красота мне внутренне присуща, но я никогда не испытывала ощущения, что держу ее в руке. Говоря это, я как бы предполагаю, что другие женщины его испытывают, но не знаю, так это или нет. Я никогда не была близка с другой женщиной настолько, чтобы знать наверняка, как девочка бывает близка с матерью. Я представляю, как мать передает дочери жемчужину ее особой красоты.
Но вернемся к приезду Л: мы сидели на пластиковых стульях в зоне прибытия, когда через главные двери зашли мужчина и женщина. Мы ожидали, что Л выйдет с другой стороны, и поэтому не обратили на них внимания, но потом я посмотрела на них и поняла, что мужчина, должно быть, и есть Л! Он подошел и вопросительно произнес мое имя, и я, разволновавшись, встала пожать ему руку, и в тот же самый момент он сделал шаг назад, подтолкнув вперед женщину, и сказал:
– Это моя подруга, Бретт.
Так что вместо Л я пожала руку сногсшибательной особе лет под тридцать, чей элегантный и модный вид совершенно не соответствовал окружающей обстановке, и она протянула мне кончики пальцев с накрашенными ногтями так же радостно, как если бы мы встретились не в глухомани, а на коктейльной вечеринке на Пятой авеню! Она начала говорить взахлеб, но я была так поражена, что не слышала, что она говорит, и всё пыталась взглянуть на Л, но он будто прятался за ней. Тем временем Тони встал. В таких ситуациях он обычно совершенно бесполезен – просто стоит и молчит. Но я не выношу неловкости или напряжения в разговоре: я будто становлюсь пустой внутри и перестаю следить за тем, что происходит или обсуждается. Так что не могу сказать тебе, Джефферс, о чем тогда шла речь, но когда я представила Тони, молодая женщина, Бретт, посмотрела на него сверху вниз таким удивленным и откровенно оценивающим взглядом, какого я никогда не видела. Затем она повернулась ко мне и окинула меня тем же взглядом, и я догадалась, что она пытается вообразить меня и Тони в сексуальном контексте, пытается понять, каково это. У нее был любопытный полуоткрытый рот, который по форме напоминал щель в почтовом ящике, – рот бандита из комиксов, подумала я потом. В эти суматошные минуты мне удалось несколько раз бросить взгляд на Л, прячущегося за ней. Он был довольно крепким и невысоким – ниже, чем я; на нем были подвернутые белые брюки, кожаные палубные мокасины и свежая голубая рубашка с повязанным вокруг шеи ярким платком, он выглядел шикарно и по-пижонски. Он был очень ухоженным, что меня удивило. К тому же он держался непринужденно и весело, тогда как я представляла его более мрачным и серьезным, а его глаза были похожи на небесно-голубые самородки, от которых исходил завораживающий свет. Когда мы встречались взглядами, они светили в меня, как два солнца.
Наконец я повела их на верх холма к машине, и за это время они успели рассказать, что прибыли не на катере, а на частном самолете: кузен Бретт – какой-то миллиардер, у которого есть свой самолет, – подбросил их сюда днем ранее, а потом умотал куда-то еще. Они провели ночь в отеле, что объясняло их свежий и ухоженный вид, который привел меня в замешательство, так как люди, добираясь сюда, обычно приезжают хоть немного, но запыленными с дороги. Это также объясняло отсутствие у них багажа, который они оставили в отеле и который мы согласились забрать по пути. Мне было странно думать, что они пробыли здесь уже целый день и ночь без моего ведома – я не знаю почему, Джефферс, но это, казалось, давало им какую-то власть и преимущество над нами. Мы подошли к фургону, который обычно выглядит так надежно и приветливо, и я посмотрела на него и на Тони, стоящего рядом с ним в своем костюме-тройке, и ощутила, как сквозь меня прошло дурное предчувствие, как молния, которая ударяет в крону дерева и выжигает весь ствол. Совсем не так я всё это планировала! Я вдруг испугалась, что моя вера в собственную жизнь не выдержит, и всё, что я построила, рухнет подо мной, и я снова буду несчастна – в тот момент я не знала, как со всем этим справиться. Во-первых, с присутствием Бретт, которая приехала совершенно неожиданно, что сразу же создавало вторую проблему, потому что Л становился еще более недоступным. Я сразу поняла, что он будет использовать ее как своего дублера и как щит и, скорее всего, привез ее с собой в целях защиты от неизвестных обстоятельств, то есть, в общем-то, от меня!
Следует добавить, Джефферс, что обычно я не нуждаюсь в особом внимании и не жду его от гостей, даже от Л, которым я так долго интересовалась и с работами которого у меня сложилась особая связь. Но в нашем случае необходимо соблюдать некоторые условия, без которых возможен целый ряд злоупотреблений, и в первую очередь уважать наше личное пространство и чувство собственного достоинства. Из переписки у меня сложилось впечатление, что Л с удовольствием принимает одолжения от друзей и знакомых, многие из которых богаты. Мы далеко не бедны, но живем просто и в доверительных отношениях с окружающими – другими словами, мы не предлагали ему высококлассный отдых или роскошный дом, который он мог бы считать своим. Все наши гости до сих пор сразу же понимали это сами, и мы прочерчивали между ними и собой условную линию, интуитивно находя компромисс между личным пространством и единением. Но, глядя на Л и особенно на Бретт, я задалась вопросом, не пригласили ли мы впервые в наше гнездо кукушку.
Сначала нужно было всем влезть в фургон, а после того, как мы заедем в отель, разместить в нем еще и багаж. У них было много чемоданов и сумок, и Тони долго планировал, как уложить их так, чтобы все они влезли, пока мы стояли на дороге, мучительно придумывая, что сказать. Л повернулся ко мне спиной, засунул руки в карманы и смотрел вниз на бушующее море – от ветра его рубашка раздувалась и трепетала, а короткие красиво седеющие волосы облепили голову. Я была предоставлена Бретт, которая, как я уже поняла, умела втереться в доверие и любила вторгнуться в личное пространство собеседника и устроиться там поудобнее, как кошка, которая вьется у ног, а потом запрыгивает на колени. Она оказалась англичанкой: я вспомнила, как в одном из писем Л упоминал «английского друга», и мне стало интересно, она ли это. Она много говорила, но в основном не то, на что можно ответить, и была, как я уже сказала, восхитительно красива, так что всё это казалось частью представления, в котором ты был зрителем. У нее были мягкие, волнистые, очень светлые волосы и изящно очерченное лицо со вздернутым носом, большими выразительными карими глазами и странным жестоким ртом. На ней было шелковое узорчатое платье с поясом, сидящее по фигуре, а на ногах красные босоножки на очень высоком каблуке – я поразилась, как быстро она в них шла, когда мы поднимались в гору. Она продолжала давать Тони советы по поводу чемоданов и мешала ему до тех пор, пока Л неожиданно не сказал мрачно через плечо:
– Не вмешивайся, Бретт.
В общем, у Тони действительно ушло очень много времени, чтобы уладить вопрос багажа, и в какой-то момент, когда казалось, что мы наконец можем ехать, он вдруг покачал головой, вытащил вещи и начал всё заново; к этому времени ветер усилился и стало холодно, и я подумала о предстоящей на обратной дороге тряске, о своем тихом уютном доме и саде и о том, что это мог быть просто обычный приятный день, и в конце концов почувствовала себя несчастной из-за того, что затеяла всё это. Мы наконец сели, Л и Бретт втиснулись на скамейку сзади, а мы с Тони разместились спереди, где шум мотора, как я надеялась, сделает беседу невозможной. Всю дорогу меня преследовало чувство, будто произошло какое-то крушение или столкновение, и у меня кружилась голова от вызванных им ощущений разлада и дисгармонии, и я чувствовала себя опустошенной и мертвой, как часто бывает в таких ситуациях. Профиль Тони, бесстрастно
