А их сверх тысячи, — в нём отразилось
Всё, к высотам обретшее возврат.
115 Раз в нижний круг такое бы вместилось
Светило, какова же ширина
Всей этой розы, как она раскрылась?[1745]
118 Взор не смущали глубь и вышина,
И он вбирал весь этот праздник ясный
В количестве и в качестве сполна.
121 Там близь и даль давать и брать не властны:[1746]
К тому, где бог сам и один царит,
Природные законы непричастны.
124 В желть вечной розы,[1747] чей цветок раскрыт
И вширь, и ввысь и негой благовонной
Песнь Солнцу вечно вешнему[1748] творит,
127 Я был введён, — как тот, кто смолк, смущённый, —
Моей владычицей, сказавшей: "Вот
Сонм, в белые одежды облечённый!
130 Взгляни, как мощно град наш вкруг идёт!
Взгляни, как переполнены ступени
И сколь немногих он отныне ждёт![1749]
133 А где, в отличье от других сидений,
Лежит венец, твой привлекая глаз,
Там, раньше, чем ты вступишь в эти сени,
136 Воссядет дух державного средь вас
Арриго[1750], что, Италию спасая,
Придёт на помощь в слишком ранний час.
139 Так одуряет вас корысть слепая,
Что вы — как новорождённый в беде,
Который чахнет, мамку прочь толкая.
142 В те дни увидят в божием суде
Того, кто явный путь и сокровенный
С ним поведёт по-разному везде.
145 Но не потерпит бог, чтоб сан священный
Носил он долго; так что канет он
Туда, где Симон волхв казнится, пленный;
148 И будет вглубь Аланец оттеснён".[1751]
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Эмпирей. — Райская роза (продолжение)1 Как белой розой, чей венец раскрылся,
Являлась мне святая рать высот,
С которой агнец кровью обручился;
4 А та, что, рея,[1752] видит и поёт
Лучи того, кто дух её влюбляет
И ей такою мощной быть даёт,
7 Как войско пчёл, которое слетает
К цветам и возвращается потом
Туда, где труд их сладость обретает,
10 Витала низко над большим цветком,
Столь многолистным, и взлетала снова
Туда, где их Любви всевечный дом.
13 Их лица были из огня живого,
Их крылья — золотые, а наряд
Так бел, что снега не найти такого.
16 Внутри цветка они за рядом ряд
Дарили миром и отрадой пыла,
Которые они на крыльях мчат.
19 То, что меж высью и цветком парила
Посереди такая густота,
Ни зрению, ни блеску не вредило;
22 Господня слава всюду разлита
По степени достоинства вселенной,
И от неё не может быть щита.
25 Весь этот град, спокойный и блаженный,
Полн древнею и новою толпой,[1753]
Взирал, любя, к одной мете священной.
28 Трехликий свет, ты, что одной звездой
Им в очи блещешь, умиротворяя,
Склони свой взор над нашею грозой!
31 Раз варвары, пришедшие из края,
Где с милым сыном в высях горних стран
Кружит Гелика,[1754] день за днём сверкая,
34 Увидев Рим и как он в блеск убран,
Дивились, созерцая величавый
Над миром вознесённый Латеран[1755], —
37 То я, из тлена в свет небесной славы,
В мир вечности из времени вступив,
Из стен Фьоренцы в мудрый град и здравый,
40 Какой смущенья испытал прилив!
Душой меж ним и радостью раздвоен,
Я был охотно глух и молчалив.
43 И как паломник, сердцем успокоен,
Осматривает свой обетный храм,
Надеясь рассказать, как он устроен, —
46 Так, в ярком свете дав блуждать очам,
Я озирал ряды ступеней стройных,
То в высоту, то вниз, то по кругам.
49 Я видел много лиц, любви достойных,
Украшенных улыбкой и лучом,
И обликов почтенных и спокойных.
52 Когда мой взор, всё обошед кругом,
Воспринял общее строенье Рая,
Внимательней не медля ни на чём,
55 Я обернулся, волей вновь пылая,
И госпожу мою спросить желал
О том, чего не постигал, взирая.
58 Мне встретилось не то, что я искал;
И некий старец[1756] в ризе белоснежной
На месте Беатриче мне предстал.
61 Дышали добротою безмятежной
Взор и лицо, и он так ласков был,
Как только может быть родитель нежный.
64 Я тотчас: «Где она?» — его спросил;
И он: "К тебе твоим я послан другом,
Чтоб ты своё желанье завершил.
67 Взглянув на третий ряд под верхним кругом,[1757]
Её увидишь ты, ещё светлей,
На троне, ей суждённом по заслугам".
70 Я, не ответив, поднял взоры к ней,
И мне она явилась осенённой
Венцом из отражаемых лучей.
73 От области, громами оглашенной,
Так отдалён не будет смертный глаз,
На дно морской пучины погруженный,
76 Как я от Беатриче был в тот час;
Но это мне не затмевало взгляда,
И лик её в сквозной среде не гас.
79 "О госпожа, надежд моих ограда,
Ты, чтобы помощь свыше мне подать,
Оставившая след свой в глубях Ада,
82 Во всём, что я был призван созерцать,
Твоих щедрот и воли благородной
Я признаю и мощь и благодать.
85 Меня из рабства на простор свободный
Они по всем дорогам провели,
Где власть твоя могла быть путеводной.
88 Хранить меня и впредь благоволи,
Дабы мой дух, отныне без порока,
Тебе угодным сбросил тлен земли!"
91 Так я воззвал; с улыбкой, издалека,
Она ко мне свой обратила взгляд;
И вновь — к сиянью Вечного Истока.
94 И старец: "Чтоб свершился без преград
Твой путь, — на то и стал с тобой я рядом,
Как мне и просьба и любовь велят,[1758] —
97 Паря глазами, свыкнись с этим садом;
Тогда и луч божественный смелей
Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом.
100 Владычица небес, по ком я всей
Горю душой, нам всячески поможет,
Вняв мне, Бернарду, преданному ей".
103 Как тот, кто из Кроации, быть может,
Придя узреть нерукотворный лик,[1759]
Старинной жаждой умиленье множит
106 И думает, чуть он пред ним возник:
"Так вот твоё подобие какое,
Христе Исусе, господи владык!" —
109 Так я взирал на рвение святое
Того, кто, окружённый миром зла,
Жил, созерцая, в неземном покое.
112 "Сын милости, как эта жизнь светла,
Ты не постигнешь, если к горней сени, —
Так начал он, — не вознесёшь чела.
115 Но если взор твой минет все ступени,
Он в высоте, на троне, обретёт
Царицу[1760] этих верных ей владений".
118 Я поднял взгляд; как утром небосвод
В восточной части, озарённой ало,
Светлей, чем в той, где солнце западёт,
121 Так, словно в гору движа из провала
Глаза, я увидал, что часть каймы[1761]
Всё остальное светом побеждала.
