вызванная началом движения платформы, заставила нас наклониться. Навигатор Корти Ньюмен активизировал двигатели платформы и направил её к «Усечённой Пирамиде».
Пришлось пережидать пару минут, пока платформа не вышла на крейсерскую скорость, и положение не стабилизировалось.
Начали мы игру явно в щадящем режиме, однако я, вначале пару раз промазав по волану, в конце концов размялся и стал играть вполне прилично. Оказывается, разучиться играть в бадминтон так же невозможно, как ездить на велосипеде. Почувствовав во мне сносного игрока, Ютта разошлась и начала играть в полную силу. Играла она мастерски, била с правой руки, с левой, снизу, сверху, отражала удары в прыжке и загоняла меня до такой степени, что пот струился по телу ручьями.
Но больше всех игра, по-моему, понравилась Куги. Судья из него получился равно в такой же степени, как и выполнение команды сидеть смирно. Вначале он пытался с визгом гоняться за воланом от меня к Ютте, но, поняв, что за скоростным утяжелённым воланом явно не поспевает, изменил тактику и принялся прыгать вокруг меня, карауля промахи и на лету заглатывая воланы, которых я не доставал.
Когда он проглотил пятый, оказалось, что воланов больше нет.
– Конец игре, – тяжело дыша, сказал я, бросил ракетку и уселся на траву. – Сдаюсь.
– Ну, уж нет! – запротестовала Ютта. – Вы обещали час игры, осталось пятнадцать минут. Доставайте из него воланы!
– Обещал? – безмерно удивился я, вытирая пот платком, который мгновенно стал насквозь мокрым. – Когда же это?
– Когда я предложила поиграть часок в бадминтон, вы не возражали!
Я не стал протестовать и доказывать, что между «обещать» и «не возражать» большая разница. Против женской логики мужчины бессильны.
– Иди сюда, Куги, – обречённо вздохнув, позвал я.
Куги в два прыжка подскочил ко мне и замер напротив, озорно заглядывая в глаза.
– Выплюнь воланы, – попросил я.
Куги отрицательно замотал головой. Получилось смешно, будто в кукольном театре.
– Ага, значит, речь понимаешь… Я так и предполагал… – Ухватив кугуара за загривок, подтянул к себе и приказал: – Открой пасть и выплюнь каку!
Куги вновь замотал головой и попытался вырваться, но я держал крепко.
– Что за упрямая скотина… У тебя от воланов несварение желудка будет.
Я попытался разжать челюсти руками, но это было всё равно, что разжимать медвежий капкан.
– Цирковой номер репетируете? – фыркнула Ютта.
– Пытаюсь исполнить желание дамы, – пояснил я. – Слышишь, Куги, дама просит вернуть воланы…
Держа кугуара одной рукой за загривок, другой я принялся чесать ему подбородок. Куги обмяк, закатил глаза, удовлетворённо заурчал, и пасть от удовольствия приоткрылась. Не мешкая, я сунул в пасть руку. Куги дёрнулся, поняв, что его провели, но было поздно.
