Напротив, при случае, если представится такая возможность, следует помочь тому из обитателей больницы, кто впал в уныние или не рассчитывает на свои собственные силы. Но в то же время нет необходимости навязывать кому-то, пусть даже нуждающемуся в этом, свои представления о жизни как источнике возможной реализации внутренних потенций.
Относись с уважением к любому состоянию человека, находящегося в больнице. В том числе не осуждай и своих соседей по палате. А то твои наблюдения над Виталием и Николаем напоминают негласную критику в их адрес. Ты воспринимаешь их, как будто находишься на каком-то троне. Как будто свысока поглядываешь на них».
Пока, сидя в столовой и допивая чай, Левин выслушивал от самого себя собственные предостережения и даже порицания, направленные в свой адрес, в глубине души заверещал другой голос. В противоположность первому умонастроению он стал говорить иное: «Разве я свысока смотрю на окружающих здесь меня людей, включая Виталия и Николая? Ничего подобного. Я просто фиксирую их поведение и манеру говорения. Нисколько не осуждаю. Напротив, стараюсь понять их психологию и то, как по-разному могут проявлять себя люди, вырванные из привычного окружения и, к сожалению, попавшие в больницу».
– Как будто ты знаешь, как они ведут себя в повседневной жизни, в домашней обстановке, – проявил себя другой голос, выступающий в качестве обвинителя.
– Разумеется, не знаю, – вступился защитник. – Ведь я с ними не знаком и впервые увидел их несколько часов назад в шестиместной палате, в которой оказался не по своей воле.
– То-то и оно, – встрял обвинитель. – Сиди спокойно, не дергайся и сопи в две дырочки.
– Но я же не собираюсь обрушивать свои психоаналитические знания на находящихся в больнице пациентов!
– Только этого тебе не хватало! Ты сам оказался в роли пациента. Вот и будь им! Не лезь, куда не следует.
– Да я и не собираюсь делать что-либо из ряда вон выходящее. Просто понаблюдаю за другими, чтобы соотнести увиденное с самим собой.
– Тогда другое дело. И еще одно. Ты – пациент и поэтому отнесись с должным уважением к тем врачам, с которыми тебе придется столкнуться здесь. Забудь хотя бы на время пребывания в больнице, что ты – психоаналитик.
– Само собой разумеется. Только это ой как не просто сделать.
– А ты постарайся, и все будет нормально».
Пока в глубине души Левина обвинитель и защитник произносили свои речи, ужин закончился и все обитатели столовой покинули ее. Он очнулся от внутренней перепалки лишь тогда, когда раздатчица, возможно, специально грохнула большой полупустой кастрюлей, тем самым давая понять, что пора выметаться из столовой. Ведь ей надо успеть еще разнести ужин по палатам для лежачих больных.
Захватив с собой кружку и ложку, Левин добрался до своей палаты, тщательно вымыл их, положил в прикроватную тумбочку. Виталий лежал на кровати, готовый в любую минуту, как только в палату войдет раздатчица и принесет ужин, перебраться к столу. Николай дремал, лежа на спине и выставив свой необъятный живот на всеобщее обозрение.
Чтобы не смущать своих соседей по палате в процессе поглощения ужина, Левин, как и во время обеда, решил покинуть их. Впрочем, Виталий вряд ли испытывал бы какое-либо смущение от присутствия кого-либо в момент его трапезы с Николаем. А последнему, судя по его виду и поведению, все было, как говорится, по барабану. Поэтому стремление Левина покинуть палату было связано скорее с желанием совершить променад после не столь тяжелого ужина, чем с беспокойством по поводу возможного смущения соседей по палате.
Выйдя в коридор, он совершил несколько малых кругов, не решаясь пройтись мимо реанимационного отделения. Шел медленно, останавливаясь перед некоторыми комнатами и читая различные таблички, инструкции и распоряжения, которые были вывешены на дверях комнат или на стендах. Пробежался глазами по инструкции, извещающей о том, что необходимо делать в случае пожара. Узнал, что после 14: 00 родственники пациентов могут обратиться к лечащему врачу за информацией о состоянии больного и курсе его лечения. На висящем на стене стенде обнаружил, помимо ряда советов обитателям больницы, благодарственные строки тех пациентов, которые отдавали должное лечащим врачам и медсестрам. Одна пациентка в восторженных тонах написала о том, что фактически родилась заново и всю оставшуюся жизнь будет благодарить судьбу, что попала в эту больницу, где такие замечательные врачи. Из распорядка дня, висевшего около двери столовой, узнал, что сдача крови на анализ происходит с восьми до девяти часов утра.
После прогулки по коридору, сочетающей в себе хоть какое-то движение с приобретением информации, вернулся в свою палату. К тому времени Виталий и Николай давно покончили с ужином и каждый лежал на своей кровати. Первый лежал поверх одеяла и смотрел в потолок. Второй накрылся одеялом и, судя по расслабленному состоянию и закрытым глазам, готов был вновь отдаться объятиям Морфея, на время прерванным ужином.
Левин прошел к своей кровати и, сидя на ней, какое-то время переваривал приобретенную информацию. Вспоминал о благодарственных словах пациентов, адресованных врачам и выражающим пафос наивной искренности вперемешку с бессознательной фальшью, отдающей нафталином избитых клише советского периода. Впрочем, эти клише не вызвали у него никакого удивления, поскольку пожилые люди, составляющие основной контингент пациентов во время его пребывания в больнице, родились и выросли в советском обществе. Большинство из них впитало в себя то славословие, которое было составной частью советской идеологии. «Интересно, – подумал Левин, – ведь наверняка в больнице были и такие пациенты, которые не испытывали большого восторга от осуществляемого здесь лечения. Тот же Николай, простудившийся и потерявший голос, когда за неимением свободного места в больничных палатах ему пришлось несколько дней лежать в коридоре на сквозняке, вряд ли с благодарностью отзывается об этом. Но, разумеется, подобных отзывов не найдешь на висящем в коридоре стенде, где можно ознакомиться лишь с восторженными высказываниями пациентов, выражающих свою благодарность врачам и всему обслуживающему персоналу больницы № 13». Не успели эти мысли промелькнуть в сознании Левина, как внутренний обвинитель подал свой голос:
– Так, так! Опять критикуешь. Неужели тебе нечего делать?
– Почему критикую? – чуть наигранно спросил внутренний защитник.
– А то сам не знаешь. Спасенные от смерти пациенты искренне благодарят своих лечащих врачей, а ты почему-то сомневаешься в их искренности.
– Неправда. Вовсе не сомневаюсь в том, что кто-то из пациентов действительно искренне и с большим почтением по отношению к врачам писал о своем выздоровлении. Но согласись, что в их словах благодарности используются такие избитые клише, которые соответствуют стереотипам советского образа жизни. Типа «прошла зима, настало лето, спасибо партии за это».
– Не ёрничай, – одернул обвинитель. – Не все же простые смертные имеют высшее образование и могут выразить свои мысли высоким слогом.
– В том-то и дело, – вмешался защитник, – что в помещенных на стенде благодарственных выражениях в адрес врачей и обслуживающего персонала сквозит не столько личностное самовыражение, сколько определенная напыщенность.
– Простые смертные как умеют, так и выражают свои чувства. Не наводи тень на плетень!
– Но согласись с тем, что не все пациенты в восторге и от лечащих их врачей, и от обслуживающего персонала.
– И что из того? Зачем им писать об этом? Тем более, что в ряде случаев пациенты не следуют советам и рекомендациям врачей. Возьми хотя бы Николая. Вместо того чтобы больше двигаться и соблюдать диету, он почти все время находится в горизонтальном положении, да к тому же курит и жрет то, что явно не идет ему на пользу.
– Вот и договорился! – моментально среагировал защитник. – Обвиняя меня во всех грехах и оправдывая пациентов, ты сам превратился в обвинителя по отношению к тем, кого оправдывал. Парадокс. Не так ли?
– Ты сам, как парадокс, – стал оправдываться обвинитель. – Мелешь языком, почем зря. Зла на тебя не хватает.
– Ну вот, обиделся. Однако согласись с тем, что на стенде почему-то нет отзывов о пребывании в больнице тех пациентов, которые имеют, возможно, серьезные претензии и к врачам, и к обслуживающему персоналу.
– Пошел к чёрту со своими претензиями! Прицепился, как банный лист.
– Юпитер, ты сердишься. Значит, ты не прав, – иронически заметил защитник. – Я говорю не о своих претензиях, а о том, что не все пациенты в восторге от того, как их здесь лечат – Прав тот, у кого больше прав, – не замедлил с ответом обвинитель. – Ты что, правда не понимаешь или прикидываешься. Ведь даже дебилу ясно, как божий день, что руководство больницы не будет вывешивать на стенд ни одного критического отзыва или замечания, направленного пациентами в адрес сотрудников данного учреждения.
