ведь знаешь, откуда ветер дует.
– Лучше бы не знал. Ну, значит, оклемаешься, и разбойничать пойдем?
– Не–е–е–т, – прошипел главарь. – Никогда я никого не грабил и не собираюсь. Меня не тому учили.
– Значит все дружно в петлю?
– Хрен им по всей морде. Я своих бойцов этим падлам не прощу. Магистр, мать его высокую идею, пожалеет, что меня так кинул.
– Что ты предлагаешь? Устроить партизанскую войну?
– Мы примкнем к Владу, – злорадно ответил главарь.
– Да ты с дуба рухнул? – снова вскочил на ноги Сергей. – К этой твари? Из одного дерьма в другое? Ты решил пополнить ряды его людоедов?
– Не нависай, говорю. Сядь. Успокойся.
– Да успокоишься тут. Что там ведьма тебе вколола, что ты по фазе двинулся? На–кой хрен ему мы, когда у него вон толпы этих бешенных уродов есть?
– Теперь у нас общее дело появилось. Егорыч наш, ему кое–какие исследования сливал, и, судя по всему не только исследования. Влад пронюхал, что его решили убрать.
– Да, ну, – удивился Сергей и весь во внимании присел. – Чтобы до него добраться, армия нужна.
– Ага. Но ты не поверишь, убрать его должен никто иной, как мастер третьего ранга, некто Иван Безродный. Помнишь такого?
– Гонишь! – не поверил Сергей. – Это тот, которого ты приказал убрать?
– Похоже, что мне сейчас до приколов? Там мутная история, в которой сам черт ногу сломит.
– То есть, этот мастер, со своим сопляком, должен прорубаться сквозь орду людоедов, а после найти и уничтожить этого таинственного Влада, которого хрен кто видел? Да это несерьезно. Это невыполнимо.
– Безродный крайне удачливый сукин сын. Любят его, там наверху. Он–слабосилок, и вроде как неудачник, из таких замутов живым выходил, что от других, места мокрого не осталось бы. Я более–чем уверен, что он сейчас жив, здоров, в Криничном отсиживается.
– Каким бы удачливым он не был, на армию Влада его удачи не хватило бы, – резонно подметил Сергей.
– А где та армия? Ты за последние три дня хоть одного психа видел?
Сергей молчал, ожидая продолжения.
– Короче, я сам всего не знаю, но Влад, зная о подставе, отозвал своих психов в Озерный, тем самым расчистив Ивану дорогу. Ведьма, посыльная Влада, что отиралась у Егорыча, передала мне весточку от своего хозяина. И знаешь, что в ней было?
– Естественно просьба убрать Безродного.
– Ха! Как бы ни так. Там была просьба обеспечить мастеру безопасный путь.
– Бред какой–то, – удивился Сергей. – Зачем это Владу?
– Не знаю. Может из любопытства. Может для вербовки. Я должен был отпустить его с Богом, но как ты помнишь, решил по–иному. И черт же меня дернул связаться с этим Иваном, мать его Обитель.
– Ладно, с этим понятно, что нихрена не понятно, – задумчиво протянул Сергей. – Ты мне Паша вот, что скажи: почему ты так уверен, что Влад примет нашу банду?
– Все из той же весточки, – просто ответил он и зажмурился от боли. – Влад будто знал, что с нами будет. Мол, милости просим, если что.
***
Низко висящие над кромкой леса облака, на фоне светлеющего неба вобрали в себя весь свинец уходящей ночи. Звезды поблекли, и свет царственно восходящей в свои владения зари подкрасили облака вишневым цветом. Оттенок свежей крови быстро сошел на нет, сменился розовым, а после облака и вовсе стали напоминать комки невесомого, нежного крема, что зацепился за верхушки качающихся тощих елей.
Из–за их зеленого частокола в небо взмыла темная точка. Она покружилась над лесом, сменила траекторию и направилась к растелившемуся серому полотну, которым на фоне алой зари казалась выгоревшая степь. Сделав несколько витков над буйством иссохших разнотравий, точка вновь изменила направление, и стала увеличиваться в размерах.
Расправленные, перепончатые крылья трепало на ветру, острая, змеиная головка на длинной тонкой шее, вытянулась словно стрела. Она была устремлена в сторону опустевшего поселка. Не растрачивая понапрасну силы, аспид расслабился и оседлал восходящие потоки. Чуткий слух не улавливал ничего, кроме свиста ветра рассекаемого крыльями и мелкой заостренной чешуей. Маленькие, зоркие глазки не замечали ничего кроме волн, гонимых ветром по поверхности выжженной степи. Ни зайца, ни суслика, не едва различимой в разнотравьях, глупой куропатки. Змей посчитал, что зря он выбрал это место для охоты. Мертвый, опустевший пейзаж.
Он уж хотел сворачивать обратно, пролететь перелесок, и попытать счастья над таким же пожухшим морем с той стороны перелеска, как почуял едва уловимый запах дыма. Его мать часто приносила вкусную, пахнущую дымом еду, и теперь этот запах у него ассоциировался с пищей. Где дым, там зачастую можно было раздобыть мясо погибших от безжалостной стихии жертв, или же найти обиталища двуногих, вокруг которых всегда было в достатке всяких мелких животных. Ну, или как совсем недавно, умыкнуть какую–нибудь вкуснятину из–под носа зазевавшихся людей, которые редко смотрят вверх, забывая, что жизнь кипит не только на земле, но и в небе.
Этой, промозглой ночью, когда от холода ослабло тело и летать было невмоготу, засадный тип охоты не принес плодов. Ни одной теплой тушки, не попало в поле его активирующегося ночью теплового зрения. Зато он сам, чуть не стал обедом своего более крупного собрата, который, не моргнув третьим веком слопал–бы его, если бы нашел.
Грозный, крупный аспид прошел совсем рядом от его распластавшегося на земле тела, но поскольку он был еще довольно мал, то за вечер быстро остыл и слился с общим фоном холодной ночи. Потому и остался жив. Страх от пережитого еще путался в его тонких нервах, и каждый день им двигала одна и та же цель: больше есть, чтобы скорей расти и более не бояться своих взрослых собратьев.
Напряженность энергетических полей, которые летучий змей воспринимал всем телом, ему не нравилась, но таких мест в последнее время стало много, и если не обращать внимания, то можно было влезть в опустевшую пещеру двуногих. А в ней найти что–нибудь необычное, но однозначно съестное. Напряжение, неприятно давившее на крошечный мозг рептилии, означало, что двуногих в своих гнездовьях нет, и можно безнаказанно копаться в их странных пещерах и добывать еду.
Аспид сделал круг, над поселком высматривая мелкую живность. Ничего. Тогда он полетел на слабый запах дыма.
В костре дотлевали последние угли. Скрытый беседкой от косых лучей занимающейся зари, обнимая рыжую малышку, спал мастер. Пес не выдержал затяжного дежурства и тоже уснул. Спальник Юры был пуст. Полынь мирно сопела под пледом, по–детски свернувшись калачиком и положив под щеку сложенные ладони. Колдуньи не смотря на легкую, взаимную неприязнь, спали в беседке в обнимку, от холода
