— Да, выглядит странновато. Не то что совсем фантастично, но так, что-то не то.
— А шнур был включен рядом с буквой Z. И эта «Z» означает не конец, не смерть, а «Заппит». По крайней мере, я так думаю.
Ходжес задумывается.
— Может быть. — Он снова думает, где же раньше слышал это название, это не «ложное воспоминание», faux souvenir, как говорят французы. Он готов присягнуть, что это слово как-то связано с Брейди Хартсфилдом, но не совсем доверяет себе — слишком уж много он сегодня думает о Брейди.
«Как давно я не был у него? Полгода? Восемь месяцев? Нет, больше. Значительно больше...»
Последний раз — вскоре после дела, связанного с Питером Зауберсом, ворованными деньгами и блокнотами, которые Питер фактически откопал на своем заднем дворе. Тогда Ходжес увидел Брейди практически таким же, как всегда, — овощевидный молодой человек в полосатой рубашке и джинсах, которые никогда не пачкались. Он сидел в том же самом кресле, в котором его каждый раз видел Ходжес, заходя в палату 217 клиники повреждений головного мозга, и просто смотрел на парковку через дорогу.
Единственное, что было не так, как всегда, было за пределами палаты. Бекки Хелмингтон, старшая медсестра, перешла в хирургическое отделение больницы Кайнера, оборвав связь Ходжеса со слухами о Брейди. Новая старшая медсестра была женщиной с каменной совестью; ее лицо напоминало сжатый кулак. Рут Скапелли отказалась от предложенных Ходжесом пятидесяти долларов за любой слух или новость, связанную с Брейди, еще и грозилась в следующий раз сообщить о попытке взяточничества за разглашение информации о пациенте.
— Вас же даже нет в списке его посетителей! — сказала она.
— Мне не нужна информация о нем, — ответил Ходжес. — У меня вся необходимая информация о Брейди Хартсфилде есть. Я просто хочу знать, что о нем говорит персонал. Потому что, знаете, слухи всякие ходили. Некоторые — довольно дикие.
Скапелли одарила его пренебрежительным взглядом.
— В любой больнице всякое болтают, мистер Ходжесе, причем, всегда о знаменитых пациентах. Или таких печально знаменитых, как мистер Хартсфилд. Я собрала персонал вскоре после того, как медсестра Хелмингтон перешла из клиники травмы мозга туда, где она сейчас работает, — и сообщила всем, что разговоры про мистера Хартсфилда следует немедленно прекратить, и если я услышу какие-то новые сплетни, то обязательно отыщу их источник — и этот человек или эти люди будут уволены. А вы... — Она свысока взглянула на него, и кулак ее лица сжался еще сильнее. — Я просто поверить не могу, что бывший офицер полиции, еще и с наградами, может опуститься до взятки!
Вскоре после этой унизительной встречи Холли и Джером Робинсон загнали его в угол и устроили мини-сценку, требуя, чтобы Ходжес прекратил свои походы к Брейди. Джером в тот день был особенно серьезен, от его веселого стеба не осталось и следа.
— Вы в той палате ничего не сделаете, кроме вреда для себя, — говорил Джером. — Мы всегда знали, когда вы от него приходите: у вас над головой потом дня два серое облако висит!
— Скорее даже неделю! — добавляла Холли. Она не смотрела на него, и заламывала пальцы так, что Ходжесу просто хотелось схватить ее за руку, чтобы она ничего себе не поломала. Но голос у нее был твердый и уверенный. — У него внутри уже ничего не осталось, Билл. Надо с этим смириться. А если и есть, то он каждый раз очень рад был тебя видеть. Он видит, что делает с тобой, и радуется.
Это было убедительно, потому что Ходжес знал: так и есть. Поэтому он прекратил визиты. Это было что-то типа, как бросать курить: сначала трудно, потом, со временем, становится легче. Теперь, кажется, целые недели проходили без мыслей о Брейди и его ужасных преступлениях.
У него внутри уже ничего не осталось.
Ходжес напоминает себе об этом, заезжая в центр города, где Холли разгонит свой компьютер и начнет охотиться на Нэнси Элдерсон. Что бы там не произошло в том доме на Хиллтоп-курт — цепочка мыслей и разговоров, слез и обещаний, которая завершилась растворенными в водке лекарствами, залитыми в питательную трубку, и баллоном гелия с нарисованными веселыми детьми, — это не может быть связано с Брейди Хартсфилдом, потому что Холли буквально выбила ему мозги. Если Ходжес иногда и сомневается, то лишь потому, что не хочет признавать: Брейди определенным образом избежал наказания. В самом конце чудовище сбежало от него. Ходжес даже не сам махал этой носком с железными шариками, который называл «Веселым Ударником» — он был занят: его схватил сердечный приступ.
Но что же это за призрачное воспоминание — «Заппит»?
Он же знает, что когда-то это слышал.
Его желудок предупредительно дернулся, напоминая о пропущенном визите к врачу. Он обязательно этим займется, но не завтра. Он думает: доктор Стамос скажет ему, что это язва, а такая новость может и подождать.
8
У Холи рядом с телефоном лежит свежая пачка «Никоретте», но ни одна пастилка так и не понадобилась. Первая же Элдерсон, до которой женщина дозвонилась, оказалась невесткой экономки, которая, конечно, пожелала узнать, зачем Нэн нужна представителям компании «Найдем и сохраним».
— Это не по наследству? — с надеждой спрашивает она у Холли.
— Секундочку, — отвечает та. — Сейчас дам моего шефа.
Ходжес ей уже не шеф, он после прошлогоднего дела Тома Зауберса сделал Холли полноправным партнером, но к этой выдумке Холли часто прибегает, когда нервничает.
Ходжес, со своего компьютера читал о компании «Заппит Гейм Систем», берет трубку, а Холли не отходит от его стола, жуя при этом горловину свитера. Ходжес нажимает на удержание вызова, говорит Холли, что есть шерсть вредно для нее ну и, конечно, для свитера «Файр Исле». После чего отпускает кнопку и выходит на контакт с невесткой.
— Боюсь, у нас для Нэнси плохие новости, — говорит он и быстро их пересказывает.
— О Боже! — говорит Линда Элдерсон (Холли записала имя этой женщины). — Это для нее будет большое горе, и не только потому, что она теряет работу. Она с этими женщинами работала с 2012 года, и они ей очень нравятся. Она ужинала с ними на День благодарения. Вы связаны с полицией?
— Я на пенсии, — отвечает Ходжес, — но мы работаем с командой, которой поручили расследовать это дело. Меня попросили найти мисс Элдерсон, — он не думает, что эта ложь ему повредит: ведь Пит сам открыл дверь и пустил его на место происшествия. — Не могли бы вы сказать, как на нее выйти?
— Я дам вам номер ее мобильного. Она поехала в Чагрин-фоллс на день рождения брата, который праздновали в субботу. Ему исполнилось ровно сорок, и его жена с этим сильно носится. Нэнси будет у них, видимо, до среды или четверга — по крайней мере, так планировалось. Не сомневаюсь, услышав такое, она сразу же вернется. Нэн живет одна с тех пор, как умер Билл — брат моего мужа, — вместе с котом. Миссис Эллертон и мисс Стоувер были для нее вместо семьи. Она так расстроится.
Ходжес записывает номер и сразу же звонит. Нэнси Элдерсон отвечает после первого гудка. Ходжес представляется, после чего сообщает новость.
Следует минута шокового молчания, а потом женщина говорит:
— Нет, нет, такого быть не может. Вы ошиблись, детектив Ходжесе!
Он не берется ее исправлять: «детектив» — звучит интересно.
— А почему вы так говорите?
— Потому что они были счастливы. Они так хорошо ладили, вместе смотрели телевизор, кино любили смотреть на Ди-Ви-Ди, программы эти про стряпню или те, где женщины сидят и болтают на разные темы со звездами. Вы не поверите, но в этом доме было много смеха! — Нэнси Элдерсон колеблется, тогда переспрашивает: — А вы уверены, что именно о тех людях говорите? Джен Эллертон и Мартина Стоувер?
— К сожалению, уверен.
— Но... она приняла свое состояние! Марти — это я о ней. О Мартине. Она говорила, что привыкнуть к тому, что ты парализована, легче, чем к тому, что ты — старая дева. Мы много о таком говорили, потому что мы обе одиноки. Я мужа потеряла, знаете.
— Значит никогда не было мистера Стоувера...
— Да нет, был. Дженис когда-то была замужем. Недолго совсем, я так понимаю, но говорит, что никогда об этом не жалела, ведь у нее осталась Мартина. У Марти был какой-то парень, незадолго до той катастрофы, но у него случился сердечный приступ. Умер сразу. Марти говорила, что он был в очень хорошей форме, привык три раза в неделю в спортзал ходить. Она говорит, что это физкультура его довела. Сердце у него было крепкое, и когда шарахнуло — оно на куски разорвалось...
Ходжес, бывший инфарктник, мотает на ус: никаких фитнес-клубов!
— Марти говорила, что остаться одной, потеряв того, кого любишь, — вот худший паралич. Что касается моего Билла, у меня были не совсем такие чувства, но я понимала, что она хочет сказать. Его преосвященство Генреид часто к ней наведывался — Марти называла его своим духовным наставником, — и даже когда он не приходил, они с Джен ежедневно молились и читали Священное Писание. Ежедневно в полдень. А Марти размышляла об онлайн-курсах по бухгалтерии — для таких инвалидов, как она, там есть особые программы, вы не слышали?
