82 И, тая, растворяется налёт
Окрестной мглы, чтоб небо озарилось
Неисчислимостью своих красот, —
85 Таков был я, когда со мной делилась
Своим ответом ясным госпожа
И правда, как звезда в ночи, открылась.
88 Чуть речь её дошла до рубежа,
То так железо, плавясь в мощном зное,
Искрит, как кольца брызнули, кружа.
91 И все те искры мчались в общем рое,
И множились несметней их огни,
Чем шахматное поле, множась вдвое.[1699]
94 Я слышал, как хвалу поют они
Недвижной Точке, вкруг неё стремимы
Из века в век, как было искони.
97 И видевшая разум мой томимый
Сказала: "В первых двух кругах кружат,
Объемля Серафимов, Херувимы.
100 Покорны узам,[1700] бег они стрёмят,
Уподобляясь Точке, сколько властны;
А властны — сколько вознесён их взгляд.
103 Ближайший к ним любви венец прекрасный
Сплели Престолы[1701] божьего лица;
На них закончен первый сонм трёхчастный.
106 Знай, что отрада каждого кольца —
В том, сколько зренье в Истину вникает,
Где разум утоляем до конца.
109 Мы видим, что блаженство возникает
От зрения, не от любви; она
Лишь спутницей его сопровождает;
112 А зренью мощь заслугами дана,
Чьи корни — в милости и в доброй воле;
Так лестница помалу пройдена.[1702]
115 Три смежных сонма, зеленея в доле
Вовеки нескончаемой весны,
Где и ночной Овен[1703] не властен боле,
118 «Осанною» всегда оглашены
На три напева, что в тройной святыне
Поют троеобразные чины.
121 В иерархии этой — три богини:[1704]
Сперва — Господства, дальше — Сил венец,
А вслед за ними — Власти, в третьем чине.
124 В восторгах предпоследних двух колец
Начала и Архангелы витают;
И Ангельская радость наконец.
127 Все эти сонмы к высоте[1705] взирают
И, книзу[1706] власть победную лия,
Влекомы к богу, сами увлекают.
130 И Дионисий[1707] в тайну бытия
Их степеней так страстно погружался,
Что назвал их и различил, как я.
133 Григорий[1708] с ним потом не соглашался;
Зато, чуть в небе он глаза раскрыл,
Он сам же над собою посмеялся.
136 И если столько тайных правд явил
Пред миром смертный, чуда в том не много:
Здесь их узревший[1709] — их ему внушил
139 Средь прочих истин этого чертога".
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Девятое, кристальное небо, или Перводвигатель (окончание)1 Когда чету, рождённую Латоной,
Здесь — знак Овна, там — знак Весов хранит,
А горизонт связует общей зоной,
4 То миг, когда их выровнял зенит,
И миг, в который связь меж ними пала
И каждый в новый небосвод спешит,
7 Разлучены не дольше, чем молчала
С улыбкой Беатриче,[1710] всё туда
Смотря, где Точка взор мой побеждала.[1711]
10 Она промолвила: "Мне нет труда
Тебе ответить, твой вопрос читая[1712]
Там,[1713] где слились все «где» и все «когда».
13 Не чтобы стать блаженней, — цель такая
Немыслима, — но чтобы блеск лучей,
Струимых ею, молвил «Есмь», блистая, —
16 Вне времени, в предвечности своей,
Предвечная любовь сама раскрылась,
Безгранная, несчётностью любвей.
19 Она и перед этим находилась
Не в косном сне, затем что божество
Ни «до», ни «после» над водой носилось.
22 Врозь и совместно, суть и вещество
В мир совершенства[1714] свой полет помчали, —
С тройного лука три стрелы его.[1715]
25 Как в янтаре, стекле или кристалле
Сияет луч, причём его приход
И заполненье целого совпали,
28 Так и Творца троеобразный плод
Излился, как внезапное сиянье,
Где никакой неразличим черёд.
31 Одновременны были и созданье,
И строй существ; над миром быть дано
Вершиной тем, в ком — чистое деянье,
34 А чистую возможность держит дно;
В средине — связью навсегда нетленной
С возможностью деянье сплетено.[1716]
37 Хоть вам писал Иероним[1717] блаженный,
Что ангелы за долгий ряд веков
Сотворены до остальной вселенной,
40 Но истину на множестве листов
Писцы святого духа[1718] возвестили,
Как ты поймёшь, вникая в смысл их слов,
43 И разум видит сам, поскольку в силе,
Что движители вряд ли долго так
Без подлинного совершенства были.[1719]
46 Теперь ты знаешь, где, когда и как
Сотворены любови их собора,[1720]
И трёх желаний жар в тебе иссяк.
49 До двадцати не сосчитать так скоро,
Как часть бесплотных духов привела
В смятенье то, в чём для стихий опора.[1721]
52 Другая часть, оставшись, начала
Так страстно здесь кружиться, что начатый
Круговорот прервать бы не могла.
55 Причиною паденья был в проклятой
Гордыне тот, кто пред тобой предстал,
Всем гнётом мира отовсюду сжатый.[1722]
58 Сонм, зримый здесь, смиренно признавал
Себя возникшим в Благости бездонной,
Чей свет ему познанье даровал.
61 За это, по заслугам вознесённый
Чрез озаряющую благодать,
Он преисполнен воли непреклонной.
64 И ты, не сомневаясь, должен знать,
Что благодать нисходит по заслуге
К любви, раскрытой, чтоб её принять.
67 Теперь ты сам об этом мудром круге,
Раз мой урок тобою восприят,
Немалое домыслишь на досуге.
70 Но так как вам учёные твердят,
Природу ангелов изображая,
Что те, мол, мыслят, помнят и хотят,
73 Скажу ещё, чтобы тебе прямая
Открылась правда, на земле у вас
Двусмысленным ученьем повитая.
76 Бесплотные, возрадовавшись раз
Лицу Творца, пред кем без утаенья
Раскрыто всё, с него не сводят глаз;
79 И так как им не пресекает зренья
Ничто извне, они и не должны
Припоминать отъятые виденья.[1723]
82 У вас же и не спят, а видят сны,
Кто веря, а кто нет — своим рассказам;
В одном — и срама больше, и вины.[1724]
85 Там, на земле, не направляют разум
Одной тропой: настолько вас влекут
Страсть к внешности и жажда жить показом.
88 Всё ж, это с меньшим гневом терпят тут,
Чем если слово божье суесловью
Приносят в жертву или вкривь берут.
91 Не думают, какою куплен кровью
Его посев и как тому, кто чтит
Его смиренно, воздают любовью.[1725]
94 Для славы, каждый что-то норовит
Измыслить, чтобы выдумка блеснула
С амвона, а Евангелье молчит.
97 Иной гласит, что вспять луна шагнула
В час мук Христовых и сплошную сень
Меж солнцем и землёю протянула, —
100 И лжёт, затем что сам затмился день:
Как лёг на иудеев сумрак чудный,
